— Все эти значки обозначают языки?

— Мы думаем, что да. Мы пытаемся отследить количество языков, на которых еще говорят во всем мире, и где они вымирают. А языков, которые вымирают, очень много, вы знаете. Великое вымирание началось в тот день, когда Христофор Колумб ступил на землю Нового Света. Испанский, португальский, французский, английский — они вытесняли региональные языки и диалекты, как птенцы кукушки. Думаю, не исключено, что однажды большая часть мира будет говорить только на английском. — Она вздохнула, глядя на карту. — Я родилась на поколение позже. Не так давно я могла вырасти на гальском языке.

— Но это уничтожит обработку серебра, — сказал Робин. — Не так ли? Это разрушило бы лингвистический ландшафт. Нечего было бы переводить. Никаких различий, которые можно было бы исказить.

— Но это великое противоречие колониализма. — Кэти произнесла это как простой факт. — Он создан для того, чтобы уничтожить то, что он ценит больше всего.

— Идемте, вы двое. — Энтони махнул им рукой в сторону дверного проема, который вел в небольшой читальный зал, переоборудованный в столовую. — Давайте поедим.

Предложения на ужин были глобальными — овощное карри, тарелка вареного картофеля, жареная рыба, по вкусу поразительно похожая на ту, что Робин ела когда-то в Кантоне, и плоский, хрустящий хлеб, который хорошо сочетался со всем остальным. Восемь человек сидели вокруг стола с изящным орнаментом, который смотрелся неуместно на фоне простых деревянных панелей. Стульев на всех не хватало, поэтому Энтони и Илзе притащили из библиотеки скамейки и табуреты. Ни одна посуда не подходила к столу, как и столовое серебро. Камин в углу весело пылал, обогревая комнату неравномерно, так что с левой стороны Робина капал пот, а с правой было прохладно. Вся эта сцена была квинтэссенцией коллегиальности.

— Здесь только вы? — спросил Робин.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Вимал.

— Ну, вы... — Робин жестом обвел стол. — Вы все очень молоды.

— Это необходимо, — сказал Энтони. — Это опасное дело.

— Но разве нет... я не знаю...

— Взрослые? Подкрепление? — Энтони кивнул. — Некоторые, да. Они разбросаны по всему миру. Я не знаю, кто они все — никто из нас не знает досконально, кто они все, и это намеренно. Возможно, в Вавилоне есть даже сотрудники Гермеса, о которых я до сих пор не знаю, хотя, кто бы они ни были, я надеюсь, что они начнут прилагать больше усилий.

— Это, и убыль — проблема, — сказала Илзе. — Возьмите Бирму.

— Что случилось в Бирме? — спросил Робин.

— Случился Стерлинг Джонс, — жестко сказал Энтони, но не стал уточнять.

Похоже, это была деликатная тема. На мгновение все уставились на свою еду.

Робин подумал о двух ворах, которых он встретил в первую ночь в Оксфорде, молодой женщине и светловолосом мужчине, которых он больше никогда не видел. Он не рискнул спрашивать. Он знал ответ: убыль.

— Но как же вы добиваетесь чего-то?» — спросил Рами. — То есть, если вы даже не знаете, кто ваши союзники?

— Ну, это не так уж отличается от оксфордской бюрократии, — сказал Энтони. — Университет, колледжи и факультеты никогда не могут договориться о том, кто за что отвечает, но они добиваются своего, не так ли?

— Langue de bœuf sauce Madère, — объявила Кэти, ставя тяжелую кастрюлю в центр стола. — Говяжий язык в соусе Мадейра.

— Кэти любит подавать язык, — сообщил им Вимал. — Она считает это забавным.

— Она создает словарь языков, — сказал Энтони. — Вареный язык, маринованный язык, сушеный язык, копченый...

— Тише. — Кэти опустилась на скамейку между ними. — Язык — моя любимая нарезка.

— Это самая дешевая нарезка, — сказала Илзе.

— Это отвратительно, — сказал Энтони.

Кэти бросила в него картофелину.

— Тогда налегай на это.

— Ah, pommes de terre à l'anglaise. — Энтони подцепил картофель вилкой. — Знаешь, почему французы назвали вареный картофель английским? Потому что они считают, что варить что-то скучно, Кэти, так же как вся английская кухня смертельно скучна...

