- Не сомневаюсь, - усмехнулась Фрида. – Могу я поинтересоваться, что вы дарили в свой прошлый визит?

- Метлу.

- Метлу?

- Да, золотую метлу. Это ведьме вполне подходит, - проворчал герцог.

Фрида кивнула, решив больше ничему не удивляться. Потом – чай в её чашке как раз кончился – встала.

- Что ж, милорд, если позволите… Завтра у меня будет насыщенный день. Поездки по модисткам… Мне не ждать вас сегодня в спальне?

Герцог изогнул брови и так на неё посмотрел, что Фрида не выдержала:

- Впрочем, что это я: совершенно очевидно, что вы предпочитаете мужчин. Я не против, но хотела бы ещё раз поднять вопрос о нашем раздельном проживании… Что вы делаете?!

Держа в руке невесть откуда взявшийся нож для бумаг, Виндзор шагнул к ней вплотную.

- То, что собирался, проснувшись вчера связанным у вашей двери. – Фрида не шевелилась, и герцог спокойно отпорол у её платья правый рукав. – Знаете, меня это даже позабавило. Но согласитесь, ни одна жена так с мужем не обращается, и вы должны понести наказание…

Фрида подняла на него усталый взгляд.

- И как же вы будете меня наказывать? – голос звенел от ярости. Хорошо, что не от страха – в такие моменты Фрида герцога боялась: он непредсказуем.

- Вернётесь в свою комнату голой, - улыбнулся Виндзор. – Вы же не оставили мне вчера ночью одежды. Согласитесь, справедливо?

Фрида молчала, и Виндзор продолжил: взгляд у него стал хищным, а голос вкрадчивым.

- Вы совершенно ошибаетесь касательно мужчин – в этом смысле мне нравятся женщины. – Он распорол декольте, и между складок ткани показался корсет. – О, эти женские многослойные одежды!.. Впрочем, мне нравится вас раздевать, моя дорогая леди. Вы на меня так смотрите… Может, игры с ножом вам тоже по душе?

- Вы с ума сошли, - выдохнула Фрида.

- О нет, - рванув платье за левый рукав, Виндзор сдёрнул его на пол и легко прошёлся ножом по завязкам корсета. – Вот так вы выглядите намного лучше.

Фрида не сделала и попытки прикрыться.

- Вам доставляет удовольствие меня унижать?

Виндзор осклабился.

- О да… Что это? – Он резко схватил Фриду за левую руку и уставился на татуировку-лису. – Откуда это у вас?

Вместо ответа Фрида попыталась вырвать у него из рук нож. Ладонь тут же обожгло, голова закружилась, и Фрида успела ещё подумать, что этот мерзавец снова её заколдовал, но потом волна тумана накрыла с головой. Или это был дым?..

Эш еле успел Фриду подхватить – и тут же опустил на пол, на ковёр, и уставился на свои руки. Они до сих пор горели, как будто он снова вытянул у полукровки силу – и её оказалось так много, что у самого закружилась голова. Но как это возможно: девчонка совершенно точно не была фейри, ни на грамм!

Эш осторожно коснулся её татуировки, и лисица, свернувшись в клубок, выставила наружу нос, которым тут же ткнулась герцогу в ладонь. В такие моменты Эш особенно остро чувствовал свою беспомощность: всё это ведь имело какое-то совершенно обычное, простое объяснение, но он не понимал, какое. Магии нужно было учиться – как учат друг друга фейри и полукровки. Но никто бы не стал учить Эша – герцог бы сам ни у кого помощи не попросил. Раньше не требовалось: большинство заклинаний приходили по наитию. Но сейчас…

Он нашёл перчатки, надел, посмотрел вниз: девчонка… Фрида лежала, бледная, и словно бы не дышала. Эш чувствовал, что она жива – просто каким-то образом он умудрился забрать у неё слишком много энергии. Но как? У людей ведь нет магии…

Фрида тихо застонала, ресницы затрепетали, но девушка так и не очнулась. Вздохнув, Эш нашёл в шкафу накидку, укутал в неё жену и, подхватив на руки, понёс в её комнаты, приказав вызвать врача. А потом ещё долго не мог уйти из спальни, глядя, как у кровати суетятся горничные. Сердце сжималось, как если бы он ударил Дикона.

