В зрачках играла жажда, лапы шуршали сами, уши сквозь песню ветра улавливали смешинки крылатых существ. Тэми казалось, что Матушка Зима сама несёт к неизвестности, что она, лисица, очнётся среди звёздного неба и льдов, которые лежат на земле испокон веков и не знают вёсен.

Так сливаются с морозной стихией и перерождаются, меняют пламенный окрас на белоснежный, а клыки – на более острые. Так Матушка сближает одних, заставляя объединяться против колющей бури, и разлучает других, уводя за собой.

Весенний ветер приятно щекотал перья, несясь вдоль зеленеющих крон, играл с ним, как с ребёнком, хохотал заливисто и звонко. Кёльберг раскрыл клюв – воронье карканье раздалось в унисон с шелестом. За поющими ветвями всё отчетливей проступала струйка дыма, совсем тонкая и едва заметная.

Ворон знал: там его ждут. Ещё немного – и он приземлится аккурат посреди двора, завоет по-человечески от боли, разомнёт кости, а затем обнимет сестру.

– Попался! – Тэми подпрыгнула на задние лапы, клацнув зубами совсем рядом. Лисица за зиму стала вдвое больше и длиннее, почти как взрослая. Глядишь – обернётся однажды человеком и постучится к кому-нибудь в дом.

Кёльберг кружил по двору, стараясь держаться от неё подальше, а та, навострив уши, внимательно следила – только и ждала момента, чтобы схватить.

– Тэмира! – Марта вылетела прямиком в фартуке. – Ну что ты творишь, бестия?!

Лисица виновато опустила голову и замерла, позволив ворону принять человеческое обличье. Кёльберг рухнул наземь юношей. Ни крика, ни стона – совершенно ничего. Застыл, подобному мёртвому. Но стоило лисице начать обнюхивать тело, как перевёртыш резко дёрнул подругу за хвост.

Ведьмин двор резко превратился в побоище: шипяще-вопящий ком из человека и лисицы едва не врезался в ворота, а после понёсся в другую сторону.

– Трудный возраст, – вздохнула у окна Тампт. – Тяжело тебе с ними, наверное.

– Тьфу! – ведьма захлопнула дверь и скрылась за кипой книг, из которых торчали травы, обрезки лент, перья и что только не. На распахнутых страницах блестели чернила, перемешиваясь с камнями и осколками. Тампт пережёвывала травы и любовалась резной шкатулкой – оттуда заговорщицки подмигивала серебристая подвеска. Украсть бы её, да только колдовское добро добром не пахнет.

Марта что-то писала на подгоревшем листке: то ли очередное заклятье, то ли кухонный рецепт. Впрочем, иногда это одно и то же.

А за окном под неистовые крики Кёльберга и шипенье Тэми просыпались древние после долгой и изнуряющей зимы. В этот раз Морозная Матушка забрала не одну жизнь, пролив много крови – и нечистой, и человеческой.

Пошёл трещинами лёд на реке, среди огромного ковра сухой листвы то и дело сверкали зеленью новые ростки, да и брат, в конце концов, вернулся!

– Отнесёшь? – ворона тут же подхватила клювом сложенную записку и выпорхнула в окно.

***

«С пробуждением, эльф! Тэмира больше не держит на тебя зла. Заходи на чай, если хочешь».

Добрый усмехнулся улетающей птице и прикрыл окно шторами: пусть чародейка-весна проходит мимо порога, а у него впереди – долгий-долгий сон под звучание флейты, вырезанной когда-то одним из лучших мастеров Каменного города.

1.

Весна барабанила по листьям проливным дождём, заставляя охотников прятаться в глубины хижин. Какое зверьё высунет нос из норы, когда тропы растеклись болотом, глаза то и дело ослепляет молния, а за ней ударяет гром?.. Больно и мерзко.

– Ну погоди у меня! Ещё попляшешь! – раздетый мужичок выбежал во двор и тут же рухнул в лужу, переполошив всех кур. Смольная девица успела выхватить одну и с хохотом растворилась в туманно-дождевой завесе. Не самая крупная добыча, но всяко лучше, чем грызть ягоды перевёртыша. Оно, конечно, и сочно, и вкусно, но лисий желудок требовал мяса, и не абы какого, а ворованного.

2.

А в доме было всё по-прежнему, только огня в камине стало меньше. Морозная ушла гулять в другие края, солнце время от времени пробивалось сквозь ветки, да и то – с большим трудом. Кёльберг жадно вдыхал запах дождя, Тампт вычищала перья клювом и вздрагивала всякий раз, когда лес сотрясало вспышкой. Марта вязала что-то в углу.

Тэми проскочила сквозь порог и рухнула у печи. Вымокшая, грязная, но с довольной мордой и куском курятины в зубах.

– Твою ж мать! – ворон окинул взглядом комнату в поисках кочерги. Жутко хотелось замахнуться на лисицу воспитания ради: только-только навёл в доме порядок, вычистил тряпкой пол и убрал огроменные клубы рыжей шерсти – и пожалуйста! Нет бы лапы протереть у крыльца!

– Чувствую, по деревне уже слухи поползли про одну красну девицу, – усмехнулась Марта. – Точнее, чёрную.

Тэми только фыркнула в ответ, на миг вырвавшись из приятной дрёмы. Что может быть лучше удачной охоты? Даже пляски с Матушкой Зимой не приносили столько радости и – особенно – тепла. Печка пылала жаром, и пусть хоть тысячи молний бьются в расплывчатом небе! Пока есть огонь – плевать! Так и уснула, предвкушая, как завтра проберется в охотничий амбар и украдёт чего подобрей…

Тэми смотрела так, словно он упал с луны, описал в воздухе пируэт и грациозно приземлился на все четыре лапы. Молодой лис хотел было поначалу затащить соперницу в капкан и улизнуть из курятника в гордом одиночество, но, видя жуткое (и забавное!) замешательство, вильнул хвостом и поманил Тэми за собой. От греха подальше, пока на шум не сбежались деревенские.

…Неслись они оттуда вместе на всех порах. Вдали уже слышался людской вопль, но что им-то, когда всего пара прыжков – и вот он, колдовской лес, где ни одна человечья тварь не пройдёт.

– И откуда ты такой взялся?! – Тэми точно знала, что здесь рыжие не водятся. Перевёртыши, эльфы, гномы и говорящие коты иногда попадаются, но не лисы!

А тот улыбался хитро-хитро и зыркал глазами.

– Звёзды принесли.

– Ох и красиво врёшь!

Так и сцепились: в два хвоста разоряли деревни и дразнили охотников. Самые смелые из них даже к Марте ходили, мол, помогите, госпожа ведьма, от нечисти спасу совсем нет, а она улыбчиво кивала, тонко намекая лисьему семейству, что пора бы сбавить обороты. Кёльберг и Тампт с переменным карканьем дразнили хвостатых, то приземляясь, то взлетая к кронам.

Жизнь вскипела, как только весенний ветер прогнал дождевую завесу. Марта вычищала метлой остатки трав, а в голове уже дымился большой котёл, символизирующий начало ведьминского слёта, и летели крики во славу грядущего месяца. Правду говорят, что лето вскруживает и людей, и лесных, да ещё как!

За окном птицы допевали последние песни. Кёльберг плотно закрыл банку с земляничным вареньем (кажется, это была последняя), оставил пару закладок в колдовской книге для сестры и топнул ногой по полу, прощаясь с человеческим обличьем.