Но пока они были вместе, понимая друг друга с полуслова, а иногда и вовсе без слов.

Мама Насти, Надежда Андреевна, поначалу даже ревновать начала, уж больно много времени дочь отводила подруге. А ведь раньше она почти всё время проводила дома.

Двенадцать лет назад родители Насти развелись.

Отец уехал куда-то на север зарабатывать «большие деньги». Новой семьёй так и не обзавёлся. Оно и неудивительно – тот ещё бабник и деспот, он ни с одной женщиной не мог ужиться.

Брат Насти Денис уже четыре года как женился, а год назад стал отцом премилого малыша Алёши. Вместе с женой Наташей они жили на съёмной квартире, а потому Настя оставалась единственной заботой Надежды Андреевны.

Когда повзрослевшая Настя стала проводить больше времени вне дома, мама начала тихие скандалы. Но, познакомившись с Олесей, постепенно стала и её принимать как дочь родную.

К тому же подрастающий внучок Алёшка требовал всё больше участия и заботы со стороны бабушки, и Надежда Андреевна переключила своё внимание со взрослой дочери на юное пополнение семейства Романовых.

Да, да, Романовых! Настя гордилась своей звучной царской фамилией, хотя прямого отношения к потомкам императорской семьи её отец, разумеется, не имел.

Но Настя всегда чувствовала некую ответственность перед тем таинственным и великим именем, коим её наградили родители, и старалась вести себя всегда с надлежащим достоинством и благородством.

Она хорошо училась, занималась иностранными языками, пением, танцами, играла на гитаре, всерьёз увлекалась историей и мифологией.

А вот к профессии бухгалтера, которой ей предстояло заниматься в будущем, увы, не испытывала ни малейшего интереса. На экономический факультет Рыжая пошла, подчиняясь желанию матери.

В их провинциальном городке сложно было выбрать профессию престижнее. И скучнее…

Но Настя привыкла всё делать на «пять с плюсом», а потому училась она отлично, в глубине сердца храня иные мечты.

Хотелось ей вместо скучных цифр, нудных отчётов, запутанных систем налогообложения, бухгалтерских счетов и индекса Доу-Джонса – путешествий и приключений, бескрайних морей, нехоженых дорог, далёких стран и горных вершин. Изведать мир со всеми его чудесами, а потом рассказать об этом людям! Книгу написать или снять кино, которое непременно вдохновит ещё кого-то повторить её подвиг.

Но какие могут быть приключения в провинциальной российской глубинке? Море и дальние страны Настя видела разве что во сне, да ещё по телевизору.

А вот горы, к счастью, имелись…

Не Гималаи, конечно! Но Романова обожала прогулки на Воронов утёс…

***

– Дурацкие комары! Всю кровь уже выпили! – захныкала Олеся, прихлопнув назойливое насекомое, ужалившее её в лоб. – В этом болоте что, больше кусать некого?

– В болоте… болоте… – проворчала Настя, остановилась резко, глядя себе под ноги.

Леся, налетев на неё, негромко ругнулась. Кроссовки Насти постепенно погружались в чёрную, жидкую грязь. Тёмный ельник скрывал небеса. Пахло сыростью, грибами и прелым дёрном.

И Насте это совершенно не нравилось.

– Ну, и чего мы встали? – чуть раздражённо поинтересовалась Олеся. – Будем ждать, пока нас эти вампиры доедят?

– Притормози, Леся! Тут и вправду какое-то болото, причём становится всё грязнее!

Настя огляделась, пытаясь понять, куда идти.

– Ты хочешь сказать, что мы заблудились? – испугалась Олеся.

– Здесь невозможно заблудиться, – успокоила Настя. – Поднимемся на гору, оглядим окрестности: скалы Воронова утёса торчат над лесом так высоко, что их видно отовсюду. И просто пойдём в их направлении, по прямой. Вот и всё! Пару часов, и мы на месте…

Настя старалась говорить уверенно, но, судя по нахмуренным бровям Олеси, на этот раз она не слишком верила подруге.

***

– Всё! Я больше не могу! – Олеся рухнула на зелёный ковёр мха. – Перекур!

– Перекур? Это хорошо, – довольно улыбнулась Настя, присаживаясь на край огромного валуна. – Давай тогда пирогов потрескаем!

Она достала из рюкзака ароматную выпечку и протянула один пирожок Петрушенко.

