Смотрю на них, пытаюсь понять который из них Артур.

— Вон тот, что с татуировкой на плече. — подсказывает Андрей. Следит за своим возлюбленным, глаз не сводит. В ладоши хлопает, поддерживает. Как любящий родитель на детском утреннике.

Отворачиваюсь к бару и заказываю ещё одну радугу. Андрей профессионал в своём деле. Справится и с моим опухшим лицом. Главное поспать до работы, хотя бы немного. За баром вижу знакомое лицо.

— Э-эй! — Аслан кричит на бармена, активно жестикулирует руками. — Куда ты ей ещё наливаешь! — нагибается через стойку и смотрит на меня. — Я Максиму позвоню, пусть он тебя домой отвезёт.

Усмехаюсь и опускаю лицо на холодную столешницу. Ну, пусть заберет. Может увидит меня в таком состоянии и сам передумает жениться.

Всю дорогу едем молча. Максим смотрит на дорогу, руль держит двумя руками. Ни слова не сказал, забрал меня, в машину посадил и поехал. А я слишком пьяная для того чтобы распознать по его выражению, о его отношении к этой ситуации. Да и пофиг. От езды начинает укачивать. Понимаю что еще немного, и он тоже увидит радугу. Прямо в своей машине. Открываю окно и высовываюсь наружу, хватаю ртом прохладный ночной воздух. Быстрые потоки ветра врезающиеся в голову помогают отвлечься. Становится легче дышать, тошнота отступает. Паркуется у моего подъезда, смотрит на меня выжидающе. Как будто ждёт что я начну оправдываться за свое состояние. А мне настолько все равно, что начинаю смеяться. Смотрю на его руки, что продолжают сжимать руль, вижу часы, что выглядывают из под рукава. Я в часах не разбираюсь, от слова совсем. Но уверена, что они стоят просто баснословных денег.

— Часы у тебя, — говорю, — Красивые. — смотрю на него, даже какой-то азарт внутри просыпается. — Подаришь?

Максим вздыхает, отводит взгляд. Несколько секунд смотрит в окно, стучит большими пальцами по рулю. Затем берет и с легкостью расстёгивает ремешок одним движением, снимает с запястья и мне протягивает.

Смотрю на него. Глазами хлопаю. И часы эти мне совсем не нужны. Что я с ними делать буду?

— Я пошутила. — говорю и улыбаюсь. Выходит, любит? Если верить Андрею.

— Поздно. — говорит. — Они твои. — впихивает их мне в руки, выходит из машины и идёт мне дверь открывать.

— До квартиры дойдёшь? — спрашивает.

— Да. — отвечаю. И вдруг так стыдно становится. Иду к подъезду, стараюсь не качаться из стороны в сторону. Хватит на сегодня позориться.

Выхожу из лифта, иду к своей квартире. В голове мысль пробегает. Почему бы и нет? Разворачиваюсь и направляюсь к двери Дана. Звоню в звонок. Не открывает. За дверью тихо. Спит, что ли? Зажимаю звонок, упревшись лбом в дверной косяк, чтобы сохранить равновесие.

Слышу как щёлкает замок. Дверь открывается. Дан в одних трусах, смотрит удивленно. Лицо красное. Сдвигаю его в сторону и без разрешения прохожу, иду сразу в зал. Закрывает дверь и спешит следом. Почему-то волнуется. Ясно почему. На диване Марина. Голая. Лежит вся такая готовая принимать его ласки и получать удовольствие. Видит меня, черными глазами сверкает. Промежность подушкой прикрывает.

— Кирюх, что-то случилось? — спрашивает Дан.

— Приставка у тебя классная! — говорю и истерически смеюсь. — Себе такую хочу. Подаришь?

Смотрит на меня внимательно, пытается сообразить, серьезно ли я говорю.

— Она сломана. — говорит.

— Богдан! Выгони ее! Что она себе позволяет? — начинает кричать Марина.

Смотрю на неё, грудь красивая. Большая с темными сосками. Кожа бледная, пухлые губы — малиновые от поцелуев. И так мерзко становится, аж душит. Никогда в жизни мне ещё не так сильно не хотелось убить человека.

— Зажал приставку, для друга. — говорю и иду к выходу. По щекам слезы катятся, а я их совсем не чувствую. Чувствую только боль в груди, как будто сонное сплетение пробили. Задыхаюсь.

Дан за мной бежит. Встревоженный весь, смотреть противно.

