Ведунья же искренне полагала, что кронпринца просто тошнило от его генералов. Но, понятно, эта версия вслух не озвучивалась.

В любом случае лекарка оставалась не внакладе. Прежде всего, ей действительно было жалко принца, который за последний год, кажется, усох. И напоминал призрака самого себя прежнего. Как-то так получилось, что все его столичные миньоны[5] оказались раскиданными по разным гарнизонам и полкам. Великолепную же Пятёрку он всё-таки с детства знал. Вот и вышло, что бывшие гвардейцы для него ближним кругом стали.

А уж когда ведунья Его Высочество начала «своим» воспринимать — этого она и сама сказать не могла. Ну, вот так сложилось.

Да и накормить его большого труда не составляло. Поскольку готовить Арха так и не научилась и все её встречи с продуктами неизменно заканчивались преждевременной смертью последних, она наняла маркитантку, которая и кухарила. А, заодно, стирала, убирала дом, чинила одежду и топила, когда требовалась, большую печь. И эдакое счастье всего за империал в неделю.

И, в конце концов, визит принца означал возвращение Дана из очередной разведки, экспедиционной, а, может, ревизиционной поездки. Или только Тьма да сами демоны знали, откуда ещё. Главное — он приезжал. Да и по остальным гвардейцам ведунья скучала. Иногда у неё складывалось впечатление, что во всей армии делом заняты исключительно эти пятеро и Адаш.

Не прошло и двух часов, наполненных богатырским храпом кронпринца, как Ир во дворе сначала заколотил хвостом по стене дома, а потом и залаял, демонстрируя хозяйке, какой он бдительный охранник. Но гулкий, словно в бочку, гав тут же перешёл в недовольный рык. И за дверью, в сенях, по половицам заклацали когти. Храбрый охранник пошёл в пустующий хлев — прятаться.

Арха поморщилась, поспешно сдирая с пояс фартук и приглаживая кудрявую шапку волос, которые по-прежнему не желали отрастать.

Демона она была рада видеть. Его сопровождение — нет.

— Ты бы хоть разулся, — поприветствовала вошедшего Ирраша лекарка.

— Не думаю, что тебе это доставит большое удовольствие, — буркнул шавер, направляясь прямо к умывальнику. — Я сапоги уже двое суток не снимал.

Ведунья скептически глянула на запылённые, покрытые крапинами серой подсохшей грязи ботфорты демона. И решила, что он, пожалуй, прав. Полы ей не мыть, а вот обязанность вдыхать амбре настоявшихся двухсуточных портянок никому не передашь.

Спрашивать, будет ли демон есть, Арха не стала. И без того понятно: он не только усталый, не выспавшийся и злой, но и голодный. Впрочем, злым он и сытый не переставал быть.

Проворно накрывая на стол, лекарка выглянула в сени. Но ничего, кроме чёрного носа бравого защитника, сунутого между дверью в хлев и притолокой, там не обнаружила.

— А где Шхар? — осторожно поинтересовалась ведунья, ломая свежий каравай.

Почему-то гвардейцы, пользующиеся в столице десятком разных вилок за одним обедом, тут предпочитали ломанный, а не резанный хлеб.

— На улице остался, — отозвался Ирраш.

Арха искоса глянула на шавера, который, никого не стесняясь, успел уже раздеться, оставшись только в брюках и сапогах. К виду полуголых демонов она тоже успела привыкнуть. Ну, почти успела.

— А, может… — начала лекарка неуверенно.

— Не может! — отрезал демон, усаживаясь за стол.

— Ну, можно я ему хоть воды дам? — возмутилась Арха.

— Воды дай, — согласился Ирраш, подтягивая к себе тарелку и обхватывая её ладонью, как будто у него еду кто-то отобрать собирался, — если тебя Тьма ничему не учит.

— Учит, — огрызнулась ведунья. — Например, тому, что мучить кого-то — последнее дело.

Шавер в ответ неопределённо хмыкнул. В данный момент философские диспуты о гуманизме его не занимали. Ирраш уплетал кашу с таким энтузиазмом, что даже уши шевелились.

Лекарка вздохнула, выбирая миску побольше и наполняя её свежей водой. Она и молока бы не пожалела, но Ирраш его скорее в окошко выплеснул, чем разрешил брату дать. Воровато оглянувшись и стащив с кухонного стола остатки копчёного окорока, Арха вышла во двор. Странно, но он тоже пустовал. Лишь у забора копалась неосторожно забрёдшая соседская курица. Сделала она это абсолютно зря. В доме ведуньи хватало желающих побаловаться курятиной.

