Малышка остановила на нём перепуганный взгляд.

– Обещаю, – добавил Эливерт и улыбнулся.

Странно, но его слова подействовали на девочку как нельзя лучше. Она перестала дрожать и слегка расправила плечи.

– Дикая ты какая! – усмехнулся разбойник, отпуская девочку, видя, что мысль о побеге уже почти оставила её. – Укусить меня хотела, будто зверёныш какой…

Девочка потупила глаза и пробурчала негромко:

– Простите, милорд!

– Ой, ты и говорить умеешь? – искренне удивился Эливерт. – Ты откуда такая, пичуга? Худенькая, заморённая, а?

– Я живу тут, в Берфеле, милорд, – деловито доложила девочка, не сводя глаз со стола.

– Ха! Милорд… Нашла благородного! – хмыкнул Эливерт. – Есть хочешь, цыплёнок?

На этот раз девочка ничего не ответила, только опустила глаза и громко шмыгнула носом.

Настя могла поклясться, что слышала, как громко заурчало в животе у ребёнка.

– Ну и правильно! На глупые вопросы отвечать не следует, – провозгласил Эливерт, подхватывая большое блюдо и щедро накладывая на него всё, что красовалось на столе: жареную курятину, кусок пирога с капустой, лепёшки со сметаной, грибы в белом соусе, сахаристые дольки томата. – Чего спрашивать, ведь и так понятно, что хочешь. Да, пичуга? Ну, что сидишь, пигалица? Держи ложку! Ешь давай!

Эливерт подставил ей блюдо, исходящее дивными ароматами. Но девочка, глубоко вздохнув, всё ещё не решалась приступить к еде. Она смотрела на изобилие пищи как на волшебный сон, иллюзию, а на разбойника – как, вероятно, глядела Золушка на свою могущественную фею-крестную.

– Это… всё… мне? – медленно выговорила девчушка, переводя недоверчивый сияющий взгляд с Эливерта на Настю, потом на Наира, потом вновь на Эливерта.

– Всё! – кивнул с улыбкой разбойник. – Будет мало – ещё закажем. Главное, чтобы ты не лопнула, пичуга.

Наконец поверив своему счастью, малышка набросилась на еду. Несмотря на то, что внешне она и впрямь была похожа на крохотного цыплёнка, ела девочка с волчьим прожорством: запихивала себе в рот всё подряд, почти не жевала, лишь хватала всё новые и новые куски, так, словно кто-то за ней гнался и вот-вот должен был отобрать.

Эл, Наир и Настя переглядывались, пытаясь скрыть улыбки.

– Н-да-а, – протянул разбойник, – а аппетит-то у тебя звериный, пигалица! Теперь понятно, почему ты меня цапнуть пыталась – съесть хотела, да?

– Простите, милорд! – снова молвила девочка, но теперь уже улыбаясь, видя по лицу Эливерта, что тот вовсе не сердится.

– Да ладно… Сам виноват. Нечего было хватать тебя. Но я решил, что ты хочешь удрать, так и не позавтракав… – пожал плечами разбойник. – И… я – не милорд.

– Не торопись – никто у тебя не отнимет! – добавил Наир, видя, что девочка готова подавиться в погоне за едой.

Малышка поглядела на Эливерта и Настю, что возвышались по обе стороны от неё, словно телохранители, на доброе и светлое лицо лэгиарна, и, решив, что и впрямь не отберут, стала есть чуть медленнее и степеннее. На окружающих она внимания не обращала, справедливо полагая, что в случае чего, от них тоже защитят.

– Держи ещё, кроха, – ласково сказала Настя, подкладывая девочке очередной кусочек курицы.

– Как тебя зовут, пигалица? – спросил Эливерт, с привычной ироничной ухмылкой разглядывая несуразное одеяние девочки.

– Граю, милорд, – ответила девочка невнятно, так как усиленно пыталась прожевать то, чем до отказа набила рот.

– Я – не милорд, Граю, – твёрдо повторил он. Переспросил тут же, словно пробуя странное имя на вкус: – Граю? Воробышек? Выходит, не зря я тебя птахой да пичугой называл. Забавное прозвище... Это кто же тебе такое имя потешное придумал?

– Матушка так назвала, – серьёзно ответила девочка, запихивая в рот ложку грибов со сметаной.

– Ах, матушка! Ну, тогда беру свои слова обратно. Матушка – это святое! – спохватился Эливерт. – Выходит, Воробышек, ты тоже из нашей стаи, из птичьей?

Девочка с интересом поглядела на Эливерта, не понимая, куда он клонит.

– Меня вот Эливертом зовут. Друзья Элом называют. А на Севере, у самого Спящего моря, слово это означает «ворон». Так что мы с тобой – птицы вольные.

