– Это пока, – улыбнулся он, а я сощурилась.

– Это никогда, самовлюбленный мудак, – фыркнула я, чуть улыбаясь.

Мы достаточно долго сидели в тишине. Я аккуратно надписывала над словами, написанными неразборчивым почерком, более аккуратный вариант, пока слова преподавателя были свежи в памяти. Джейс же ходил из стороны в сторону, насколько это позволяла кабина лифта: два шага от стенки до стенки. Меня сначала это порядком нервировало, но потом это все просто-напросто растворилось. Большой плюс учебы: это помогает отвлечься. Но знаете, что помогает отвлечься еще больше? Социальные сети. Поэтому я достала телефон, со вздохом убирая в рюкзак объемную тетрадь.

– Что-то долго… – пробормотал Джейс.

– Готова спорить, ты никогда не молчал столько времени.

– Мы торчим тут почти час, – разозлился Андервуд.

– И сколько прошло?

– Полчаса, – уже тише добавил он.

– И в каком месте это почти час? – поинтересовалась я.

– Относительно, – скривился парень. – Как думаешь, жизнь подчиняется законам фильмов?

– Нет, – сразу ответила я.

– Почему? Ты – бедная, немного стремноватая девочка. Я – богатый, красивый парень. Мечта любой девушки, – он самовлюбленно улыбнулся, чуть взлохматив черные кудри.

– Конечно. Только все немного иначе. Ты – полный уебок. А мне плевать на парней в целом.

– Лесбиянка? – будничным тоном спросил Джейс.

– У меня другие приоритеты. Для начала стоит найти работу, заработать подушку безопасности…

– А там и климакс не за горами, – фыркнул он. – Ты хочешь сделать так, потому что в твоей семье все было ровно наоборот? Но, знаешь, мне кажется, ты не из тех, кто будет голодать. Даже на бои решилась.

Я удивленно подняла голову, сжимая телефон. Эти слова – не то, что я ожидала услышать. Совершенно противоположны тому, что я ожидала услышать. Все, на что я наталкивалась – осуждение или игнорирование. Со своей стороны прежде всего.

– Но я голодала. И сейчас живу не особо… Сам знаешь. Я добьюсь финансовой стабильности своими силами.

– Это единственная твоя цель? – насмешливо спросил Джейс. – Ожидал немного большего.

– Мне плевать на твои ожидания, – еще раз повторила я. – Легко говорить, когда у тебя изначально есть то, к чему другие всю жизнь стремятся.

– И что? Деньги?

– Ага. Свобода. Можешь делать что хочешь. Купить что угодно.

– Да. Но свободы у меня нет, – он отвернулся, а я мотнула головой.

– Будешь душу мне изливать? Не собираюсь выслушивать твое дерьмо, – я злилась. Это он на жизнь пытается жаловаться? – Какая жалость. Что? Где тебя там ограничивают?

– Ты не понимаешь.

– Конечно, куда мне до богатых деток, – почти зарычала я. Нахождение в замкнутом пространстве нервировало меня.

– Тебя так заботят чужие деньги.

– Потому что у меня их нет. Тебе кажется, что это жалко, но, знаешь что? Плевать. Потому что деньги – то, что реально заботит, когда не можешь позволить себе еду. Да, деньги заботят, когда думаешь, попадешь ли в больницу в пятничный вечер, потому что нужно оплатить счета. И это ты не поймешь. Пятьдесят тысяч на спор, – я возмущенно выдохнула, качая головой. – Ты противный. Витаешь в своей реальности, не замечая проблем других.

– Может, это ты не замечаешь чужих проблем? – приподнял брови Андервуд. – Я тебе открыться пытался, а ты про свои проблемки мне…

– Хочешь, чтобы я стала твоим личным психологом? Легко. Что угодно за деньги, знаешь же, – съязвила я.

– Что угодно?

– Да. Только цену назови, – я поднялась с пола и скривилась. – Наверное, так и думаешь. И будешь прав. Но есть что-то, что тебе не купить.

– Будешь затирать про чувства, да? Слышал уже.

– И? Будешь спорить?

– Нет. Но остальное… – он щелкнул пальцами. – Легко.

