— Да, — сказала она, вставая немного прямее. — Как ты узнал мое имя?
— В вашем курсе только две таких, — сказал Вулкомб. — Женщины-переводчики. Вы должны быть гениальны, чтобы быть в Вавилоне. Конечно, мы знаем ваши имена.
Рот Виктории слегка приоткрылся, но она ничего не сказала; казалось, она не могла понять, собирается ли Вулкомб над ней посмеяться или нет.
— J"ai entendu dire que tu venais de Paris[3]. — Вулкомб склонил голову в легком поклоне. — Les parisiennes sont les plus belles[4].
Виктория улыбнулась, удивленная.
— Ton français est assez bon[5].
Робин наблюдал за этим обменом, находясь под впечатлением. Возможно, Вулкомб был не так уж ужасен — возможно, он был просто болваном в компании с Пенденнисом. Он тоже недолго размышлял, не развлекается ли Вулкомб за счет Виктории, но подглядывающих друзей не было видно; никто не заглядывал тайком через плечо и не притворялся, что не смеется.
— Лето в Марселе, — сказал Вулкомб. — Моя мать — француженка; она настояла, чтобы я учился. Как по-вашему, это сносно?
— Ты немного преувеличиваешь гласные, — серьезно сказала Виктория, — но в остальном неплохо.
Вулкомб, к его чести, не выглядел обиженным этой поправкой.
— Я рад это слышать. Не хочешь ли ты потанцевать?
Виктория подняла руку, заколебалась, затем посмотрела на Робина и Рами, словно спрашивая их мнение.
— Иди, — сказал Рами. — Наслаждайся.
Она взяла Вулкомба за руку, и он оттолкнул ее.
Робин остался наедине с Рами. Их смены закончились; колокола прозвонили одиннадцать минут назад. Они оба натянули свои фраки — одинаковые черные одежды, которые они в последний момент купили в «Эде и Рейвенскрофт», — но продолжали оставаться в безопасности у задней стены. Робин предпринял было попытку вступить в перепалку, но быстро отступил в ужасе — все, с кем он был смутно знаком, стояли плотными группами и либо полностью игнорировали его, когда он приближался, что заставляло его чувствовать себя неуклюжим и неловким, либо спрашивали его о работе в Вавилоне, поскольку это было, очевидно, все, что они о нем знали. Но всякий раз, когда это происходило, его атаковали дюжиной вопросов со всех сторон, и все они были связаны с Китаем, Востоком и обработкой серебра. Как только он убегал обратно в прохладную тишину у стены, он был так напуган и измучен, что не мог вынести этого снова.
Рами, всегда верный, оставался рядом с ним. Некоторое время они молча наблюдали за происходящим. Робин выхватил у проходящего мимо официанта бокал кларета и выпил его быстрее, чем следовало, чтобы заглушить свой страх перед шумом и толпой.
Наконец, Рами спросил:
— Ну, ты собираешься пригласить кого-нибудь на танец?
— Я не знаю как, — ответил Робин. Он окинул взглядом толпу, но все девушки в своих ярких рукавах-шароварах показались ему одинаковыми.
— Танцевать? Или просить?
— Ну, и то, и другое. Но, конечно, последнее. Похоже, тебе нужно узнать их в обществе, прежде чем это будет уместно.
— О, ты достаточно красив, — сказал Рами. — И ты — баблер. Я уверен, что кто-нибудь из них согласится.
В голове у Робина крутился кларет, иначе он не смог бы сказать то, что сказал дальше.
— Почему ты не хочешь танцевать с Летти?
— Я не хочу начинать ссору.
— Нет, правда.
— Пожалуйста, Птичка. — Рами вздохнул. — Ты знаешь, как это бывает.
— Она хочет тебя, — сказал Робин. Он только сейчас понял это, и теперь, когда он произнес это вслух, это казалось настолько очевидным, что он чувствовал себя глупо из-за того, что не заметил этого раньше. — Очень сильно. Так почему...
— Разве ты не знаешь, почему?
Их глаза встретились. Робин почувствовал, как затылок затрещал. Пространство между ними было очень напряженным, как в момент между молнией и громом, и Робин понятия не имел, что происходит и что будет дальше, только чувствовал, что все это очень странно и страшно, как будто ты стоишь на краю ветреного, грохочущего обрыва.