— Кирюх, ты обиделась что ли? — спрашивает.

Придурок. Совсем ничего не понимает! Ненавижу его всей душой.

Выхожу в коридор, а он за мной, в одних трусах, босиком по грязному полу, до самой моей двери. За плечи хватает и к себе разворачивает, смотрит требовательным взглядом.

— Ты можешь нормально сказать, что случилось? — спрашивает.

— Ненавижу тебя. — отвечаю. Достаю из сумки ключи, замок открываю. Хочу зайти, а он держит за руку, не собирается отпускать. Насилует своим вниманием. Бью коленкой ему между ног. Хватается за причинное место, кривится от боли и медленно на корточки опускается. И так приятно на это смотреть! Как ему больно. Почти так же, как и мне. Захожу домой и закрываю дверь. Падаю на кровать, Алик тут же подскакивает. Соленые слезы с щек слизывает. Держу в руках эти дорогие часы, и понимаю что легче не стало. Только еще больше запуталась.

Новое утро, впереди новый день. А боль в груди старая. Может таблетки какие выпить? Обезболивающее? Интересно, поможет? Иду по тротуару, держу поводок в руке, смотрю под ноги на серый асфальт, и как будто самое главное потеряла. Пустота впереди. И самое страшное, что почти все равно. На себя, на свою жизнь, на людей вокруг. Адик рядом идёт, как чувствует моё настроение, даже никуда не рвётся, на удивление спокойный. А в голове только Дан. Ямочки на щеках, которые хочется целовать и целовать. Это начинает сводить сума. Может к психологу сходить? Надо узнать у девушек в агентстве, к кому они ходят. Не раз слышала о каком-то потрясающем докторе, который помогает им с депрессиями справляться. Видимо и мне пора на прием к специалисту. Пока окончательно не свихнулась. Возвращаюсь к подъезду и стою, жду когда Адик лавочку обнюхает. И вот она моя жизнь, как на ладони. Всё предельно ясно. Дан-просто сосед. Который никогда не сможет дать мне то, чего я хочу. Будет распыляться наедине, а потом идти в постель к своей курице. Даже если Марина уедет, её место займёт другая, но точно не я. Потому что я только друг. А Максим взрослый. Давно в эти игры наигрался. С ним и уверенность в завтрашнем дне, и стабильность. Никаких эмоциональных качелей. Всё как по графику: свадьба, дети, внуки. Может даже на карьеру время останется. А там, может и чувства проснутся. Буду через десять лет вспоминать, как чуть не упустила свой шанс, ради сомнительных отношений с парнем у которого на уме только девки и шмаль, и радоваться, что обошлось.

Телефон в кармане оповестил о входящем звонке и разнес по сонному двору мою любимую мелодию. Даже голуби резко встрепенулись и улетели с тротуара. На ярком экране светится «Мама». Держу телефон, собираюсь с мыслями чтобы взять трубку. Мы с ней не виделись с момента моего переезда. И практически не созваниваемся. Она раньше звонила, попадала все время когда я на работе. Теперь сама не звонит, боится отвлечь от важных дел. И я не звоню. Каждый день то одно, то другое. Не до неё мне.

— Да. — говорю в трубку. Получается слишком резко, как будто я занята, а она меня отвлекает.

— Кирочка, здравствуй. — слышу в трубке родной голос, и искома в горле такая, что челюсть сводит. — Я тебя не отвлекаю? Если ты занята, можно я тебе позже ещё позвоню?

— Не занята. — не говорю, а практически рычу. Сама себя ненавижу за это. За то что не могу спокойно с матерью разговаривать. Словно это и не самый родной человек вовсе.

— Кирочка, я долго не буду отвлекать. — быстро говорит, как будто боится украсть моё драгоценное время. — Я попросить хотела, может заедешь ко мне как-нибудь? Мне поговорить с тобой нужно.

— Хорошо. — отвечаю.

— Правда? — радуется, по голосу слышу. — Кирочка, а когда тебя ждать?

— Сегодня после работы заеду. — говорю и звонок отключаю.

В голову холодными стрелами врезаются мысли о том что что-то случилось, раз она решила позвонить, ещё и приехать просит. У меня к ней сложные эмоции. Знаю, что люблю. Благодарна ей за то что среди всего того ужаса, в котором я росла, ей удавалось внушить мне веру в себя и в свое будущее. И ненавижу её, за весь тот ужас. За драки, за крики, за этого алкаша, который превратил нашу жизнь в ад.