– Погоди-ка… отравилась, говоришь? – насторожился Варшов. – Я ж уходил, все ж нормально было!

– Васильич, да я ей спирту дал, немного отлегло, – пояснил Данилов. – Ты к ней не ходил бы сейчас – мы с девчонкой – то поговорили, она всех своих вспомнила – у нее всю семью в бомбежку положило.

– А мы к ней и не пойдем, – усмехнулся Варшов. Вероятно, уже что-то сообразил.

– Как это, то есть, не пойдем! – возмутился Ясенцев. – Как это не навестить боевого товарища?! Она в этой комнате, да? Вы пока туда минут двадцать никого не пускайте, идет?

Леха подтянулся, браво поправил ремень, запустил пятерню в кудри и, как ему казалось, с обворожительной улыбкой вошел в комнату.

Вылетел он оттуда сразу же. Не через минуту или две, а моментально. По всей гимнастерке стекала вода, а где-то даже задержалась пара ромашек.

– Кувшином? – с пониманием спросил Кудахин.

– Ну да, – согласился Ясенцев. – С цветами.

Бойцы вокруг не просто смеялись, а гоготали жеребцами. Ясенцев сначала попытался стряхнуть с гимнастерки воду, но потом плюнул и рассмеялся вместе со всеми.

– Ну из тебя ухажер, – хохотал Варшов.

– Да какой ухажер! – отбивался Леха. – Я ж помочь!

– А помогать по-другому надо… Одер, ко мне!

Варшов подозвал собаку, привязал к псу сумочку с крестом – он туда уже успел сложить нужное лекарство, и обломком карандаша написал «надо выпить».

– Одер, иди туда, – показывал он псу на дверь. – Отнеси. Тая. Там Тая.

Данилов тихонько вздохнул. Варшов всегда обучал своего Одера, кого из бойцов как зовут. И это было не просто развлечение. В бою собака переносила медпакеты тем, кому говорил Варшов. И порой Одер добирался даже туда, куда ни один человек не мог проникнуть. А уж про скорость и говорить не приходится. Кстати, насмотревшись на Варшова распознавать друзей – бойцов стали учить своих собак и Лешка Ясенцев, и Прутков Валерка. А вот сам Данилов – он не стал обучать своего Фомича. Черт его знает почему – наверное, решил не играть с судьбой. Не научил, вроде бы, и не пригодится.

В это время в комнате Таи по полу осторожно ступал пес.

– Ого… привет, – улыбнулась ему девчонка. – Какой ко мне кавалер… Тишка, Тиш, посмотри, к нам боевой товарищ! Ты познакомиться пришел?

Одер подошел ближе и уселся прямо перед кроватью. Тишка вышел из-под стола, собаки обнюхались, но больше интереса друг к другу не проявляли. Тая потрепала собаку по голове, но тот упрямо подставлял бок – там висела сумка с крестом.

– Да ты доктор! – усмехнулась Тая, доставая из сумки лекарство. – Спасибо. Обязательно заварю. Сейчас хозяйка придет, попрошу ее чай вскипятить. Спасибо, мой хороший.

Тая положила руку на голову пса, а тот уложил голову на постель и не шевелился. Тишка, видя такой расклад, осторожно прыгнул на кровать и улегся в ноги хозяйки.

– Тиш, ты тут не ревнуй. У него свой хозяин есть. И… вообще, с этой собачкой дружить надо, он – видишь, медбрат у нас, – тепло говорила Тая, поглаживая пса.

За дверью снова обсмеивали Ясенцева.

– Ну что, Леха, – хохотал Климов. – Хреновенький из тебя кобелек. Вон Одер зашел и уже полчаса его нет. А ты пулей вылетел.

– Ну, хоть пуля из меня хорошая, – не обижался парень.

– Да уж, я б сказал, – перекривился в усмешке Климов. – Но промолчу.

– Точно, промолчи, ты тогда умнее кажешься, – не выдержал Кудахин.

Утро следующего дня не радовало солнцем. Было тепло, но как-то хмуро.

– Данилов, зайди, – высунулся из-за своей шторы сержант Сенин.

– Так нет его, – ответил за друга Варшов. – По воду он пошел, товарищ сержант.

– Ладно, на дороге его перехвачу, – решил Сенин и вышел, закрыв двери.

Во дворе сидели бойцы – кто крутил самокрутку, кто плюхался под рукомойником, кто подшивал воротничок – обычное утро. Сенин вздохнул и вышел.

На дороге прямо перед ним шла Белова. Не в гимнастерке шла, а в обычном светленьком платьице, с косой, перевязанной красной лентой. Да что ж ты будешь делать – боец называется!

