Предупреждение: Все события, происходящие в данном произведении, вымышленные. Любое сходство с реальными людьми и событиями случайно. Автор не несёт цели кого-то оскорбить или унизить, а также не несёт ответственности за Ваши действия и не призывает ни к каким действиям.

Внимание! Суицид – не выход. Произведение не несёт в себе пропаганду и призыв к совершению суицидальных действий, а направлено на осмысление, что всегда есть выход из ситуации, даже если кажется, что всё потеряно. Любые мысли главного героя и второстепенных персонажей о нежелании жить, как и пристрастие к злоупотреблению алкогольными напитками и курением, вызваны психологическими проблемами в жизни. Берегите своё здоровье и приятного чтения!

Я стою у навесного моста через железнодорожные пути и прикрываю глаза, ощущая, как свежий ветер касается моих белых волос. Металл под сухими ладонями нагревается, но я продолжаю держаться за ограждение, вновь и вновь оглядывая рельсы далеко внизу.

Нет ничего сложного, чтобы по старой привычке пройти по балкам под сам мост и сесть там, как я часто делал в детстве, но я ещё некоторое время не решаюсь прервать свои раздумья и пойти дальше.

Весеннее солнце приятно припекает, в воздухе я ощущаю свежесть растаявшего снега, а асфальт под ногами сотрясают проезжающие за спиной машины. Наконец-то я свободен.

Если бы я мог, то поставил бы здесь точку.

Один шаг и это всё закончится.

Один шаг и я больше не услышу насмешек, не почувствую ударов, не уткнусь лицом в колени в попытках скрыть предательские слёзы.

Не буду ощущать враждебности этого мира, от которой уже было тошно. К тому же, я свернул в этой жизни не туда и потерял несколько лет…

Мне не придётся крутить в голове прошлое и думать о будущем.

Так я думал десять лет назад, когда впервые нашёл это место, далёкое от моих тревог и переживаний, а затем посмотрел вниз…

С тех пор ничто так больше не успокаивало меня все эти годы, как утешение, что в любой момент я могу всё закончить, выйти из игры и перестать проживать каждый день в тревоге за прошлое, за настоящее, за будущее.

Будущее… Стоп, всё ведь теперь хорошо.

Уголки моих губ устало приподнялись в слабой улыбке и я опустил взгляд на кольцо, рассматривая его простой дизайн.

Теперь мне не тревожно, хоть и всё ещё волнительно.

Теперь я счастлив и хочу жить.

Верно?

Папа крепко сжимал мою руку в своей ладони, будто я могу куда-то деться. Перешагнув порог небольшого продовольственного магазина, я слегка стукнул ботинками друг о друга, чтобы отбить налипший снег, и при этом удержать их на ногах. Обувь была больше нужного мне размера, но зато грела гораздо лучше тех сапог, которые остались дома.

Я никогда не любил зиму и к десяти годам сформировал мнение о том, какие времена года меня не так сильно огорчают, как другие. Из оставшихся трёх мне нравилась осень… Нежаркая, дождливая и серая, однако за ней быстро следовала зима, а зимой всегда было тяжелее жить.

– Здравствуйте, Виталий Константинович! – услышал я прокуренный и при этом бодрый голос продавщицы средних лет.

– Здравствуйте, Людочка, – поздоровался папа и, наконец, выпустил мою руку из своей, чтобы расстегнуть куртку и достать кожаный кошелёк. – Дай-ка мне вон те макароны.

Я отвернулся от прилавка, заглядываясь на холодильник с колбасными продуктами. После школы мне ужасно хотелось есть, но я знал, что папа сам купит всё необходимое.

Придержав на плечах портфель, я оглянулся обратно к кассе и заметил, как в рабочей сумке отца скрылась прозрачная бутылка. Ему даже не надо было говорить, что подать, продавец и без того всё знала.

Почему-то она представлялась мне безобразно накрашенной старой тёткой, которая после смены придёт домой смотреть знаменитые шоу по первым каналам, причитая на ленивого мужа. Или его отсутствие. Интересно, что в таком положении меньшее из зол?