Я еще раз нажала на кнопку вызова помощи.

– Тебе стоит помолчать, иначе мы точно не выйдем вдвоем, – уже более холодным тоном бросила я.

– Ты быстро становишься агрессивной. И быстро успокаиваешься, – заключил он. – Отличительная черта всех в Клетке. И все угрюмые.

– Сложно смеяться, когда тело покрыто синяками, знаешь ли, – скривилась я, неосознанно касаясь едва зажившего синяка. Он перестал болеть, теперь лишь слабо пульсировал.

– Судя по вашей аптечке…

– Не у всех в Клетке есть деньги на лекарства и мази. И на врачей. Мне очень повезло с Тео.

– Нельзя сказать того же о нем, – фыркнул Джейс. – Ты как бесполезный балласт. Не смей обижаться. Я называю вещи своими именами, – продолжал рассуждать Андервуд.

– У тебя нет друзей, потому что ты не затыкаешься или…

– Я просто слишком хорош.

– Или это из-за твоего огромного эго? Видимо, смесь.

– А у тебя почему друзей нет?

– С чего это? А Тео кто, по твоему?

– Всего один.

– Ты, видимо, ничего не понимаешь в дружбе.

И, сказав это, я поняла, насколько все плохо. Джейс неопределенно пожал плечами и отвернулся. Я вглядывалась в его силуэт, изо всех сил стараясь отогнать от себя противное чувство жалости. Чувство понимания и желание помочь. Как можно испытывать жалость к нему? Мне не доставляет удовольствия чужая боль. Кому бы она ни принадлежала. И я знаю, что не справилась бы со всем, что так навалилось на меня, без Тео или мамы. Труднее всего приходится, когда не с кем разделить то, что волнует.

– Сколько можно ждать? – простонал Андервуд, съезжая по стенке на пол. – Почти час…

– Опять «почти час»?

– Пятьдесят минут, – вздохнул Джейс. – Почему мы не можем поговорить нормально?

– Я не знаю, почему ты не умеешь нормально разговаривать. Любой диалог скатываешь к себе.

– Возношу, – засмеялся он, но тут же фальшиво покашлял. – Ладно. Так все, что тебе раздражает – моя самооценка?

– Пока да. Потом смогу предоставить подробный список на парочку страниц.

– Всего парочку? Я заслуживаю диссертации, – он улыбнулся той самой идеальной американской улыбки, которой самое место на рекламных фото в кабинете стоматолога. Неестественная.

– Не нарывайся.

– Тогда о чем ты хочешь поговорить?

– Ни о чем. Я слишком устала и хочу убить тебя.

– Тебе придется встать в очередь, – с напускным сожалением проговорил Джейс. – Я порасспрашивал о тебе…

Я резко распахнула глаза. Понятия не имею, что мои сокурсники могут сказать обо мне, помимо Клетки. Наверняка ничего хорошего. Я не самый социализированный человек.

– Зачем, когда можно спросить напрямую? Нравятся сплетни?

– Люди не рассказывают о себе напрямую. Не рассказывают правду. Либо приукрашают, либо недоговаривают.

– Ты всех по некоторым судишь?

– Хочешь сказать, что отличаешься?

– Смотря чем.

– Я общался с такими, как ты. Из Клетки. Все такие агрессивные. Чуть что, сразу бьют…

– А ты думал, что после всего можно остаться добрым? Тебе стоит попробовать выстоять пару раундов в Клетке. Посмотрю на то, как ты будешь смеяться после.

– Еще раз поспорим? – усмехнулся Джейс.

– А ты планировал зарабатывать иначе? – фыркнула я. – Для начала нам стоит закончить хотя бы один спор, не думаешь? В субботу я могу выиграть.

– Только если я тебе позволю. А этого не будет, – пожал плечами Андервуд. – Так что можешь готовиться.

– К чему? Вместо тренировок мы сидим в лифте. Конечно, так я не выиграю точно.

– Я не мог пойти тренироваться сегодня. Мне нужно быть в другом месте через полчаса, – он снова посмотрел на часы.

– Это меняет многое, – с сарказмом произнесла я. – Ты не успеешь. И что это за срочность? Ты странный.