Солнце, поднявшееся уже очень высоко, нещадно припекало. Юные туристки давно сняли куртки, но это не спасало от жары. День стоял тихий, безветренный, и безмолвное лесное затишье усугубляло летний зной.

Они сидели на самой вершине. Вокруг устремлялись в небо колоссальные тёмные глыбы скал, похожие на гигантских сказочных великанов. Небо сияло яркой, ослепляющей глаза лазурью, и до самого горизонта – ни облачка…

Настя не могла оторвать глаз от этой величественной картины.

– Всё-таки я городская, городская с головы до пят, – помолчав, выдала Олеся, – хоть и в деревне родилась. Два часа на природе мне вполне достаточно.

– А мне нравится… – улыбнулась Рыжая, жмурясь от солнца.

– Не спорю, здесь красиво, но… У меня уже от комаров всё тело чешется. Домой хочу! Ты обещала мне приятную прогулку, а вместо этого мы уже целый час ползём в эту идиотскую гору, закинув язык на плечо. Настёнок, пора признать – мы заблудились!

Рыжая, ничего не отвечая, вскочила с проворством дикой козочки на один из гранитных валунов.

– Иди сюда, Леся! Кое-что покажу…

– Не пойду, – буркнула та. – Находилась уже! У меня ноги гудят, как после трёх часов фитнеса.

– О, мама мия! Ладно, не ходи! Тебе и так должно быть видно, – кивнула Настя. Она застыла на вершине грациозным столбиком, будто суслик, высматривающий опасность. – Гляди, вон там, в стороне, левее – чёрные скалы, на вершине соседней сопки… Это Воронов утёс. Мы с тобой спустимся с этой вершины, поднимемся на соседнюю, будем идти по прямой, и точно выйдем к Воронову утёсу.

– Ты это говорила час назад! – тон Олеси стал язвительным и раздражённым. – Да, час назад! Когда мы стояли вон на той вершине…

Олеся оглянулась через плечо и махнула рукой назад.

– Ты утверждала, что эти самые каменюки, – Петрушенко хлопнула ладонью по скале, – вот эти самые камни, и есть Воронов утёс! А теперь ты заявляешь, что нам нужно опять переться в гору… Где гарантия, что те скалы – это Воронов утёс? Где? Мы так скоро дошагаем куда-нибудь… до Кавказа или Тибета.

– О, мама мия! – вздохнула Настя, спрыгивая со своей дозорной вышки. – Уймись, Лесёнок! Я же не нарочно. Но я обещала, что найду Воронов утёс, значит, найду. Поверь мне – это точно он! Я же всегда выбираю верную дорогу. Ну, Лесенька, немножко терпения! Скоро будем на месте, клянусь! – заверила Настя.

– Ладно, Рыжая, уломала, – Петрушенко поднялась с земли, забрасывая за спину рюкзак. – Веди давай, Сусанин!

Смеясь, девчонки отправились дальше.

Спуск с горы был гораздо приятнее подъёма, и вскоре они оказались в сырой ложбине, поросшей ивняком, черёмухой и огромными листьями лопуха и папоротника.

Меж чёрными скрюченными стволами деревьев петлял неширокий ручей. В мёртвой тишине леса его звонкое журчание разносилось по всей округе. Ветви кустарников сплетались меж собой, склоняясь до земли.

Пробираясь сквозь эти «джунгли», Рыжая чувствовала себя героиней зловещей сказки.

Уродливые кусты, вскормленные болотистой почвой, грязь под ногами. Тишина. Здесь не слышалось даже пение птиц, лишь журчание ручья да громкий треск ломавшихся сучьев.

– Ну, милая моя, я тебе эту прогулочку ещё не раз припомню! До конца дней не позабуду эту милую рощицу! – страстно пообещала Олеся, когда они, наконец, выбрались из чащобы.

Настя брезгливо стряхивала с волос и одежды клочки пыльной паутины и всевозможную мелкую живность. Многочисленные царапины на голых руках горели огнём.

– Что это? – Олеся махнула рукой, вынуждая Настю обернуться.

Белёсый туман расползался у самого подножья горы.

Настя принюхалась, недоумённо приподнимая брови.

– Это дым!

– Но здесь, кажись, запрещено жечь костры… – неуверенно подала голос Петрушенко.

– Да, заповедная зона! Огонь не разрешается разжигать дальше Святогорского ключа, – подтвердила Настя. Она тоже была удивлена. – Может, это кто-то из лесников? Неужели кому-то так захотелось шашлыков, что они решили наплевать на грозящий за это дело штраф.