Мы тоже ушли с прогалины, так как едва не задохнулись от едкого запаха страха. К тому же глядеть на разъяренную змею было мало приятно.

Когда мы очутились в безопасном месте, Бахадур засыпал меня вопросами, и я объяснил ему, отчего змея упустила добычу. Мы наткнулись на нее неожиданно, и Бахадур, сам того не подозревая, прошел между питоном и его жертвой. Защищая малыша, Аджит и я стали справа и слева от него. Змея перевела свой взгляд на нас, и олень освободился от его гипнотического воздействия. Так бывает всегда, если хищник хоть на миг перестанет глядеть в глаза жертве. Олень с трудом поднял голову и взглянул на нас. Это как бы порвало цепь, приковывавшую его к месту, и он сдвинулся на шаг вправо. Питон, чувствуя, что олень вновь обретает волю, бросился на него и… промахнулся. Благодаря счастливой случайности мы подоспели вовремя и разрушили магическую силу его взгляда, сковавшего тело оленя.

Спрашивается, имели ли мы право лишить питона его законного обеда? Я объяснил Бахадуру, что, не будь его с нами, мы не остановились бы, а пошли дальше своей дорогой. Старые слоны так привыкают к шумам, что не интересуются их причинами. Кроме того, всякому понятно, что змея после зимней спячки должна утолить голод. Поэтому мы не стали бы защищать от нее оленя. Карать змей за кровожадность — дело лесных богов. А если змеи не достигли того же уровня совершенства, что слоны, — ничего не поделаешь, и мы помогаем спастись лишь тем их жертвам, которые по воле случая попадаются на нашем пути. Вот и все, что мы можем сделать.

Больше в тот день у нас не было никаких приключений. Но и этого нам показалось достаточно, и мы решили попастись немного на берегу озера, а потом вернуться к своим. Чтобы Бахадур лучше усвоил урок дня, я повторил ему: «Страх убивает зверя задолго до того, как хищник кидается на него. Никогда ничего не бойся, сын мой. Обычно у оленя слабый запах. Но когда он испуган, то издает настоящее зловоние, совсем как тухлое мясо; этот запах можно узнать издалека».

«Повинуясь тебе, отец мой, я расскажу о том, что произошло, когда мы трое — мать, Аджит и я — отстали от своих. Это было неожиданно и страшно.

Ты помнишь, мы шли навстречу ревущему ветру в самом хвосте стада. До нас почти не доносились голоса передних слонов, сами мы трубили что было сил, ню все заглушала буря, и в шести шагах ничего уже не было слышно. Ветер так и бесился, он смешал все запахи. С деревьев то и дело сыпались сломанные ветки, застилая все впереди. Я еле поспевал за другими на своих коротких ногах, и мать с Аджитом, охраняя меня, тоже отставали. Не знаю, отец, почему передние ни разу не оглянулись! Видно, они изо всех сил боролись с ветром, и не заметили, как мы остались далеко позади.

На беду впереди свалился огромный платан, на котором прятались обезьяны. Они подняли переполох и надолго задержали нас. Я был просто потрясен. Представь себе, дерево толщиной со старого слона и высотой чуть ли не до самых звезд падает вместе с множеством перепуганных, орущих обезьян у самых твоих ног — как тут было не свернуть в сторону? Не удивительно, что мы сбились с пути.

Едва мы пришли в себя, как начался лесной пожар. Как это случилось? Должно быть, ветка упавшего платана терлась о стволы бамбука и загорелась от трения. Конечно, точная причина пожара нам не известна, но мы твердо знаем одно: бамбук часто загорается после того, как на него падает дерево.

Мы побежали, спасаясь от огня, и страх завел нас еще дальше в сторону от того пути, по которому шли все слоны. Мы мчались в ужасе, не разбирая дороги, и в конце концов снова вернулись к огню.

Но нет, мама поправляет меня. Да, ты права, мама, это ветер раздул огонь широкой полосой. Страх наш дошел до предела, и тут со всех сторон стали сбегаться всякие звери. Тигры, олени, леопарды, буйволы, волки жались к нам, надеясь, что мы спасем их от беды. Но увы! Вместо этого мы только кружили на месте.

