***

Он брёл по каменистому плато, бессильно загребая ногами багровую пыль.

Он, недавний отступник, и те, против кого он совсем недавно обнажил меч.

Понуро опустив голову, он корил себя, ругал почём зря, не в силах поднять лицо и взглянуть в глаза своим воинам.

А те молча шагали вперёд. Не осуждая, не кляня, а лишь сурово насупив кустистые брови.

Каким же он в их глазах должен казаться глупцом, раз поддался влиянию Кроля.

Того, кто издавна плёл паутину интриг вокруг правящего семейства. А задурить голову юному принцу и переманить на свою сторону, было, видно, верхом желаний.

И только лишь строгий взгляд деда не позволил скатиться непутёвому внуку на самое дно и собственноручно отнять драгоценную жизнь.

Жизнь Владыки, правителя, единственного оставшегося в живых родича.

Глаза защипало, наверное, от стыда, обиды и сожаления. Он поперхнулся, неловко споткнулся и сбился с шага. Тут же спохватился и, выпрямив спину, гордо развернул плечи.

Негоже наследнику престола показывать подданным свою слабину.

В синем взгляде полыхнул алый отблеск, желваки заходили под натянутой кожей острых скул. Губы стянулись в тонкую линию, зубы скрипнули. И, глубоко втянув в себя воздух, юноша резко выдохнул. Кожу взбудоражил озноб.

Спрятав меч, он собрал в кулак остатки воли и не колеблясь вошёл в родовой замок.

***

– Пасть духом – это нормально. Главное – суметь снова обрести себя. А сделать это можно, только если понять случившееся, смириться с ним, принять и очистить душу покаянием! – рычащие нотки во всегда властном голосе на этот раз не пугали. Они, будто вплетаясь в каждое слово, проникали в саму суть сгорбленного у подножия престола юноши. – Не печалься, мальчик… Ты ещё молодой да глупый, однако сердце твоё умнее разума, – положил мужчина на голову юноши широкую длань. Тот будто бы сжался, ожидая удара, съёжился, зажмурив глаза, но толстые пальцы лишь взъерошили кудри, и тяжесть с головы мгновенно исчезла.

Юноша облегчённо перевёл дух, но тревога не отпускала. То, что сегодня натворил он – непростительно. И не стоило ожидать полной пощады от сурового деда.

Шумно выдохнув, Владыка поднялся. В лице его вспыхнула боль.

Он и не представлял, что ему делать с этим наивным мальчишкой, так похожим на свою покойную мать. Его девочку. Милую, добрую и так рано ушедшую.

Дворцовые интриги опустошили её ранимую душу, погасили пламя в глазах… Таких же синих, как и у её сына.

Почесав подбородок и крякнув, мужчина принял решение.

– Ступай за мной, Луцианус.

Покорно склонив вихрастую голову, юноша встал на ноги, выпрямился и тревожно взглянул деду в глаза.

Не было там ни гнева, ни обиды, ни привычной суровости, лишь скорбь и печаль.

Юноша выдохнул и виновато потупился.

– В срединный мир, говоришь, удрали смутьяны?

– Да, Владыка, – не смея поднять глаз, выпалил тот.

В душе его вновь поднималась волна негодования. На хитрого скользкого Кроля. Но больше всего – на себя. Безрассудного, объятого юношеской горячностью, жаждой подвигов и свершений.

Заметив в синеве родных глаз зарождающейся пламя, Владыка ухмыльнулся и по-отечески положил на плечо юноши руку. Тот даже не дрогнул, в его душе уже вовсю полыхал огонь, жаждущий справедливости.

– У тебя ещё будет шанс доказать свою верность, мальчик. Пойдём со мной, я хочу подарить тебе одну затейливую вещицу.

Кончики властных губ дёрнулись, вокруг глаз пролегли морщинки. Лицо Владыки Ада осветила любящая улыбка.

– В тебе моя кровь, Луцианус. И это бесспорно.

Резко отвернувшись, будто скрывая от пристыженного внука влажный блеск стальных глаз, мужчина быстрым шагом покинул тронный зал.

Словно очнувшись, юноша вздрогнул и двинулся вслед за венценосной особой.

В уютном алькове сумрачной спальни Владыка открыл неприметную арку и, скользнув внутрь, оставил юношу озадаченно хмуриться. Что ещё за подарок приготовил ему властный дед.

Тот вынырнул так же внезапно, неся в руках странный кулон.

