… Много веков спустя об Аристотеле напишут: «…величайший из древних философов, Аристотель, оставил потомству почти только ряд одних физических заблуждений…» Много трудов будет посвящено выяснению того, почему Аристотель и его школа не сумели подняться до высот истинного знания. Но, несмотря на то что Аристотель оставил потомкам лишь нерешённые проблемы, его значение в том, что он поставил их. Он дерзнул задать природе вопросы. Наметил круг тем, решению которых человечество до сих пор отдаёт свой умственный пыл.

Парадокс заключается в том, что для истории человеческой мысли не так уж важно — ошибался ли Аристотель в своих взглядах на мир или нет. Изучая его труды, последующие учёные оттачивали свою пытливость, искали истину, учились думать. Найди он правильные ответы на свои вопросы, он ускорил бы прогресс, несомненно, какие-то вехи истории сместились бы во времени. Но не намного. В прежние времена наука не оказывала столь мгновенного действия на судьбы людей. В тех областях знаний, которыми интересовались древние и средние века, дата того или иного открытия не влияла столь решающим образом на судьбы человечества, как теперь.

Сегодня — иное дело. Мы знаем, сделай атомную бомбу фашисты, мир ещё долго имел бы другое, страшное лицо. Многое зависит от того, как скоро люди найдут способ открыть новые источники энергии. Это тоже мгновенно скажется на судьбах человечества.

Ошибки древних только оттянули интеллектуальную зрелость человечества, удлинили период незрелости. Может быть, дали окрепнуть человеческой психике. Неизвестно, так ли полезен для психического здоровья людей нынешний шквал знаний, новой информации, тех изменений, которые вносит в нашу жизнь всё усиливающийся поток открытий…

Величие Аристотеля в том, что его научная деятельность и страсть с необыкновенной убедительностью возвестили миру: мозг человека созрел для познания.

А ошибки, которые допустил этот блестящий, всеобъемлющий ум, научили последующие поколения учёных не доверять пассивному, умозрительному наблюдению. Натолкнули на путь эксперимента, помогли понять, что научный прогресс — это восхождение от частных случаев к осознанию общих законов явлений. Не вина Аристотеля, что в поисках законов движения он остался на нижней ступеньке познания.

Формулируя закон движения, Аристотель, по существу, выразил частный случай общего закона, когда трение определяет основные черты движения. А Галилей вывел закон движения в общем виде.

Но и Галилей был лишь на подступах к истине. Ньютон оставит его позади в объяснении общности законов движения — Галилей этого не постиг, не понял универсальных свойств силы тяготения. Эйнштейн пойдёт дальше Ньютона, и окажется, что вся доэйнштейновская механика есть только частный случай теории относительности. Эта всеобъемлющая система рассмотрит не только мир «спокойных» скоростей, который изучал Ньютон и с которым мы имеем дело в повседневной жизни, но и мир, где тела движутся со скоростями, близкими к скорости света.

Эйнштейн уже в наши дни так определил сверхзадачу физики: дать единый закон, объясняющий все явления в мире. Закон, вбирающий в себя все частные случаи, все видоизменения нашего мира: и мира космоса, и мира элементарных частиц. «Наша цель состоит в том, чтобы описать всё, что когда-либо случалось или может случиться, с помощью одной теории».

Осуществление этой мечты — далёкое будущее, но оно невозможно без осмысления ошибок прошлого. И это осмысление идёт параллельно с познанием нового, корректируя его и предостерегая от ложных шагов.

… Постепенно время помогло учёным рассортировать ошибки и находки Аристотеля. Помогло понять и оценить главное, что подарил человечеству Аристотель. Это главное — его догадка о закономерности всех явлений природы, великая догадка, сделавшая его имя бессмертным.