То был страх! Я понял это и, твердо решив разорвать его кольцо, остановился. Пелена страха начала спадать с моих глаз, как убегает тьма среди бела дня, стоит только поднять веки. Теперь мне было ясно, что происходило с нами. Не теряя ни секунды, я громко затрубил, призывая тебя, отец. Я звал вожака, он один мог привести к нам на помощь все стадо. Ух, как я кричал! Голос мой звучал все пронзительнее. Наконец он достиг нужной высоты — так мы кричим, когда в беде зовем вожака.

Но вот голос мой сорвался. Я не мог больше трубить, зато магическая власть страха совсем исчезла. Теперь все мы стояли на месте и ждали до тех пор, пока не услышали твой громкий клич, отец. Хотя мы были окружены огнем, хотя в той стороне, откуда донесся твой голос, все было застлано густым дымом, мы настолько оправились, что без страха пошли сквозь него. Дым душил и ослеплял нас. Но мы слышали твой призыв и шли вперед. Огонь и дым больше не пугали нас.

Олени, тигры и все другие звери шли следом. Они тоже прорвались сквозь стену дыма. Это было спасение».

«Кольцо страха так же опасно для слонов, как и для всех других животных. Зверю, попавшему в него, редко удается спастись. Невидимое, это кольцо неодолимее всех видимых преград. Неосязаемое, оно страшнее всех ловушек, ям и ременных петель. Мало того — слон никогда не попадется ни в одну из них, если прежде не попадется в капкан страха.

Мне пришлось объяснить Бахадуру все, что связано с этим ужасным кольцом, сразу после случая с питоном и оленем. Однажды в мае, когда все пересохло от жары, нам довелось наблюдать на опушке леса, у реки, удивительное зрелище. Накрыв себе спины листьями, сорванными с деревьев, и зеленой травой, мы под этими зонтиками смело вышли на солнце. Когда листья сваливались, мы на ходу заменяли их новыми.

Так мы прошли около трех миль, а дойдя до реки, начали весело плескаться в ней. На закате мы вышли из воды и стали ждать сумерек. Все живое затихало, когда божественное солнце уходило на покой. Молчание, одетое в черную мантию, торжественно шествовало по джунглям. Совершив обряд поклонения, жрец джунглей, дикий бык, громко заревел вдали. Ухнули совы, замяукали пантеры, спрыгивая с деревьев. Вскоре к ним при-: соединились голоса других зверей.

Не двигаясь с места, мы ждали восхода луны. Она не заставила себя ждать. Скоро в реку дождем посыпались серебряные стрелы. Когда ночное светило появилось на небе, кролики — их было не меньше двух десятков, — словно принося ему особую дань уважения, вылезли из своих нор и начали танцевать в лунном свете. Некоторые громко барабанили лапками по земле. Радуясь сиянию, лившемуся с неба, они выбежали на поляну, где было светлее. Бахадур с восхищением смотрел на этот танец кроликов, он впервые видел, как завораживает их свет луны, и даже повизгивал от удовольствия. Вдруг он удивленно умолк. Какая-то беда грозила маленьким танцорам. Они знали о ней не больше него. А потом… Ах, какое смятение началось на поляне! Я по запаху понял, что это пожаловал сам лис со своей супругой. Они нарочно подошли с наветренной стороны, чтобы кролики их не учуяли. Бедняжки были захвачены врасплох. Они бессмысленно забегали во все стороны. Лисы, вместо того чтобы гнаться за ними, сделали лишь несколько шагов вперед.

Это очень удивило Бахадура. Прежде он никогда не видел, чтобы хищники поступали так. Лисы спокойно выжидали, готовые к прыжку. Бахадура забавляла их очевидная глупость. Он думал, что кролики спасены, а лисы, припавшие к земле, остались в дураках. Но, тут он услышал странный шум. Что такое? Кролики возвращались назад.

— Они в кольце страха, — шепнул я сыну.

Сначала он не понял меня. Тогда я объяснил ему: кролики до того напуганы, что потеряли рассудок и бегут назад, туда, откуда только что убежали. Это и есть кольцо страха.

Едва успел я это сказать, как лисы неожиданно прыгнули. Мы не успели вмешаться, и они загрызли двух кроликов. Бедняжки при виде трупиков своих друзей перепугались еще больше и опять пустились наутек, а лисы изготовились к новому нападению. Увы, через несколько минут кролики, гонимые ужасом, вернулись на прежнее место. Лисы хотели было повторить свой маневр, но яростный рев пригвоздил их к месту — это разъяренный Бахадур вихрем бросился на них.