Я хочу уйти. Забраться под одеяло и подождать, пока обратный захват дофамина в клетки моего мозга вернётся к нормальным показателям. Я бы сейчас продала душу дьяволу за то, чтобы уткнуться носом в шею Димы и переждать этот ужас в его объятиях.

В самом начале наших отношений он поставил мне жёсткий ультиматум. Когда он привёз меня к себе домой впервые, на журнальном столике в гостиной я увидела две розовые таблетки, одну из которых он принял, будто это какая-то «Ношпа». Я сказала ему, что тоже хочу попробовать, на что он резко, на грани с яростью ответил, чтобы я даже думать об этом забыла. Он взял меня за запястье и сказал, глядя мне в глаза:

– Давай договоримся сразу. Если ты хоть раз это сделаешь, то мы с тобой больше не увидимся. Договорились?

Я бы согласилась на любые условия, которые он мне поставил под угрозой нашего расставания. Тем более что это условие не было для меня большой проблемой. Я кивнула и обняла его, вдохнув запах эйфории. Он сам по себе действует на меня как наркотик.

Так что, даже если бы сейчас он не развлекался с богиней-тварью, я всё равно не позвонила ему. Хотя если бы он с ней не развлекался, то этой ситуации вообще не произошло. Он виноват во всём.

Я медленно иду, пробираясь сквозь танцующие оболочки, оставшиеся от людей. Я всё-таки не в лесу, куда бы я ни пошла, я дойду хотя бы до стены. Я оборачиваюсь на своего преследователя и понимаю, что его не было. У меня начались галлюцинации, это плохо. Надеюсь, что моё осознание про Диму и Аню тоже галлюцинация.

Я подхожу к чёрной, едва заметной двери, ведущей в подсобку – закулисье и офис дирекции клуба. Рядом с этой дверью есть кнопка звонка, как на обычных домофонах в подъездах жилых домов. Нажимаю на кнопку, опустив голову.

За шесть месяцев в этом франшизном островке ада я приблизилась к самой верхушке, к самому франчайзи. Моя подруга Кристина познакомила меня с ним. Он платит роялти остатками своей заблудшей души. Обычно я захожу в этот клуб через чёрный вход для стаффа. Охранник Костя открывает мне дверь. Я прохожу в офис, который на первый взгляд напоминает обычное административное помещение. Директор клуба – франчайзи дьявола, сидит в кожаном кресле перед компьютером. Ещё здесь сидят диджеи, голожопые танцовщицы гоу-гоу, заместитель директора и небольшая компания людей, не работающих здесь. При детальном рассмотрении можно увидеть карточки, испачканные в белом порошке. Открытые бутылки с «Кока-колой», но каждый из присутствующих знает, что там не просто кола. На кресле лежит пустая бутылка с прожжённой дыркой сбоку. Эти сорок квадратных метров собрали в себе концентрат зла. Я плюхаюсь на чёрный диван. Никто не обращает на меня внимания.

Я заперта в своём теле. Ноги отключены, как при эпидуральной анестезии. Моя речь несвязна. Руки могут выполнять только размашистые движения, а пальцы не хотят слушаться. Какое-то из принятых мной веществ, отдельно или все вместе взятые, тормозит мои двигательные функции, вызвав тотальную миорелаксацию. Угнетение двигательных и когнитивных функций. Следующий этап – угнетение дыхания. Дело плохо, повторюсь. Я заперта в этом теле. Медленно моргаю и периодически делаю глотательные движения, чтобы хоть на мгновение перестать чувствовать эту раздирающую сухость во рту. Я под дулом пистолета не глотну ни капли жидкости в этом офисе.

Мой чёрный диван стоит по диагонали от входной двери в офис. Я не закрыла за собой дверь и в небольшую щель могу видеть лестницу, ведущую на танцпол. На меня по-прежнему никто не обращает внимания. Если я здесь умру, они заметят это только к утру. Моё тело вынесут на парковку у клуба и только потом вызовут скорую помощь и милицию. Они скажут, что я не заходила в клуб. Это первое правило всех ночных клубов. Будьте уверены, оно работает не только в дешёвых районных клубах, в которых есть так называемые вечерние дискотеки для малолеток, но и во всех, включая дорогие и пафосные заведения. Правило такое: на территории клуба умирать запрещено. Буквально это значит следующее. Если человеку стало плохо или он потерял сознание, неважно, по какой причине, от передозировки солевыми наркотиками, низкого артериального давления или восторга, первым делом охрана заведения вынесет беднягу за пределы клуба. Я видела эту картину не один раз.

