Это был один из многочисленных рассказов о радиолокации. Незаметно для себя Берг начинал вслух думать о ее будущем. Стихнет гром битвы… Военная радиолокация уступит место мирной… Все, что добыто учеными, найдет применение в гражданской авиации, в торговом и промысловом флоте, в народном хозяйстве.

Радиолокаторы не будут сданы на склад устаревшего оружия.

Радиолокаторы станут на страже сухопутных и морских границ. Они будут исполнительными и внимательными регулировщиками движения в воздухе, обеспечат надежную ориентировку самолетов в любую погоду, днем и ночью, исключат всякую возможность столкновения самолетов между собой, с горами, мачтами, с линиями электропередачи. А в будущем — кто знает! — заменят водителя у штурвала самолета, автомашины, трактора. Радиолокатор, поставленный у руля корабля, проведет его по самому сложному фарватеру, избегая столкновения с другими кораблями или айсбергами, в любую погоду введет его в нужную гавань. Радиолокатор может стать помощником геодезиста, намного поднять точность геодезических измерений расстояний.

А принцип опознавания, который на войне помогает узнать свой или вражеский самолет появился в радиусе обзора радиолокатора, будет прекрасным помощником в рыболовном деле.

Маленький радиоотметчик можно помещать, скажем, в гарпунах, которыми действуют китобои, и по этим радиометкам будет легко отыскивать убитых китов. Специальные отражатели можно устанавливать и на буйках рыболовных сетей, что сделает эти сети «видимыми» в радиолучах.

Радиолокация найдет широкое применение в метеорологии. Ведь сантиметровые радиоволны могут отражаться от облаков.

Такой радиолокатор способен своевременно предупредить о приближении грозового фронта, шквала, смерча, зоны обледенения. И летчик или штурман корабля изготовятся к опасности, которую радиолокатор распознает за несколько десятков километров…

Мечты о мирном применении радиолокации, несмотря на то, что шла война, были не беспочвенны. Еще в 1942 году академики Л.И. Мандельштам и Н.Д. Папалекси доказали возможность применения радиолокатора для измерения расстояния от Земли до Луны. Еще до начала Второй мировой войны сделала первые шаги вполне мирная наука — радиоастрономия. Мало кто понимал, что ее будущее развитие зависит от совершенствования радиолокационной техники. Но пока одни радиолокаторы воевали, другие копили опыт для науки. Об этом опыте радиолокации мало кто знал — разве что сотрудники секретных отделов разведывательной службы союзников. Лишь после войны ученые смогли познакомиться с любопытными «отходами» военной радиолокации.

В самом начале войны среди операторов радиолокационных станций, охранявших восточное побережье Англии, начался переполох. Несколько дней подряд рано на рассвете на экраны радиолокаторов наползала непонятная помеха, мешавшая обнаружению самолетов противника, летящих с востока. Эта помеха одновременно появлялась на нескольких радиолокаторах метрового диапазона, отстоящих далеко друг от друга. Тогда-то в секретных отчетах 1942 года появилось указание, что источник помехи лежит в направлении к Солнцу. А позже в тех же отчетах констатировалось, что источником помех оказалось большое солнечное пятно. Так рождалась радиоастрономия — под грохот пушек, и тогда никто не услышал ее мирного голоса. Исследование радиоизлучения солнечных пятен возобновилось только после войны, когда были рассекречены данные наблюдений радиолокационных станций и ученые получили в свое пользование массу оборудования, приборов, получили почти все радиолокационное хозяйство.

После войны началось радиолокационное исследование Луны и падающих звезд-метеоров. В наши дни радиоастрономия и радиолокация планет дали человечеству много сведений первостепенной важности. Но мечталось об этом и в тяжелые военные годы…

ТАЙНА

А время идет незаметно. Плетется, лукаво посмеиваясь, подсовывая людям все новые и новые годы. Дни падают, как сухие осенние листья, и постепенно под ними скрываются зеленая трава, и цветы, и весенние надежды.