Отвернувшись обратно, я снова принялся разглядывать колбасу, примечая её различие между собой, особенно с сосисками.

– Руслан, – позвал папа и я быстро обернулся к нему, хватая взглядом каждое движение его тела и вслушиваясь в интенсивность дыхания. – Макароны понесёшь.

– Какой помощник растёт! – радостно цокнула продавщица, будто я её сын, и наверняка подмигнула папе, а я принял пачку макарон и сунул их себе подмышку, чтобы не уронить по дороге домой.

– Что надо сказать? – строго проговорил отец и поправил мне шапку.

Я на секунду растерялся. Кому? Продавщице или ему? И что сказать?

– Спа… Спасибо? – неуверенно спросил я и услышал раскатившийся по небольшому помещению хохот Людмилы, будто она всю жизнь ждала этого момента и, наконец, дождалась.

Тем временем в сумке отца скрылась ещё одна бутылка, встретившись с первой негромким звоном. Странно, папа вчера покупал даже больше, но сегодня складывал бутылки с таким уверенным видом, будто и не пил накануне.

Впрочем, он делал то, что считал нужным для него…

Сюда мы заходили каждый день после школы и работы.

Отец здоровался с продавщицей, та бодро ставила на прилавок по две-три прозрачных бутылки, на этикетках которых было написано «вода» с лишней буквой, а я одаривал голодным взглядом холодильники.

– До завтра! – голос продавщицы вырвал меня из клубка мыслей.

– Хорошего вечера!

Не добавив ни слова, папа толкнул дверь и вывел меня на улицу. Под ботинками снова захрустел снег, а тяжёлая дверь громко закрылась, скрыв за собой тепло магазина.

Мы пошли домой.

Я услышал, как папа полез в карман. Это значило лишь одно… Он сунул между зубами сигарету, и я заметил слабый огонёк от зажигалки. Секундное действие, после которого я ощутил неприятный и терпкий запах дыма.

Папа тут же крепко схватил меня за руку и повел вдоль темной улицы в сторону многоквартирных домов, где меня ждал ужин, школьный стол и надоедливый младший брат.

Скрипучий снег под ботинками напоминал мне, что скоро уже Новый год, а пачка макарон в руках будто шептала, что этот праздник обязательно исполнит мои мечты! Наверное, перед праздником все на это надеются.

Главной моей мечтой было – исчезнуть. Просто исчезнуть!

Для ребенка десяти лет очень странное заявление, ведь обычно дети мечтают о машинках, динозаврах и конструкторе, но терпкий запах сигарет рядом душил с каждым шагом, напоминая, куда мы с папой идём – домой.

Даже не знаю, почему мне так туда не хочется… Вдруг по пути мы повстречали группу смеющихся женщин и папа с ними задорно заговорил.

По шуткам я понял, что они с его старой работы.

Я услышал пару ласковых фраз и в свой адрес, отчего по привычке поджал губы и отвёл взгляд куда-то вниз, пока громкие голоса щебетали о том, как им сократили зарплаты в конце года из-за недостачи. Я догадывался, кто виноват в ней, уж слишком эмоционально эти дамочки возмущались, а черные шубки будто шептали, на какие деньги они были куплены совсем недавно.

– А вы-то готовитесь к Новому году? – кажется, обратились то ли ко мне, то ли к моему образу сына рядом с отцом.

– А как же, вот набираем потихоньку на стол! – прохрипел папа и я облегчённо выдохнул, избавленный от необходимости говорить.

– Ах, какой Вы молодец, Виталик! – пролепетала одна из женщин, которую, кажется, звали Галя. Кто придумал называть дочерей в честь надоедливых птиц? Однако ей это имя весьма шло. – И работаешь, и детей воспитываешь, и на стол всё готово!

– Золото, а не мужик! – подхватила восхищённый тон её подружка, и по голосу я подумал, что она наверняка не замужем, ведь орала громче всех.

– А дети какие хорошие растут, благодаря тебе! Людей растишь! – подпела Галина. – Не то, что Светка! Тьфу, даже думать противно.

– Во-во, у нас до сих пор вспоминают Светку, как последнюю…