– Ну а так он стухнет и тоже однажды исчезнет, – не сдавалась она.

– Верно, – улыбнулся дедушка. – Но его молекулы никогда не остановятся. Они будут находиться в постоянном движении и в постоянном взаимодействии. Форма супа всё время будет меняться, вещества распадаться и пересобираться в новые соединения. В итоге суп исчезнет, а на его месте образуется нечто совершенно другое. Кстати, в абсолютно чистых условиях он не стухнет. А в глубокой заморозке просуществует очень долго. Правда, если ты его разморозишь лет через тысячу, вот тут и выясниться, что суп прямо на твоих глазах расползётся в киселеобразную однородную массу.

– А что, кто-то замораживал суп на тысячу лет? – с любопытством и толикой ехидства уточнила Снежана.

– Про суп не знаю, – лукаво улыбнулся Волимир. – А мамонтятину размораживали. Пока туша была замёрзшей, то с виду вроде и ничего. Один мужик даже пробовал. Но стоило мясу полностью оттаять, как оно расползлось киселём. Все клетки в мягких тканях вымерзли, и их оболочки разрушились. В замороженном виде их форму держал лёд. А затем растаявшая вода размыла всё в кашу.

– Круто, – оценила внучка.

Дедушка выждал несколько секунд и подытожил:

– На научном языке подобные процессы называются энтропией. Существует она во всём, не только внутри вещества. Человеческое общество или психика тоже может подвергнуться этим разрушительным процессам. Будет сначала угасание, затем застой и в итоге распад. И единственная сила во вселенной, которая способна сопротивляться энтропии – это сила разума. Подвижного, живого разума, который познаёт, ищет новое и меняет окружающий мир.

– А как это может быть в психике? – не поняла девочка.

– Очень просто, – охотно пояснил дед. – Сядь на попу, сложи руки и ничего не делай долго-долго. Сначала тебе станет скучно, затем твоё тело ослабеет, мышцы уменьшатся, за телом ослабеет и разум, мозг начнёт разрушаться и упрощаться, выключая целые участки за ненадобностью. В итоге ты умрёшь.

Снежана задумалась. Жутковатая картина её впечатлила.

– Но ведь все и так рано или поздно умрут, – тихим голосом заметила она.

– Вероятнее всего, – безразлично пожал плечами Волимир. – Но вот насколько длинной, насыщенной и интересной будет твоя жизнь?

Он хитро подмигнул внучке.

– И у вселенной, получается, всё то же самое? – недоверчиво уточнила девочка.

– У вселенной всё, конечно, не так быстро, как у человека, – усмехнулся дед. – Но и она может умереть, если в ней прекратятся изменения. Они жизненно необходимы для всего вокруг: и для вселенной, и для нас.

Волимир протянул руку и быстрым движением взбаламутил воду в бочке. Глаза Снежаны широко распахнулись, а спина выпрямилась в струнку. Ей показалось, что всё тело взорвалось и закипело тысячами пузырьков. Но удивительно – это было даже приятно. В ушах всё ещё стоял отзвук мелодичного плеска воды, словно рядом зажурчал стремительный прозрачный ручей, звонко и мягко бегущий по гладким сероватым камушкам. Девочка обожала этот звук. Но она не поняла, как дедушке удалось столь точно его воспроизвести рукой в бочке. У неё так красиво никогда не получалось.

– Я только что внёс изменение в эту воду, – услышала она мягкий голос деда. – Мне захотелось добавить в неё бурный поток горной речки, и я это сделал. Теперь вода здесь немножко изменилась. У неё появился другой заряд. Слабый. Ещё несколько минут, и он сойдёт на нет. Но я и не стремился полностью трансформировать тут воду. Лишь на время, чтобы показать тебе, какие интересности может нести в себе изменение.

Он подался вперёд и наклонился к самому лицу внучки. Их взгляды встретились, и Волимир со вкусом произнёс:

– Движение запускает изменение. Изменение поддерживают внутри живой огонь. Благодаря этому, ты всегда сможешь ощущать вкус жизни, и тебе никогда не будет скучно. Главное – используй эту силу разумно. Бестолковое перекрашивание всего подряд по десять раз на дню – это не изменение, это суета. В любом изменении всегда важно знать, чего ты хочешь получить, и важно видеть, как оно движется от малого к большому. Тогда ты будешь в центре яркого потока, и сможешь им рулить так, как сама пожелаешь.

