Пять лет. Целых пять лет она была у руля лучшей в регионе школы для одарённых. А сколько времени шла к этой должности? Кристально чистая репутация, абсолютная лояльность и преданность роду. Кто-то сейчас об этом вспомнит?

Впрочем, плевать. Случившаяся тревога и её причина, на минуточку второе за сутки покушение на одного из учеников школы, это ещё цветочки. Когда Виктории на многочасовом допросе вскользь рассказали о том, что творилось у неё под носом… у бедной женщины едва не прихватило сердце. Сердце, на которое в её тридцать семь она никогда в жизни не жаловалась.

Молодой женщине всегда говорили, что она совсем не выглядит на свой возраст. Особо бессовестные льстецы, да лизоблюды, и вовсе заверяли её в том, что Виктория с лёгкостью может дать фору вчерашним студенткам едва окончившим вуз, которые порой проходили здесь практику. И несмотря на то, что она понимала истинное положение вещей, объективная реальность была очень рядом — никто не мог дать ей и тридцати. И ведь никакой пластики и дорогой медицины, всё своё!

Тем обиднее было ей сейчас видеть в зеркале уставшую, замученную и к собственному ужасу, постаревшую за одну ночь женщину. Груз ответственности за произошедшее, страх перед будущим, страх перед Его Светлостью, который даже толком не взглянул на свою троюродную сестру, когда ходил по школе с инспекцией. Всё это ужасно на неё давило и она отчётливо понимала — что-что, а родство её сейчас точно не спасёт.

Было бы легко для себя и своего самооправдания сказать, что все проблемы начались с появлением в школе этого мальчишки. Маленькая заноза! Егоза! Сколько он ей нервов потрепал, если бы кто знал! Но… но Виктория Павловна была не тем человеком, что имел привычку перекладывать ответственность за происходящее в своей жизни на других. В противном случае она бы никогда не заняла свой пост. И несмотря на большое желание обвинить всех вокруг, в том числе и маленького Обломова, женщина чётко понимала, что он-то как раз таки лишь обнажил гнойник. Раковую опухоль на теле учебного заведения, которая только разрасталась, в прямом смысле этого слова отравляя всё вокруг.

Случившееся нанесло колоссальный урон чести и репутации ей самой, её школе и её роду. Если после такого провала удастся остаться с головой на плечах, значит в пору будет ставить свечку и скромно отмечать ещё один день рождения.

Тем не менее, что бы там не уготовила ей судьба, Виктория решила с честью принять этот удар и сжав зубы отчаянно выбрасывала из головы любые мысли о том, как попытаться себя выгородить или тем более трусливо сбежать.

— Алло.

— Слушаю, Ваше Сиятельство. — собравшись с духом, аккуратным и учтивым тоном произнесла Виктория.

— У себя?

— Да, Ваше Си…

Звонок оборвался, а через полминуты в приёмной послышалось движение. Поднявшись из-за стола, директор школы оглядела свой кабинет будто в последний раз и медленно вышла на середину помещения.

Неспешно вошедший в кабинет граф Белорецкий, бросил беглый взгляд на окружающую обстановку и остановился на стоявшей посередине комнаты, слегка растрёпанной женщине.

— Вика! Мать твою… я очень уважаю, иначе бы сказал сейчас совсем по-другому! — недовольно пробасил граф. — Что у тебя здесь творится?

— Ваше Сиятельство… я…

— Тебе же русским языком сказали — приглядывать за пацаном! Черт с ними с этими детскими разборками… но два покушения за вечер! — гневно отчитал Белорецкий стоявшую перед ним женщину, а затем огляделся вокруг и присел на диван.

— Аристарх Дмитриевич перехватил сигнал, который…

— И какой ещё к чёртовой матери счёт Обломову?! — вновь бесцеремонно перебил он её — О чём ты думала вообще?

На этих словах директор опешила и слегка зависла, абсолютно не понимая как реагировать на слегка неожиданные в сложившейся ситуации предъявы. Она-то думала, что граф её будет в первую очередь распекать за катастрофический провал связанный с питанием на объекте… Впрочем, до этого тоже однозначно дойдёт.

