Дорожка, вымощенная историями его жизни, осыпалась за спиной, стоило оставить очередную пядь позади. Но впереди оставалось ещё много камней. Крупные – на поворотах и изгибах, мелкие – там, где она уверенно стремилась вперёд. Всё, из чего складывался его мир – день за днём.

– Эй! Проснись! – кто-то тряс его, пытаясь украсть приятную негу. – Ну проснись! Дядя Саша!

Знакомый голос, но Дубков отмахнулся от него. Зачем возвращаться к темноте и холоду, когда здесь костёр полыхает вовсю, выбрасывая алые языки пламени к высокому потолку. И он уже отнюдь не призрачный, а вполне себе настоящий. Да и это восторженно-зачарованное выражение на лицах нищих. Как же приятно быть кому-то важным и интересным!

– Похоже, нам нужна грубая мужская сила.

Оглушающей, от души пощечины в собственном сне он ожидал меньше всего. От неожиданности Дубков споткнулся и прервался на полумысли.

– Так ты не один? – взвился бродяга. – Был неправ, вспылил. Прошу дать возможность загладить, искупить. Всё, ушел.

В мгновение ока всё исчезло: ни призрачной платформы с двумя скитальцами, ни жаркого костра, даже мороз исчез. Вернее, холод по-прежнему присутствовал, но уже не пробирал насквозь. Дубков заморгал и открыл глаза. Над ним нависли Гоша и Алиса. Ныли ушибленные во время падения рёбра, ужасно болела голова, а щека, казалось, и вовсе распухает.

– Добрый вечер, спящий красавец!

Георгий Иванович оскалился в радушной улыбке и протянул руку, помогая сесть. Алиса тут же облепила Дубкова, прижалась мокрой щекой к лицу.

– Ну что ты, не плачь, не надо.

Он одной рукой обнял рыдающую девочку, а второй осторожно коснулся скулы – болело адски, синяк обеспечен.

– Ну и тяжёлая у тебя рука.

– Зато действенный метод пробуждения! А то вздумал тут провалиться в какую-то магическую дребедень.

– Как вы узнали?

– Так ты это… Чуть пожар заочно не устроил. Лампа-то волшебная как полыхнула огнём, что твоя свечка. Ну Алиса перепугалась, да и потащила меня к тебе. Дескать, надо дядю Сашу срочно спасать.

Дубков озадаченно огляделся. Значит, вот что за костёр он разжёг своими историями. Да уж, прожорливая лампа оказалась. Сам фонарь, что сиротливо валялся в отдалении, теперь уже не выглядел волшебным: разбитое стекло, покорёженные завитушки узоров. Вокруг медленно просыпались те, кого не могли добудиться, и изумлённо хлопали глазами.

– Тебе чего снилось-то, крейсер Дубков?

Майор потряс головой, словно стремился выкинуть из неё всё случившееся во сне.

– Платформа, два путника. И костёр, что становился ярче от моих историй.

– Что за истории, дядя Саш?

Дубков открыл рот – да так и застыл. Осознание непоправимости обожгло его.

– Я не помню… Я совершенно не помню ничего из того, что говорил им. Словно сгорело начисто в пламени костра. Как же так-то? Ведь это моя жизнь, мои воспоминания!

Дубков схватился за голову, а Алиса прижалась к нему, крепко обхватив.

– Ну дела… – Георгий Иванович потёр лоб. – Ну и чудо-лампа.

Следующие часы только и было разговоров что о лампе. Люди, вернувшиеся из сонного плена, наперебой засыпали рассказами. Видения у всех были разные, но суть одна: они впали в подобие транса, который стёр из памяти куски прошлого. Повезло тем, кто умудрился отдать лампе неприятные моменты. А как быть тем, кто, как и Дубков, лишился счастливых? Собственного детства? Не такого уж и далёкого прошлого? К счастью, сказочная амнезия распространялась исключительно на события – людей и информацию о себе не позабыл ни единый пострадавший.

Люди сгрудились кучками и опасливо поглядывали на Дубкова. Враждебности никто не проявлял, отсесть подальше тоже не пытался, но и участия ждать было неоткуда – только Алиса преданно была рядом.

– Порченные какие-то у тебя чудеса, майор, – заметил один из пассажиров. – Вот недаром всегда считал, что связываться с полицией – себе дороже.