– Это Крис. Носи его всегда при себе. Считай этот подарок своим талисманом. Когда-нибудь ты поймёшь, что с ним делать. И он спасёт тебе жизнь.

Ловким движением Владыка Ада повесил на шею наследнику серебристую цепь, на которой, переливаясь перламутровым блеском, висел длинный изогнутый костяной клык неизвестного зверя.

***

Громкая музыка навязчиво врезалась в уши, дурманила голову, сводила сума. Мышцы конвульсивно сжимались, причиняя жгучую боль. Зубы клацали друг о дружку, а глаза нещадно слезились. Может, от вездесущего табачного дыма, а может, уже началась беспощадная ломка.

Худая высокая девушка жалобно всхлипнула и с надеждой оглядела танцующих.

Ночной клуб, как обычно, переполнял всякий сброд, и была вероятность, хрупкая, малюсенькая надежда отыскать в толчее какого-нибудь щедрого торчка.

Наткнувшись взглядом на взбудораженную предвкушением разношерстную группу, она резво поспешила за ними.

Пристроившись в самый хвост, она юркой змейкой проскользнула со всеми в глухую каморку. Приспособленная хозяином специально для утоления разных нужд посетителей, та являла собой жалкое зрелище. Тёмная, убогая, крохотная, она едва ли вмещала в себя пять человек, а тут их набилось с десяток. И новые всё прибывали.

Вскоре в небольшой комнатке было не протолкнуться. Едко чадящие косяки пошли по рукам. На радость так нагло проникшей сюда незваной гостье, и ей в ладонь ткнулся обслюнявленный косячок.

Раздумывать она не стала и, глубоко затянувшись, блаженно прикрыла глаза.

В бок ей больно ткнули локтем.

– Дай…

И больно царапнув, чужие пальцы выдернули чадящий огрызок.

Не успев возмутиться, она уже заполучила другой, и праздник продолжился.

Очнулась она внезапно. Повсюду вповалку лежали торчки и блаженно стонали.

Что её разбудило? Девушка нахмурилась. От недавней эйфории не осталось следа. Зябко поведя плечом, она покрепче закуталась в тонкую блузку и попыталась подняться.

Ослабевшие мышцы отказывались подчиняться, и она вновь и вновь сползала по стенке.

Внезапно пространство вокруг задрожало, подёрнулось дымкой, заискрилось белыми молниями.

Сердце девушки глухо забилось о рёбра, разгоняя по венам чистый адреналин. Дурман полностью испарился, и разум конченой наркоманки уже давно не был так удивительно чист.

Забыв, как дышать, она вжалась в стену и испуганно прикрылась ладонями. Глаза слезились. Даже сквозь пальцы яркий свет ослеплял. Мысли метались, губы кривились, и, когда она уже распахнула рот, чтобы в панике закричать – всё закончилось. Робко убрав от лица трясущиеся ладони, она проморгалась и замерла, раскрыв рот.

Посреди комнаты, прямо меж тесно прижатых друг к другу стонущих тел, стояла фигура.

Высокая, грозная. С головы до ног закутанная в чёрный изорванный плащ. От неё так и веяло силой.

Девушка съёжилась, попав под давление чужой харизмы.

– Ты Бог? – тихонько выдохнул она.

– Для тебя – да, – прошелестело в ответ. И незнакомец, шагнув к ней, властно протянул руку.

Позже, приведя его к себе в дом, девушка с ужасом поняла, что совершила роковую ошибку.

Безупречно прекрасный, ненасытный, несдержанный, он оказался вовсе не тот, за кого она его приняла. Вовсе не Бог. Не ангел. И даже не человек. А что-то совершенно иное. Невообразимо чуждое, неподвластное её разуму.

А потом он ушёл. Насовсем. Оставив ей напоследок смертоносный подарок.

Этот год девушка не пережила.

Настольная лампа слабо освещала помещение, периодически мерцая и медленно выводя из себя всех присутствующих.

Черноволосый мужчина сидел за столом, машинально почёсывая подбородок. Пряди его непослушных волос топорщились своеобразным нимбом, попадая в ореол света лампы. Он сидел молча, отбивая карандашом по столешнице понятный одному ему ритм.

Напротив него ерзал на жёстком стуле хиленький мужичок. Слепо щуря глаза от бившего в лицо яркого света, он нагло таращился на Ричарда, кривя рот в щербатой улыбке. Сурово нахмурившись, Ричард вновь почесал подбородок и, хрипло откашлявшись, нажал клавишу диктофона. Хищно зыркнув на технику, задержанный сузил глаза и усмехнулся.