Снежана медленно кивнула, не в силах отвести взгляд от гипнотических глаз деда. Те сияли яркой голубизной прозрачного неба.

Ближе к вечеру Снежана решила обследовать второй этаж. Здесь было несколько комнат, двери которых выходили в небольшой и практически пустой коридор. Только шкаф одиноко стоял в углу, и его створки создавали впечатление входа в ещё одно помещение. Девочка даже осторожно приоткрыла их и заглянула внутрь. Но потайной комнаты в шкафу не оказалось, только подушки, одеяла и пастельное бельё. Она ещё медленнее закрыла створки самого обыкновенного шкафа. В ощущениях старая мебель казалась Снежане тускло-коричневой и какой-то полупрозрачной. И тут юная исследовательница неожиданно для себя обнаружила деревянную приставную лестницу. Та притаилась в узком пространстве между шкафом и стеной.

Чуткие пальцы девочки осторожно коснулись одной из перекладин. Дерево оказалось шершавым и ничем с виду не обработанным. Оно рождало внутри тёплое и бархатистое чувство. В голове словно бы проявились замершие в ожидании пушистые солнечные зайчики. Как зачарованная, Снежана медленными движениями вытащила лестницу из-за шкафа и прислонила её к стене. Ладони уже увереннее погладили дерево. Оно пахло мутной серо-белой пылью, под которой притаилась янтарная смола, подрагивающая полужидкими капельками. Рука скользнула выше, на следующую перекладину, и ещё выше, и ещё. Ступеньки казались отшлифованными валунами или причудливыми плотинами, лежавшими поперёк речного русла. Ладони обхватили самую верхнюю перекладину, до которой девочка смогла дотянуться с пола. Но её взгляд продолжил движение дальше, дошёл до потолка, и наткнулся на едва заметный люк.

«А что там?» – мелькнуло в голове у Снежаны. Она осторожно переставила лестницу чуть в сторону, совмещая верхние концы стоек с квадратом люка. Поднявшись по ступенькам, девочка очень медленно, чтобы не шуметь, отодвинула запертые шпингалеты, упёрлась ладонями в крышку и толкнула её наверх. Та оказалась тяжёлой, но Снежана справилась. Из проёма пахнуло пылью и душноватым теплом. Воздух наполнился кружащимся движением потревоженного роя серых липких пылевых «мошек». Вместе с ними, совершенно негаданно, вниз воздушным водопадом обрушилось яркое ощущение облегчения и освобождения. Последнее так ошеломило Снежану, что она чуть не загремела вниз с шаткой лестницы. Голова мотнулась туда-сюда, хвост светлых волос ударил по плечам. Девочка беззвучно чихнула, снова поймала это искристо-белое чувство лёгкости и свободы. Оно уже почти исчезло вместе с дуновением спёртого воздуха, и маленькая исследовательница поспешила за ускользающим ощущением.

На чердаке оказалось не так пыльно и грязно, как показалось в начале. Хотя, девочка всё равно ступала осторожно. Сухие деревянные половицы чуть слышно поскрипывали под ногами, щекоча нервы сладковатой тревожностью и ожиданием какого-то чуда. На полу лежал только одинокий старый ковёр. Он был скатан в широкий приплюснутый рулон, и, казалось, служил магнитом для пыли. Большая её часть оседала именно на нём. За день обшивка крыши накалилась на солнце, но откуда-то тянуло сквозняком, принося немного свежести и движения в местную духоту. По углам жались тени, причудливо дрожали на изгибах балок и в узких просветах между перекладинами. Они казались объёмными и живыми, но Снежана не обратила на них почти никакого внимания. Её взгляд замер на солнечном пятне посреди чердака. Вечерний мягкий свет лился из небольшого слухового окошка, и девочка шагнула к нему, словно мотылёк к пламени свечи.

Тонкие ладони осторожно коснулись прохладного запылённого стекла. В голове Снежаны вспыхнул мягкий перекат жёлто-серых бликов. Но она мысленно смахнула их в сторону. Фиалковые глаза широко распахнулись, заворожённо глядя на открывающийся с чердака вид.