«…10 ноября 1943 года. Вот мне и 50… Начинается старость, шестой десяток… Старик на шестом десятке лет! Впереди постепенный упадок сил, болезни и смерть… Неужто пора сдаваться?! Но разве я действительно старик? Я еще выгляжу не таким уж старым, и душой я тоже молод… Я сейчас веду большую работу, может быть, наиболее крупную работу за всю мою жизнь, и я должен ее довести до хороших результатов. Для этого мне нужно иметь много сил, здоровье, настойчивость. Веру в правоту дела. Разве у меня этого не хватает? Мне сейчас опять тяжело — поручено большое дело, а помогают далеко не все, кому положено, а некоторые даже мешают. Но я еще чувствую в себе силы для борьбы с препятствиями.

В этом году на карту поставлено буквально все: мое доброе имя, счастье, судьба моей дальнейшей жизни, участь семьи… Чувствую ли я в себе силы для ведения этой большой и сложной игры? Да, безусловно, хотя и бывают минуты отчаяния… Но я беру себя в руки и быстро стряхиваю уныние и апатию. Собери-ка, друг, свои старые силенки, закаленные в жизненных боях, и — вперед, вперед, к дальнейшим успехам, за мою любимую работу, за мой родной флот, за науку, за счастье, за удачу!»

Постепенно Берг приходит к выводу, что никакие административные посты не позволят ему вести такое новое дело, как радиолокация, оптимальным путем. Ему тесно в высоком кабинете. Нужно создать специальный научно-исследовательский институт, в котором можно было бы проверять новые идеи, решать практические задачи, реализовывать сложные проекты. Необходимо не только создать такой институт, но и непосредственно участвовать в его работе. Это лучший путь, проверенный им еще в тридцатые годы, когда в аналогичной ситуации он организовал Научно-исследовательский морской институт связи.

Как это ни трудно в военное время, но институт был создан.

Вот Берг и вернулся, хотя бы отчасти, к своей любимой научной работе! Здесь он может принести наибольшую пользу Родине.

Наступил 1944 год. Берги встретили его дома. Горели электрические лампочки на маленькой елке, было, как прежде, уютно и хорошо. По выходным дням Берг теперь отдыхает. Остальные дни (и по-прежнему ночи) работает. Начатое им дело двигается семимильными шагами и уже дает несомненный эффект на фронтах. Но сам Берг все еще недоволен, неудовлетворен.

«Порой мне бывает очень тяжело, особенно в наркомате, где мне приходится завоевывать авторитет и руководить новым, малоизвестным делом, да еще во время войны… Дома у нас постепенно становится уютно, и мои начинают привыкать к Москве. Но у меня не в порядке сердце: не хватает иногда воздуха. Надо обратиться к врачам. Это ведь у меня уже очень давно, но так сильно еще никогда не беспокоило. Неужели сказывается старое отравление газами на подводной лодке?»

Но причина угнетенного состояния духа, видно, не в этом. Что-то происходит за последний месяц, первый месяц нового, 1944 года. Трагическая запись появляется неожиданно:

«Не все ли мне равно, что обо мне будут думать, когда я буду мертв? Мне ведь тогда думать не придется! Жаль жену и Марину… А кроме того, чего греха таить, мне хочется побороться!

Не могу сдаваться, не приучен — хочется жить и добиться признания своей правоты».

Может быть, кое-что разъяснит последующая запись?

«Какое “это” может иметь значение, когда на кон поставлена не отдельная жизнь человека, а участь всей страны? Ведь все должны забыть свои корыстные планы, карьеру и прочую чепуху и должны делать общее дело!»

Или эта?

«Председатель Совета совсем не занимается радиолокацией.

Я его заместитель по Совету, но фактически с ним не встречаюсь и его помощь не получаю. Я оказался в безвоздушном пространстве… Виноват ли я в этом? По-моему, я никаких ошибок не допускал. Эта вынужденная изоляция очень портит дело и страшно осложняет мою работу. Я не чувствую опоры, я потерял почву под ногами… Решения по радиолокации готовятся медленно и реализуются еще медленнее… А война идет, все войска требуют радиолокационных средств, а мы их даем недостаточно.