«Я не должен был так себя вести, - думал Эш, дождавшись врача и выслушав, что всё в порядке, просто герцогине необходимо поспать. – Я должен быть с ней мягче. Она же всего лишь человек»

Вернувшись в свои комнаты, он даже приказал дворецкому послать за ювелиром и лично выбрал в подарок Фриде брошь в виде розы. Чёрной, отдалённо похожей на ночную: жемчуга, эмаль, золото, янтарь и перламутр…

И уже поздно ночью, вспомнив врача, вдруг понял, что тот ничего не сказал о беременности. Очевидно, срок настолько мал, что человеческая медицина не в силах его определить. Откуда же могла узнать герцогиня?..

Этой ночью вокруг дома Виндзора снова клубился странный туман, больше похожий на дым. И даже когда все давно заснули, одно окно горело: в нём стояла камеристка Фриды со свечой в руке и внимательно смотрела на улицу.

Где-то совсем недалеко выли волки…

Сквозь сон Фрида почувствовала коснувшийся её руки холод: с прикроватного столика свалился медальон, куда она ещё перед свадьбой переложила прядь герцога Виндзора. Его миниатюру в золотую крышку Фрида вставлять не стала: да, герцог красив, но любоваться им она не собиралась. Однако кто удивится, если найдёт локон мужа у жены в медальоне, который она носит над сердцем?..

Фрида не видела, но, коснувшись её руки, медальон засиял: словно янтарь, которым украсили крышку, вдруг налился солнечным светом, а вырезанный в золоте узор из переплетающихся нитей зажегся огнём. Сон Фриды поплыл, накрыл её волной тумана, быстро превратился в темноту, мерцающую синими искрами, словно чудесными звёздами. Фриде казалось, она летит среди них, и это было волшебно. На этот раз ей даже не было страшно: она знала, что не упадёт. Нет, только не сейчас.

Потом темнота посветлела, превратилась в мягкий сумрак – и Фрида очутилась в подземелье.

Это был зал, и освещали его только висящие под потолком синие, как до этого искры, коконы. Много, десятки, а может, и сотни. Фрида, естественно, обратила на них внимание, но быстро утратила интерес: её взгляд приковал узор на полу. Фрида умела читать подобные символы и знала, что означает наклон линий и их толщина в магических рисунках. Эта схема была очень сложной – на первый взгляд, просто нагромождение линий и никакого порядка. Ни один из узоров не повторялся, все линии были разной длины и толщины. Фрида не понимала, для чего она, но могла точно сказать, что нарисовавший её маг порывист и очень талантлив. Такой рисунок был похож на то, что рисовала сама Фрида, так же, как портрет «Загадочной дамы» в Национальном музее и его же копия, сделанная ребёнком. Это был шедевр, и руку волшебника явно вело вдохновение. Фрида затаила дыхание, прослеживая переплетение линий.

Схема слабо светилась – тоже синим – и именно в её свете Фрида разглядела сидящего в углу человека. Он уткнулся лицом в согнутые колени, его руки обнимали ноги, и… Нет, это был не человек. Фейри. Знакомый фейри – Фрида заметила, как поблёскивают бубенцы на его рогах и золотой нитью уходит под волосы держащая маску тонкая лента.

- Ты здесь, - выдохнула она.

Голос прозвучал и эхом отдался от стен: «Здесь, здесь…»

Фейри поднял голову, и его глаза в прорезях маски расширились.

- Ты здесь, - повторил он, и эхо услужливо сказало: «Здесь…» ещё раз. С тем же раздражением и… неужели страхом? – Уходи!

Фрида усмехнулась. То он ищет встречи с ней, то гонит… Ну уж нет, она не уйдёт: Фрида всегда была любопытна, и потом, в глазах фейри ещё очень отчётливо читалась боль. Ему было плохо, от него тянуло железом и – очень остро – отчаянием. Ну куда же она уйдёт?

- Ты знаешь, что это за место? – спросила она, подходя ближе.

Фейри усмехнулся – злая усмешка, усмешка боли.

- Конечно, - его голос сочился ядом, но Фрида не чувствовала в ответ ничего, кроме жалости. - Здесь Серый приносит в жертву императору полукровок.

Фрида замерла. Взгляд метнулся к схеме, к коконам – теперь она чувствовала уходящие к ним от схемы силовые линии. Они просто звенели от магии.

- Зачем? – вырвалось у Фриды, когда она отступила от узора подальше. Ей даже почудился исходящий от него жар, как от огромного очага. Как будто, если она будет хоть на шаг ближе, то сгорит.