Вэлли кивает, и я открываю дверь, махнув рукой, чтобы она вошла раньше меня. Она визжит, слегка притопывая ногами, и я не могу сдержать тихий смешок, который вырывается наружу, но прежде, чем пройти мимо меня, она останавливается.

— Я не хочу идти впереди тебя.

Мои губы слегка изгибаются, и я беру ее под руку, ведя нас в здание бок о бок. Глаза Вэлли расширяются, ее губы приоткрываются и высоко приподнимаются.

— Это… вау.

— Это всего лишь задняя часть. — Бронкс появляется слева от нас, ее завитые волосы теперь в беспорядке спадают на спину. Она подмигивает, хватая Вэлли за запястье. Никто не знает, как она добралась так быстро, как мы.

— Давай, девочка. Давай снимем с тебя этот костюм пингвина и переоденем во что-нибудь шелковистое. Гардероб Грейсон просто потрясающий.

Вэлли следует за ней, стремясь надеть что-нибудь более подходящее для нее, и я ухмыляюсь, направляясь в наши личные покои, чтобы сделать то же самое.

— Встретимся в Дивайн лаундж через тридцать минут! — Кричит Бронкс, и эти двое исчезают за углом.

Зал Дивайн, это золотой билет. Он очень похоже на Грейсон, только в меньшей степени, и открыт для всех Грейсонов, претендентов, которых мы тестируем, и тех, кто заслужил золотую булавку. Это то, чего они ждут с нетерпением, к чему стремятся, потому что, да, иногда единственное, что имеет значение для избалованных богатых детей, это блестящие вещи и частные вечеринки, на которые их сверстникам не посвящают и не разрешают посещать.

Посещать Академию Грейсон, значит присоединиться к элите, но быть настоящим Грейсоном, значит быть элитой.

Мои губы изгибаются, и я чувствую легкость в ногах, знакомое покалывание пробегает вдоль позвоночника. Это всегда хорошая ночь, когда одна из наших девушек делает шаг вперед, и план с легкостью приводится в действие. Готовая столкнуться с чем-то гораздо более грозным, я иду по длинному коридору в обход, подходя к краю частного входа, но прежде, чем я добираюсь до двойных дверей номера Грейсон, мое внимание привлекает вторая дверь справа. Лампочка вдоль рамы светится мягким голубым светом, индикатор для всех, кто сталкивается с тем, что внутри кто-то есть. Есть только два человека, которые могут войти в эту комнату, не считая меня, конечно, и у них обоих одно и то же имя, выгравированное по центру двери. Моя фамилия.

Это личные апартаменты моей семьи, и они заняты. Мой отец уехал по делам, так что это может быть только один человек, и у нее чертовски крепкие нервы.

Жар взрывается за моей грудной клеткой, и я бросаюсь вперед, моя рука взлетает, чтобы хлопнуть по сканеру, но как раз перед тем, как она успевает распластаться на маленьком освещенном квадрате безопасности, пальцы обхватывают мое запястье. Однако я вижу приближающуюся тень и поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы проскользнуть под его вытянутой рукой, быстро заворачивая ее ему за спину, мои руки расположены так, что нижняя левая ладонь прижимается к кончику его подбородка, а правая к затылку.

Мои глаза прищуриваются при виде белокурых волос передо мной.

— Я могла бы свернуть тебе шею.

— Лучше так, чем ты ворвешься туда и сломаешь ее.

— И все же, так ли это? — Я нажимаю сильнее, и его руки поднимаются в воздух перед ним. — Если я правильно помню, мы оба согласились, что я должна была сделать именно это три месяца и семь дней назад.

— Приятно сознавать, что ты больше не зацикливаешься на том дне, и на случай, если это нужно сказать, ты знаешь, что не можешь убить свою сестру. Это был разговор для того, чтобы ты почувствовала себя лучше.

Оттолкнув Дома, я резко разворачиваюсь, быстро направляясь к главной двери Грейсон, и, конечно же, Дом следует за мной. Его руки обхватывают меня сзади как раз в тот момент, когда перед нами открываются двери.

Стиснув зубы, я позволяю ему провести меня внутрь, его хватка усиливается, как только мы выходим из зала. Задний вход в номер не выходит ни на что, кроме узкого коридора, что обеспечивает дополнительный намек на анонимность, на всякий случай.