Вдруг на дорогу вышел небольшой мальчуган, лет двух. Парнишка запутался в лямках от помочей и заплакал. Может, и еще какое горе у мальчонки было, потому что плакал он как-то слишком горько, старательно вытирая слезы.

Кошкой рванулась к нему Белова, присела на корточки, прижала к себе. Мальчонка заметил ленточку, потянулся ручонками, девушка тут же сорвала с себя ленту и отдала ребенку. Золотистые волосы рассыпались по плечам, а над головой тут же возникло легкое облачко.

– Братишку у нее убило… такого же возраста. Вот и переживает девка, – послышался за спиной Сенина голос Данилова.

Тая обернулась.

– Это малыш вон из того дома, – подошел к ней Сенин. – Давай отнесу.

Тая неохотно оторвала от себя детские ручки. Сенин старался не смотреть на девушку. И чем больше старался, тем хуже получалось. Да и она тоже глаза отводила. Вот зачем?! Он обычный сержант, она его подчиненная… обычная. Ч-черт…

– Дяденька, давайте мне Ваньку, – подбежала к Сенину девчушка лет десяти. – Он опять удрал, а меня потом мамка из-за него за косы тягает… Во! Уже и ленточку где-то нашел! Вань, где взял ленточку? Говори давай!

– Не ругай его… пусть берет, – махнула рукой Тая и побежала к своему дому, пряча глаза.

– Это Ваньке? Ему-то на что? – удивилась девчушка.

– Себе забери, – улыбнулся Сенин. – В косы заплетешь.

Девчушка потащила брата домой, радостно щебеча что-то про ленточку.

Данилов тоже направился было к дому, но Сенин его остановил.

– Фомич, я искал тебя…

Данилов поставил ведра и превратился в слух.

– Бабулько-то наш на фрицев нарвался – не спроста это. Вчера я с ним донесение отправил, а сегодня узнал, что расположение штаба изменилось. Если через речку переплыть, то недалеко совсем. Сам знаешь – был бы жив Буран, он бы…

– Да понял я, не переживай, – успокоил Данилов. – Мой Кузьмич справится. Он, хоть и дворняжка, но я за него, как за себя ручаюсь. Справится.

– Да вот и не знаю… река здесь широченная, течение сильное, а значит и вода холодная.

– А я тебе говорю – Кузьмич не подведет!

– Потому к тебе и обратился, – улыбнулся Сенин. – Как стемнеет, так и пойдем. В это время, на том берегу его ребята ждать будут. Ему надо только переплыть и пакет отдать. А сейчас иди, расскажи ему задачу.

Вечером, когда синева опустилась над рекой, возле берега уже стояли Данилов с собакой и Сенин.

Все уже было готово, только Данилов чего-то тянул: то ошейник поправит – там был прикреплен пакет, то погладит пса по спине, то зачем-то осмотрит лапы. Сенин не торопил. Но Данилов и сам все понимал.

– Ладно, парень, давай, не подведи меня, – хлопнул собаку по крупу Данилов. – Давай, Кузьмич, отдашь пакет и обратно. Я тут тебя ждать буду. Сухарь вот в руке – тебя ждет. Давай, Кузьмич, не подведи, родной. Вперед! Пакет! Пакет! Кузьмич, пакет!

Данилов дал команду и отпустил пса. Тот некоторое время побегал вдоль берега, попытался войти в реку и… и понесся совсем не туда.

– Это… Данилов!! Какого черта?!! – взревел Сенин. – Куда его несет?! Там немцы!! Его ж не там ждут!

– Да погоди ты… – махнул рукой на командира Данилов. Сейчас он глаз не спускал со своего пса.

– Данилов, мать твою!!! Да я тебя под трибунал!! С-сука!! Данилов!!

Собака бегала по берегу, потом нашла удобное место и бросилась в ледяную воду.

– Сенин!! Холера!! – взорвался Данилов. – Работает собака! А ты со своим трибуналом!!

– Ладно, не шуми отец, – тряхнул головой Сенин. – Кузьмич, родненький, давай… Очень надо.

Неизвестно, сколько Данилов сидел на берегу. Вдруг вдалеке показалась небольшая черная точка. Данилов встал. Глаза были уже не те, но разве он мог не узнать того, кого всю ночь ждал!

– Ну что? Нет еще Кузьмича? – подошел сзади Сенин.

– Да как нет-то? – старательно прятал глаза мужчина. – Вон плывет. Сносит его, правда, зараза… Легкий он у меня. Еды б ему побольше…