Внезапно Рами встал.
— Там проблемы.
На другом конце площадки Летти и Виктория стояли спиной к стене, окруженные со всех сторон стаей разглядывающих их мальчишек. Среди них были Пенденнис и Вулкомб. Виктория обнимала себя руками за грудь, а Летти что-то быстро говорила, но они не могли разобрать.
— Лучше посмотрим, — сказал Рами.
— Хорошо. — Робин последовал за ним сквозь толпу.
— Это не смешно, — прорычала Летти. Ее щеки покраснели от ярости. Она подняла оба кулака вверх, как боксер; они дрожали, когда она говорила. — Мы не шоу-герлз, вы не можете просто...
— Но нам так любопытно, — сказал Пенденнис, тягучий и пьяный. — Они действительно разного цвета? Мы бы хотели посмотреть — вы носите такие откровенные наряды, что это будоражит воображение...
Он протянул руку к ее плечу. Летти отдернула руку и со всего размаху ударила его по лицу. Пенденнис отшатнулся. Его лицо преобразилось, на нем появилась звериная ярость. Он сделал шаг к Летти, и на мгновение показалось, что он действительно может ударить ее в ответ. Летти вздрогнула.
Робин бросился между ними.
— Уходите, — сказал он Виктории и Летти. Они бросились к Рами, который взял их за руки и потянул к задним воротам.
Пенденнис повернулся к Робину.
Робин не знал, что произойдет дальше. Пенденнис был выше, немного тяжелее и, вероятно, сильнее, но он покачивался на ногах, его взгляд был расфокусирован. Если это перерастет в драку, то она будет неуклюжей и недостойной. Никто не будет серьезно ранен. Он мог бы даже повалить Пенденниса на землю и удрать, пока Пенденнис не опомнился. Но в колледже действовали строгие правила, запрещающие драки, свидетелей было довольно много, и Робин не хотел знать, как он выступит против слов Пенденниса перед дисциплинарным комитетом.
— Мы можем подраться, — вздохнул Робин. — Если ты этого хочешь. Но у тебя в руках стакан мадеры, и неужели ты хочешь провести ночь с красным пятном по всему телу?
Глаза Пенденниса опустились на бокал, потом снова на Робина.
— Чинк, — сказал он очень противным голосом. — Ты просто переодетый китаец, ты знаешь это, Свифт?
Кулаки Робина сжались.
— И ты собираешься позволить чинку испортить тебе бал?
Пенденнис усмехнулся, но было ясно, что опасность миновала. Пока Робин боролся со своей гордостью, пока говорил себе, что это были всего лишь слова, которые Пенденнис бросил в его сторону, слова, которые ничего не значили, он мог просто повернуться и последовать за Рами, Викторией и Летти из колледжа невредимым.
Снаружи прохладный ночной ветерок был приятным облегчением для их покрасневших, перегретых лиц.
— Что случилось? — спросила Робин. — Что они говорили?
— Ничего, — сказала Виктория. Она сильно дрожала; Робин снял с себя куртку и накинул ей на плечи.
— Это не пустяк, — огрызнулась Летти. — Этот ублюдок Торнхилл начал говорить о разных цветах наших... наших... ну, знаешь, по биологическим причинам, а потом Пенденнис решил, что мы должны показать им...
— Неважно, — сказала Виктория. Давай просто пройдемся.
— Я убью его, — поклялся Робин. — Я вернусь. Я убью его...
— Пожалуйста, не надо. — Виктория схватила его за руку. — Не усугубляй ситуацию, пожалуйста.
— Это твоя вина, — сказал Рами Летти.
— Моя? Как...
— Никто из нас не хотел идти. Виктория сказала тебе, что это плохо кончится, и все равно ты заставила нас прийти сюда...
— Вынудила? — Летти резко рассмеялась. — Вы, кажется, неплохо проводили время, с вашими шоколадными конфетами и трюфелями...
— Да, пока Пенденнис и его подручные не попытались посягнуть на нашу Викторию...
— Они и на меня покушались, знаете ли. — Это был странный аргумент, и Робин не знал, почему Летти вообще его выдвинула, но она сказала это с яростью. Ее голос поднялся на несколько октав. — Это было не только потому, что она...