Левая рука Дома, скользит ниже, пока не оказывается на моем бедре, его правая поднимается и скользит вниз по моей руке.

— Не расстраивайся из-за меня.

— Не стой у меня на пути.

— Это не входило в мои намерения. — Его губы прижимаются к моим волосам, тепло его дыхания на моей коже заставляет закипающий во мне гнев уходить все дальше на юг. Дамиано чувствует это, и рука на моем бедре сжимается.

— Ваш потенциальный клиент хорошо поработал. Кэлвин сказал, что за всю ночь она ни с кем не встретилась взглядом, — бормочет он.

— Она этого не делала, — подтверждаю я, и на первый план в моем сознании выходит уровень привлекательности. Я слегка наклоняю голову, встречаясь с его карими глазами. — Кстати, чертовски обширный список участников.

— Команда "Сэндсберн роу" проезжала мимо по пути на конференцию. Они были счастливы провести вечер вне дома.

— Отличная работа, мистер Донато. Они были идеальным испытанием на искушение для девушки.

Услышав мой комплимент, Дамиано выпрямляется, его язык свободно скользит по естественной округлости губ. Он наклоняется ближе, и я не отрываю от него взгляда. Он улыбается, когда его губы опускаются к уголку моих, слегка надавливая, проверяя, что я могу сделать.

— Могу я помочь тебе снять это платье? — Шепчет он, и когда я не отстраняюсь, он слегка отодвигается, чтобы быть ближе ко мне. Его пальцы вытягиваются, опускаясь от изгиба моего бедра к изгибу моей задницы, а затем продолжают опускаться ниже, пока подол не оказывается в его руках. Он медленно поднимает его, и его глаза темнеют у меня на глазах.

Он снова наклоняется, а затем его тело замирает, рука поднимается, чтобы нажать на наушник.

— Уже в пути. — Он отступает назад, быстро чмокая меня в щеку. — Я нужен им в диспетчерской.

Я киваю, глядя вперед, вынимая тяжелые жемчужины из ушей.

— Эй, Дом? — Зову я, зная, что он еще не переступил порог в холл. — Позволь Вэлли прийти к тебе.

Оглянувшись через плечо, я встречаюсь с ним взглядом, снимая вторую серьгу. Мне не нужно говорить, что я имею в виду. Он знает. У этого мужчины есть талант приветствовать девушек, как только они входят, но в Вэлли есть что-то особенное. Я не хочу, чтобы ее разум погрузился в тихую воду, если она не будет первой, кто прыгнет в нее.

Дамиано не может помочь им плавать, он это знает, и, хотя большинство наших девушек, которые влюбляются в него, знают об этом, время от времени находится одна, чей здравый смысл теряется при переводе. Я не хочу рисковать тем, что она станет одной из них. Опять же, если только она сама не окажется там.

Легкая ухмылка появляется на его губах, и он коротко кивает, исчезая за дверью.

Вздохнув, я обдумываю свой следующий шаг. Переодеться и пойти к своим девочкам, чтобы гарантированно пожелать им спокойной ночи, или проскользнуть обратно в холл со свежим набором кинжалов, готовой вонзить их в девушку в комнате через две двери от этой?

Я закрываю глаза, когда шаги Дома раздаются совсем рядом, как будто он знал, что я могу передумать вести себя хорошо в тот момент, когда он уйдет.

— Ты убедил меня держать себя в руках сегодня вечером, Дом. — Ложь. — Уходи.

Его рука обхватывает меня, крепко прижимаясь к моей шее, и моя голова откидывается назад на его плечо, его теплое дыхание снова касается моего уха.

— Это все, что было, да?

Густой, горловой вопрос щекочет мою кожу, и низкий, насмешливый смешок срывается с моих губ. Мои глаза резко открываются, прищуриваясь на потолке.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

— Может быть, я неправильно тебя понял, Богатая девочка. — Вижу татуированные костяшки пальцев, но я даже не дышу, когда они приближаются, смыкаясь на моей челюсти. Он наклоняет мою голову набок, и наши взгляды встречаются.

Мой вспыхивает, зрелище гораздо более опьяняющее, чем я помню.

Ледниково-голубые глаза пронзают меня, обрамленные длинными, густыми черными ресницами. Он наклоняет голову, его моргание становится тихим и ленивым.