— Мальчишку следовало немножко остепенить. Дать понять, что нужно более сдержанно использовать свою силу… он же так пол школы может разнести, если будет оставаться безнаказанным! Тем более, сто тысяч — наказание чисто символическое, по сравнению с остальными он и вовсе отде…

— Ты что несёшь? Реально думаешь, что для круглого сироты сумма в сто тысяч является чисто символической?

— А влепить по пять сотен остальным детям, значит для вас нормально!? — неожиданно для себя воскликнула Виктория.

— А он и не «остальные»! — процедил граф, уперевшись взглядом в стоявшую напротив женщину. — И тебя об этом предупреждали!

Не выдержав напора собеседника, Виктория Павловна опустила глаза в пол.

— А ещё меня предупреждали, что его в задницу целовать не стоит, а вместо этого справедливо воспитывать. — умерив свой тон, спокойным голосом ответила директор школы. — Что мне было ещё делать?

— Мне тебя работе учить? — удивленно вскинул брови Сергей Белорецкий. — Хорошо. Отправить бригаду рабочих делать ремонт в том подвале, а его к ним в помощники! Всё лучше, чем дискредитировать наше имя в его глазах из-за какой-то сотни тысяч. — под конец сплюнул он.

Поджав губу, женщина мудро отказалась от дальнейших споров на эту тему. Но в голове у неё крутилась пара ласковых… Подумаешь тоже, «дискредитироваться» они не хотят перед этим мелким говнюком!

— Если это так принципиально важно, то я могла бы самолично сообщить Обломову, что школа не имеет к нему каких-либо финансовых претензий.

Откровенно говоря, женщина хотела уже закончить этот пустой разговор и перейти к более серьёзной теме. Потому как томительное ожидание перед казнью, было зачастую много хуже, чем сама казнь.

— Поздно, Вика. Он уже заплатил нам эту несчастную сотню тысяч. Демонстративно. — покривился в лице граф. — И подбросил клан ещё на как минимум два десятка миллионов. — проворчал он себе под нос уже тише.

— Это как…? — неподдельно удивилась директор.

— Сами не знаем. — слегка раздраженно махнул рукой Сергей. — Теперь к столовой. — на этих словах он цепко оглядел собеседницу и после небольшой паузы продолжил. — Как обычно на такую халатность реагирует Его Светлость, ты знаешь. Твоё счастье, что оба предателя были пойманы и ему есть с кого спускать шкуру. — Белорецкий отвел взгляд в сторону окна и немного тише добавил. — Я не верю, что ты в этом замешана и если оно так и окажется, то я постараюсь сделать так, что ты отделаешься только должностью. Собственно, кабинет освободить придётся уже сегодня.

— Благодарю. — не сдержав эмоций, Виктория покраснела, а на глазах предательски выступили слёзы. — Куда меня переведут?

— Займёшь место Лидии Васильевны.

Не веря своим ушам, бывшая директор этой школы, беззвучно хлопая губами подняла глаза на графа и удивлённо вскинула брови, пытаясь понять в чём подвох.

— А в этот кабинет уже кого-то назначили? — осторожно поинтересовалась Виктория.

— О, да. — сочувственно вздохнув, ответил Сергей Константинович. — Тимофей Степанович уже едет.

— Лучше сразу меня убейте… — рухнула на стоявший рядом стул женщина, приложив руки к вискам.

— Это было бы слишком легко. — шутливо бросил Белорецкий и направился в сторону выхода. — Приведи себя в порядок.

Но Виктория с большим запозданием переварила услышанное. Одновременно с этим до неё дошло, что она даже не удосужилась подняться со стула и попрощаться с графом. Он-то, конечно, ей это простит или даже может и не заметить, но сама она была воспитана совсем иначе, чтобы позволять себе подобное бескультурье.

— Ну почему именно он!? — подняв руки к потолку воскликнула она и от бессилия топнула ногой.

Старый, чёрствый, с крайне противным характером, до ужаса вредный и просто невыносимый… Виктория могла бы ещё целых десять минут прокручивать в голове всё, что она думает об этом человеке, ни разу не повторяясь в уничижительных эпитетах и при этом, на её взгляд, ни разу не соврав.