Высказать мысль о том, что мир подчиняется строгим законам и эти законы доступны человеческому разуму, обосновать это вопреки мистическим учениям таких авторитетов, как Пифагор и Платон, значило указать материалистическое направление познанию. Ещё много веков после Аристотеля раздавались возражения против возможности объективного изучения природы. Рецидивы идеализма живы и в наши дни. Но это лишь отголоски невежества. Аристотель помог людям ступить на почву объективного познания действительности.

Скупы и противоречивы дошедшие до нас сведения об Архимеде, величайшем механике и математике всех времён. Известно, что один из его друзей, по имени Гераклид, написал биографию Архимеда. Возможно, Гераклид был учеником Архимеда. Это имя встречается в сочинениях Архимеда, но научные труды самого Гераклида неизвестны. Несомненно лишь, что Гераклид был посредником между Архимедом и Досифеем, вошедшим в историю науки главным образом тем, что именно ему Архимед посылал с Гераклидом некоторые из своих работ.

В древности, когда письменные сочинения существовали только в рукописях, лишь наиболее важные или интересные размножались переписчиками. Творения Гераклида, по-видимому, не пользовались известностью, ибо на него не ссылаются историки, жившие во времена Архимеда или вскоре после него и писавшие о нём, а таких было немало.

Биография Архимеда, написанная Гераклидом, так и не обнаружена до сих пор. Однако она существовала. Существовала в течение девяти веков: в VI веке нашей эры её читал один из комментаторов Архимеда — Евтокий Аскалонский.

Несомненно, Евтокий был самым добросовестным учёным среди позднейших комментаторов Архимеда, ибо отыскание почти тысячелетней и, вероятно, почти неизвестной в его время рукописи требовало большого труда. Ведь все его предшественники довольствовались тем, что переписывали друг у друга сведения, почерпнутые из чужих рук. На Евтокия мы и будем опираться, размышляя о творческой судьбе Архимеда. Правда, среди комментаторов Архимеда были и такие величайшие авторитеты, как Тит Ливий, Витрувий, Плутарх. И они не скупились на хвалы Архимеду. Тит Ливий пишет о нём: «…не имеющий себе равных наблюдатель неба и звёзд», Витрувий: «…такие гении очень редки», Плутарх: «… почти божественный».

Но нас, потомков, интересуют не слова одобрения или неодобрения современников великих учёных или толкователей их творчества. Нам важны их труды, их место в истории человеческой мысли и те уроки, которые можно извлечь из примеров прошлого. Жизнь великих людей всегда поучительна. Важно понять, на чём основаны их успехи, в чём причины неудач и заблуждений.

Судьба Архимеда оказалась неповторимой — ни высотой достижений, ни пропастью неудач.

Каких же высот достиг этот человек, если слова восхищения обращены к нему, бунтарю, сломившему одно из самых стойких заблуждений его времени — пренебрежение к технике, этой «низменной», как тогда считалось, сфере деятельности. Столь странное положение чуть не стало причиной отказа Архимеда от своего призвания.

Семья Архимеда не принадлежала к знати. Его отец Фидий, известный в родных Сиракузах и на всей Сицилии астроном и математик, хотел обучить своей профессии и сына. Уже это говорит о незнатности и скромном достатке рода Фидия — в то время знатные и богатые люди обучали своих детей прежде всего философии и литературе, а математике лишь постольку, поскольку она соприкасается с философией. Знатным не подобало заниматься вычислениями и измерениями. Во времена Архимеда (III век до нашей эры) благородной считалась лишь деятельность созерцателя, а человека, который снисходит до «чувственного» общения с миром, презирали и порицали.

Можно ли в наше время найти здравый смысл в этом несомненно ошибочном мировоззрении?

Одна из легенд рассказывает, что к современнику Архимеда Евклиду обратился юноша с просьбой взять его в ученики. Юноша спросил: какую пользу он получит, став геометром? Вместо ответа Евклид велел своему слуге: «Дай этому человеку три обола (древняя монета), он ищет от геометрии пользы».