— Шхар, — тихо позвала Арха, едва удержавшись, чтобы не добавить «кис-кис», — Шхар, иди сюда.

Прошлогодние сухие лопухи, только подсвеченные зеленью новых побегов, зашуршали, но из них никто так и не вылез. Девушка могла поклясться: никого там и не было — просто тень от покосившего старого сарая.

— Шхар, он разрешил. Иди сюда, — ещё тише сказала ведунья, ставя миску на землю.

Кошачья голова показалась совсем не там, где лекарка ожидала её увидеть. Шавер низко пригнул лобастую морду к земле, глядя на девушку снизу вверх. Гладкая, бархатисто-матовая кожа на носу морщилась. Но не в оскале. Скорее уж это стоило назвать виноватой миной.

— Пей, — Арха подтолкнула миску к морде, положила окорок рядом. — Немного, конечно, но что смогла. Я вечером ещё принесу.

Девушка поднялась с корточек, повернулась, собираясь уходить. При ней Шхар никогда не ел и ни пил. И в целом ведунья его понимала. Облик-то у демона был истинным, а вот разум почти прежним оставался. Неприятно, наверное, когда другие наблюдают, как ты водичку лакаешь. Но шавер лекарку остановил, прихватив подол зубами.

— Что?

Кот носом поддел её ладонь, сунув морду под руку. Для этого ему пришлось пригнуться. Горбатые лопатки «кисы» торчали выше плеча Архи. Тихо звякнул амулет на ошейнике, утыканном вывернутыми внутрь шипами. Эта металлическая побрякушка и не давала шаверу принять нормальный вид.

Арха погладила шкуру, которая и на ощупь оказалась бархатной, словно покрытой короткими мягким подпушком. И, не удержавшись, почесала за круглым ухом. Шхар тихонько заурчал, как будто внутри его большого тела камнепад начался.

— Эх ты… — вздохнула ведунья, — Ну вас, с ваши демоническими заморочками. Ладно, придумаем что-нибудь.

Шхар аккуратно, едва коснувшись, лизнул руку лекарки. Язык у него был тёплый и странно сухой.

— Арха! Ты где, роза моего разбитого сердца? — завопили от калитки. — Ты нас не ждала, а мы припёрлись!

— Вот обязательно так орать? — буркнула ведунья под нос. — Наверное, в самом Горколе уже знают, что вы припёрлись. Иду! — проорала она ничуть не тише развесёлого Шая.

Шхар шумно вздохнул и попятился, опять прячась под лопухами. С остальными демонами он предпочитал не встречаться вовсе.

Арха, лёжа на плече у Дана и ткнувшись носом ему в шею, улыбалась, сама толком не понимая, чему. Наверное, просто оттого, что ей было очень хорошо. И спокойно, уютно. Он здесь, рядом. Под ладошкой гулко, размеренно бухает сердце. От чуть влажной кожи пахнет мускусом и лимонной водой. Руки демона — большие, твёрдые, надёжные, как каменное кольцо — обнимают за плечи, прижимая к такому же твёрдому и очень горячему боку. И тень его рогов, сливаясь с едва шевелящимися тенями кустов за окном, темнеют над кроватью.

В доме тихо — дом спит. Только на улице возится Ир, трётся мохнатым боком о брёвна стены. Может, псу снилось, как он кошек гоняет. А, может, беспокоило соседства с шавером, так за весь вечер и не вылезшим из-под лопухов.

Тихо, деликатно шорхнула о порог дверь, скрипнули ступеньки крыльца. Шваркнуло огниво, затрещал трут, и за тёмным оконным стеклом проплыло облачко, похожее на маленького призрака. Это Адин вышел выкурить трубочку. Ему-то что не спится?

— А ты чего не спишь? — как будто мысли её прочитав, шепнул Дан.

Губы демона шевельнулись рядом с виском, тёплое дыхание щекотно приподняло прядки. Арха в ответ только плечами пожала. Повертела головой, то ли ластясь, потёршись, как кошка. То ли устраиваясь поудобнее. Хотя плечо хаш-эда, впадина под ключицей, как будто для неё самой Тьмой созданы были. Затылок уютненько устраивался в ямке, а щека и подбородок лежали на крутой выпуклости груди — никакой подушки не надо.