— Тогда не ешь ее, Энтони.

— Обжарь ее, — упорствовал Энтони. — Туши ее с маслом или запекай с сыром — только не будь таким англичанином.

Наблюдая за ними, Робин почувствовал острую колючку у основания носа. Он чувствовал себя так же, как в ночь памятного бала, когда танцевал на столах под яркими огнями. Как волшебно, подумал он; как невозможно, что такое место может существовать, как это, дистилляция всего, что обещал Вавилон. Ему казалось, что он искал такое место всю свою жизнь, и все же он предал его.

К своему ужасу, он начал плакать.

— О, вот, вот. — Кэти похлопала его по плечу. — Ты в безопасности, Робин. Ты с друзьями.

— Мне очень жаль, — жалобно сказал он.

— Все в порядке. — Кэти не стала спрашивать его, за что он извиняется. — Теперь ты здесь. Вот что важно.

Три внезапных, сильных удара в дверь. Робин вздрогнул, уронив вилку, но никто из аспирантов не выглядел встревоженным.

— Это Гриффин, — весело сказал Энтони. — Он забывает коды, когда мы их меняем, поэтому вместо этого он выбивает ритм.

— Он пришел слишком поздно для ужина, — сказала Кэти, раздражаясь.

— Что ж, приготовьте ему тарелку.

— Пожалуйста.

— Пожалуйста, Кэти. — Энтони встал. — Остальные — в читальный зал.

Сердце Робина забилось, когда он вышел из столовой вместе с остальными. Он вдруг почувствовал себя очень нервным. Он не хотел видеть своего брата. С момента их последнего разговора мир перевернулся с ног на голову, и он с ужасом ждал, что скажет об этом Гриффин.

Гриффин вошел в дверь, выглядя худым, изможденным и уставшим от путешествий, как никогда. Робин внимательно разглядывал брата, пока тот стряхивал с плеч черное крысиное пальто. Теперь, когда Робин знал, что он сделал, он казался совершенно чужим. Каждая черта его лица рассказывала новую историю; эти худые, умелые руки, эти острые, меткие глаза — были ли это черты убийцы? Что он чувствовал, когда бросил серебряный брусок в Иви Брук, прекрасно зная, что он разорвет ее грудь? Смеялся ли он, когда она умерла, так же, как сейчас, увидев Робина?

— Привет, брат. — Гриффин улыбнулся своей волчьей улыбкой и протянул руку, чтобы сжать руку Робина. — Я слышал, ты убил старого доброго папу.

Это был несчастный случай, хотел сказать Робин, но слова застряли у него в горле. Они никогда не звучали правдиво раньше, и он не мог заставить себя произнести их сейчас.

— Молодец, — сказал Гриффин. — Я никогда не думал, что в тебе это есть.

Робин ничего не ответил. Ему стало трудно дышать. У него возникло странное желание ударить Гриффина по лицу.

Гриффин равнодушным жестом указал в сторону читального зала.

— Может, приступим к работе?

— Задача, как мы ее видим, состоит в том, чтобы убедить парламент и британскую общественность, что вступление Великобритании в войну против Китая противоречит их интересам, — сказал Энтони.

— Катастрофа с поджогом опиума поставила все на свои места, — сказал Гриффин. Комиссар Линь издал прокламацию, полностью запрещающую английскую торговлю из Кантона. Тем временем компания «Джардин и Мэтисон» восприняла эти военные действия как оправдание для войны. Они говорят, что Англия должна действовать сейчас, чтобы защитить свою честь, иначе ей грозит вечное унижение на Востоке. Отличный способ взъерошить перья националистов. Палата лордов начала обсуждение военной экспедиции на прошлой неделе.

Но до голосования дело еще не дошло. Лорды парламента все еще колебались, не зная, стоит ли бросать ресурсы страны на столь далекое и беспрецедентное дело. Однако вопрос был серебряным. Победа над Китаем открыла бы Британской империи доступ к самым большим запасам серебра в мире, серебра, которое позволило бы военным кораблям плыть быстрее, а пушкам стрелять дальше и точнее. Если бы парламент выбрал войну, будущее колонизированного мира было бы невообразимым. Британия, овладевшая богатствами Китая, могла осуществить любое количество планов в отношении Африки, Азии и Южной Америки, которые до сих пор оставались несбыточными мечтами.