– А еды твой мешок может нам добыть? – раздался голос из толпы.

– Не может, – признался Дубков.

– Может, хоть света ещё наколдуем? – жалобно попросил кто-то.

– Ты что, обалдел? А вдруг на следующий раз мы вовсе помрём все?! Мало тебе было!

– Ну а дальше-то что делать? – поинтересовался у людей Георгий Иванович. – В темноте топать по тоннелю? На ощупь, носом по рельсам?

Все выжидающе уставились на майора.

– Мешок украли, – признался Саша.

Повисла тишина, а затем все загалдели враз, стараясь перекричать друг друга. Дубков поднялся и вышел на середину.

– Тише!

Если бы растревоженную толпу было так просто успокоить! Александр поддал ногой разбитую лампу и та, громыхая железными боками, покатилась по шпалам. Люди изумлённо уставились на него и наконец-то притихли.

– Тише, говорю. Хочу пояснить кое-что. Для похитителя мешок бесполезен. Во-первых, им не так-то просто пользоваться. Но это ещё полбеды. Главная загвоздка в том, что мешок подчиняется только тому, кому был подарен добровольно, – вдохновенно врал Дубков. – Я понимаю, что кражу могли совершить не со зла. А в состоянии аффекта. Предлагаю похитителю оставить мешок на видном месте. И на этом мы закончим.

Толпа заворчала в ответ – и Дубков не взялся бы сказать, было то одобрение или недовольство.

Разумеется, сознаваться никто не спешил. Как и возвращать украденное. Минуло несколько часов, и люди, успокоившись, разбрелись по своим углам.

Алиса задремала – голод, холод и бездействие оставляли не так уж много вариантов, да и Дубков провалился в беспокойный сон. Который бесцеремонно прервали. При всём опыте работы в прокуратуре он не ожидал, что здесь, в тоннеле, когда все заперты в одном пространстве, кто-то отважится на такой шаг. Но отрицать очевидное глупо. А что может быть очевиднее холодного острого ножа, что упирался под подбородок.

– Просыпайся, следак. И не дергайся, одно неловкое движение – и никакой медик не поможет.

– Тем более что нет тут никакого медика, – поддакнул второй мужчина, остроносый и худощавый. – Так что давай, шевели.

– Разбудишь девчонку, и придётся взять её с собой, а там уже аля-улю.

– Я понял.

Дубков осторожно отодвинулся от Алисы. Девочка пошевелилась, что-то сонно забормотала, и Саша замер, молясь про себя, чтобы она не проснулась. Похоже, его просьбы были услышаны или же детский сон оказался слишком крепок – что ему какие-то воры с ножами. Алиса затихла, и Дубков поднялся.

– Пошли, мусорок. Поговорим в укромном местечке.

“Что за привычка такая: мент, мусорок, легавый…” – размышлял Дубков, идя за первым мужчиной. Второй держался позади, и майор чувствовал упирающееся в спину лезвие ножа. И оно напрочь отбивало желание делиться мыслями вслух.

Постоянно оглядываясь, они углубились в тоннель. Здесь тени сгустились ещё больше, едва позволяя рассмотреть хоть что-то. Миновав первый сворот, они остановились. Видимо, похитители, сочли расстояние безопасным – чтобы никто из спящих не услышали ни разговоров, ни шума борьбы, случись она. А Дубков вполне допускал такой вариант. Пистолетов у злоумышленников, скорее всего, нет. Ну а с ножами он попробует справиться. Только надо выяснить, есть ли оружие у второго.

– Ну здравствуй, мил-человек. – Похититель за спиной Дубкова чиркнул спичкой, и слабый огонёк выхватил из темноты невысокого, сутулого человека. Седые волосы с залысинами, цепкие глаза на немолодом уже лице – вероятно, он был здесь главарём. За его спиной маячили ещё несколько силуэтов. На это Саша не рассчитывал, дело приобретало скверный поворот. Стоило попытаться справиться с ворами по пути. – Проходи, гостем будешь.

– В гости, между прочим, по собственной воле ходят. А не силком тягают.

Спичка погасла, толчок в спину заставил его шагнуть ближе к шайке.

– Смотря к кому. – Голос старика оставался всё таким же ровным, словно и вовсе лишённым эмоций. – Как звать, волшебник?