– Эливерт – ворон, – повторила Граю. Добавила, нахмурившись: – А ты с Севера, Эливерт?

– Нет. Жил там. Давно. Ещё пока война не началась. Потом сюда перебрался, в Кирлию.

– Это хорошо, – кивнула девочка каким-то своим мыслям. – На Севере живут злые люди. Там плохо.

Будто спохватившись, она добавила:

– Но ты не злой, ты хороший.

Эливерт коротко хмыкнул.

– На Севере, Граю, не только злые люди живут, но и добрые. Всякие… Как и везде, по правде сказать. Здесь тоже хватает разного дерь… в смысле, всяких злых людей. Люди… Они разные, Граю. В каждом есть хорошее и плохое. Пожалуй, я отвлёкся. Чего ещё хочешь?

– Может, чего-нибудь сладенького ей взять? – предложила Настя.

– Десерт ведь у них тут должен быть, – добавил Наир.

Глазёнки малышки засверкали как праздничный фейерверк.

– Сейчас узнаем, что тут имеется для маленьких цыплят на десерт.

Эливерт окинул взглядом полутёмный зал трактира, заметил светловолосую служанку, пробегавшую мимо, и окрикнул её негромко.

– Эй, милая эрра, можно вас на одно мгновение?

Девушка подошла, услужливо поклонилась, бросив короткий взгляд на девочку, не так давно попавшуюся ей под ноги.

– Посоветуй, любезная, что-нибудь вкусненькое, чем можно ребёнка побаловать? – Эливерт, кивнув в сторону притихшей девчонки.

– Вкусненькое? – удивилась девушка, покосившись на перепачканную сметаной мордашку. – Милостивый эрр, да ведь это – Граю, местная попрошайка! Стоит ли на эту побирушку деньги тратить? Гоните её, и все дела!

Разбойник с каменным лицом поглядел на служанку, и та под его взглядом поёжилась и даже на шаг отступила.

– А ты, милая, чужие деньги не считай! – с колючей издёвкой сказал Эливерт. – Я сам решу, куда мне их потратить. Что ж, по-твоему, если это – Граю-попрошайка, то ей есть не надо?

– Да я ведь только хотела… – начала блондинка

Но Эливерт её перебил:

– Иди! Иди с глаз долой! И… пришли к нам Риланн! – крикнул Эл в спину девушке, которая, презрительно фыркнув, поспешила прочь.

– Проклятье на этот город! – зло прошипел Эливерт. – Значит, по-твоему, Граю, злые люди на Севере живут? Да чтоб их всех вурдалаки сожрали! Здесь, здесь живут плохие люди. Всюду они живут. Твари бессердечные! Ребятёнку кусок хлеба пожалели! Чтоб они в Бездну провалились!

– Эл, уймись! – тихо одёрнул его Наир. – Зачем при ребёнке?

Разбойник смолк под светлым взглядом лэгиарна, посмотрел на притихшую Граю, погладил её по тёмной макушке и сказал:

– Прости, цыплёнок! Погорячился. Не люблю, когда люди себя хуже зверья ведут.

Возле их стола вновь возникла Риланн. Любезно улыбаясь, она приятельски кивнула девочке.

– Привет, Граю! Эрр Эливерт желает ещё чего-нибудь?

– Вот! Совсем другое дело, – вернул улыбку разбойник. – Золотце моё, скажи-ка, найдётся ли в вашем заведении что-нибудь действительно вкусное, сладкое, на десерт для этой юной миледи?

– Так, так… на десерт… – задумалась Риланн. – Есть пироги с яблоками, мёд с орехами… О! – озарило служанку. – Наисвежайший пирог с клубникой, украшенный сладкими взбитыми сливками.

Граю судорожно сглотнула. Заметив это, Эливерт одобрительно кивнул, но тут же уточнил с притворно-суровым выражением лица.

– А это вкусно?

– Вкуснее не бывает! – заверила Риланн, приложив руку к пышной груди, словно клятву давала. – А если и бывает, так только на праздничной трапезе при королевском дворе.

– Ну, мы – люди простые. Нам блюда королевские не нужны, – заявил разбойник, подмигнув притихшей Граю. – Неси свой пирог, Риланн! А то у этой пигалицы уже слюнки текут!

Девочка глядела на Эливерта глазами полными немого восхищения, словно он обещал ей не обычное пирожное, а все сокровища мира разом.

Граю уже любила его всем сердцем, даже не зная, что собой представляет этот чужой, совершенно неведомый ей человек. Эта маленькая девочка, похожая на пугливую птичку, любила незнакомого, насмешливого, слегка пьяного, воинственного мужчину просто потому, что в душе его нашлась капля человечности. Он не прогнал её прочь, не толкнул, не ударил, не прикрикнул.