В пафосном «Песке» на Крестовском, во входные списки которого попасть сложнее, чем окончить универ, когда два охранника в приличных чёрных костюмах из кашемира и с наушниками в ушах выносили за руки и за ноги девушку без сознания. Они положили её на траву у входа и только потом позвонили в скорую.

В ужасном филиале ада, в котором дьявол забирает у людей души, два амбала-охранника в чёрных футболках из самой дешёвой турецкой кулирной глади проносили мимо меня парня на краю его жизни. Они вынесли его на парковку у клуба и оставили прямо перед синей BMW, ожидающей меня.

Дима. Дима. Дима. Сегодня что-то случилось.

Я продолжаю тихо сидеть на чёрном диване, который высасывает из меня душу, и смотреть в приоткрытую дверь из офиса. Пока моё тело является моей тюрьмой, моё затуманенное сознание летает в прошлом, снова и снова прокручивая нашу историю с самого начала как диафильм, который заело в проекторе.

Моё сознание снова вернулось в тот вечер, когда я пришла сюда, чтобы увидеть Диму. Я вижу, как сижу в барной зоне и уже пятнадцать минут пью растаявший лёд от мохито, наблюдая за людьми. Официант подходит и забирает мой стакан:

– Повторить? – он так настойчиво это спросил, что я кивнула прежде, чем поняла, что он спросил.

Минут через пять он принёс вторую порцию. В этом кадре моего диафильма у моего организма ещё очень низкая резистентность к этанолу. К этому моменту я уже нашла самого интересного героя своего импровизированного иммерсивного театра. Парень в чёрной футболке разговаривает с девушкой в белой джинсовой юбке и светло-голубой майке. Это не первая девушка, с которой он разговаривает. Сначала я подумала, что это местный пикапер, тренирующийся снимать девчонок, но некоторые девушки подходили к нему сами, многие из них подходили со своими парнями.

Девушка в джинсовой юбке в танце приближается к нему и хватается за передний карман его джинсов. Она кладёт туда пятитысячную купюру! Адреналиновый удар изнутри заставляет меня вздрогнуть, когда официант ставит на мой стол стакан апельсинового сока.

– Я не заказывала это, – говорю я, не отводя взгляда от парочки. Она сунула ему в карман деньги!

– Это подарок, – отвечает официант.

Мой пульс подскакивает до тысячи ударов в минуту. Мои щёки загораются ярко-красным пламенем от прилившего потока кипящей крови. Я засмеялась в попытке скрыть физические проявления значимости этого момента. На самом деле мне не было смешно. Он меня видел, а я его нет.

На этом кадре моего диафильма я чувствую, как из моих закрытых глаз текут слёзы и стекают на чёрный диван, высасывающий из меня душу. Все в офисе думают, что у меня бэд-трип.

Когда я справилась с нахлынувшим волнением, парень, которому девушка сунула в карман деньги, уже пропал. Когда я сильно нервничаю, я перестаю дышать. Мой мозг испытывает гипоксию и запускает ещё одну волну адреналина по крови, которая, в свою очередь, вызывает панику. Так я могу довести себя до панической атаки. Я смотрю на апельсиновый сок на моём столике, который стоит рядом с мохито. Дыши, Лиза. Просто дыши. Ты же за этим сюда и пришла. Я делаю два больших глотка мохито и ухожу с ним в руках, оставив сок нетронутым. Я осторожно направляюсь к коридору, который ведёт с одного танцпола на другой, в надежде увидеть того парня. Которому положили деньги в карман, а не того, что подарил мне сок, как маньяк из фильма ужасов. Я сразу же обнаруживаю объект своего преследования. Он стоит рядом с другим парнем и что-то тихо говорит ему на ухо. Музыка здесь не так оглушает, но я всё равно не могу разобрать, о чём они говорят. Я стою рядом с ними со своим коктейлем в руке, достаю телефон, чтобы сделать вид, что переписываюсь. На самом деле я надеюсь услышать или увидеть что-нибудь интересное.