– Да ведь над лесом дым почти не видно, – возразила Олеся. – Вряд ли этот костёр заметят. Если бы мы тут случайно не оказались, тоже не увидели бы. В любом случае, нам повезло! – воскликнула сразу повеселевшая Леся. – Господи, я в тебя уже верю! Спасибо, что после всех наших мучений, ты-таки вывел нас к каким-то гуманоидам! Настёнок, давай у них узнаем, где тут тропа в город! Я скоро сдохну, честное слово. Ног уже не чувствую!

Настя заколебалась.

– Может, сами как-нибудь… Как там у Булгакова: «Никогда не разговаривайте с неизвестными». Тем более… в лесу! Мало ли, кто это? Вдруг какие-нибудь зэки или бомжи прячутся?

– Ай, не дури! – махнула рукой Олеся. – Сама ведь говорила – скорее всего, лесники. Пойдём!

Настя, тоже уставшая от долгих скитаний по лесу, сдалась и побрела навстречу расползавшемуся дыму.

***

С пригорка, поросшего дикой облепихой и шиповником, им открылся вид на ровную, практически круглую, каменную площадку. Рядом, утопая в буйной зелени, протекал звонкий ручей.

А в кустах на берегу виднелось диковинное строение – что-то среднее между шалашом, юртой и землянкой. В центре каменной площадки горел костёр, и стояло какое-то приспособление, похожее на высокий деревянный треножник. На его макушке ветер развевал яркие красные ленточки.

– Может, тут какие-нибудь охотники живут, – предположила Олеся.

Настя молча кивнула.

В этот миг тишину леса огласил стремительно нарастающий, пронзительный звук. Его явно издавало живое существо, но поначалу невозможно было даже определить человек или зверь. Певучая заунывная нота, как будто стон или призыв, перекатывалась по лесу, пугая пташек в ветвях и заставляя сжиматься сердца в странной тревоге.

– А-и-я-и-я! – вой сменил тональность на ещё более жуткую.

У девчонок подкосились ноги, и они, не сговариваясь, рухнули на землю. Рыжая надеялась сейчас лишь на то, что колючие заросли шиповника скроют их от чужих глаз.

– Что это? – перепуганная до смерти Настя смотрела в расширившиеся от ужаса чёрные глаза Олеси.

– Не знаю, – тихо прошептала Петрушенко. Голос её плохо слушался. – Но я точно не хочу спрашивать у этого дорогу!

Через миг прикрытый выцветшим полотном вход в хижину распахнулся, и девчонки вовсе потеряли дар речи. Так напугало их возникшее на пороге существо.

Присмотревшись внимательнее, Настя поняла, что это женщина. А вот возраст её разгадать не представлялось возможным. На незнакомке была странная одежда.

А ещё она раскачивалась из стороны в сторону, как неугомонный маятник, то воздевая руки к небу, то шаря ими перед собой, словно слепая, и продолжала свои жуткие тоскливые завывания.

– Кто это? Чего она орёт как резаная? – прошептала Олеся.

– Понятия не имею, – также еле слышно проронила Настя. – Завывает как банши. У меня мороз по коже от её голоса. Кажись, шаманка какая-то…

– Точно! – со знанием дела кивнула Олеся. – Шаманка. Вот что, Рыжая, мне ужасно хочется отсюда слинять. Давай уносить ноги подальше от этой полоумной ведьмы!

Настя оглядела лес по направлению к тёмным скалам Воронова утёса и обречённо вздохнула.

– Она нас заметит. Здесь ни кустов, ни высокой травы. Шевельнемся – и она нас засечёт. Давай не будем дёргаться! В конце концов, она не делает ничего плохого, просто воет... Только, если это чучело не заткнётся, я сейчас умру от страха прямо на месте!

Внезапно «шаманка» замолчала и, вскинув голову, уставилась прямо на заросли шиповника, где прятались девчонки.

Настя даже дышать перестала. Теперь она могли рассмотреть эту жуткую дамочку.

Наверное, та всё-таки была молода… Очень высокая, худощавая. Костлявая фигура терялась в чёрном балахоне. Бесформенное одеяние слегка напоминало монашескую рясу, но почему-то Насте сразу стало ясно, что это нечто прямо противоположное.

Волосы – бордово-красные. На шее – увесистый медальон размером с ладонь. Он блистал на солнце и искрился. «Шаманка», увешанная всевозможными мелкими финтифлюшками, здорово напоминала новогоднюю ёлку, только очень уж мрачную – этакую чёрную рождественскую ёлочку для готов.

Лицо незнакомки было расписано так, словно она вышла на «тропу войны» или являлась фанаткой Мерлина Мэнсена. Меловое лицо, обведённые чёрным глаза – издали, словно пустые глазницы черепа.

А ещё жуткие алые полосы на скулах – они казались кровавыми трещинами на белой фарфоровой маске. Словно странная женщина попала в сибирский лес с мексиканского карнавала в честь Дня Мёртвых.

В довершении этого ужаса в неестественно длинных пальцах сверкнул нож – тонкий, слегка изогнутый и, видимо, очень острый.

Ведьма не сводила глаз с того места, где они притаились. Олеся зажмурилась, словно так могла скрыться от враждебного взора. А Настя, напротив, не отрывала взгляда от жуткой незнакомки. На какой-то миг её бешено бьющееся сердце замерло, она перестала дышать, всем телом вжалась в землю, словно желая врасти в неё.

«Шаманка» резко вскинула руки к небу, заверещала снова, а потом, отвернулась, встав лицом к костру.

Настя наконец вздохнула. Пульс вновь застучал в висках, перепуганному сердцу не сиделось в груди. Рыжая слегка толкнула Олесю.

– Не увидела нас, – шепнула Настя ей в ухо тихо-тихо, словно выдохнула.

«Шаманка» бормотала что-то непонятное, при этом резко дёргалась в каких-то ритуальных движениях, больше похожих на нервные конвульсии.

– Брат, я готова, – вдруг сказала она на чистом русском, без всяких завываний.

Вновь распахнулся «занавес» на входе в хижину – появился мужчина в чёрных брюках, лысый как колено, обнажённый до пояса. Большую часть его лица и туловища покрывали узоры татуировок.

Он вывел из шалаша девушку, одетую в белую лёгкую сорочку. Спутанные русые волосы беспорядочно разметались по её плечам, а голова была опущена вниз. Казалось, что она сильно пьяна. Мужчина поддерживал её за плечи – двигалась девушка как-то вяло, с трудом.

Лысый провёл её к месту, где стоял деревянный столб-треножник и привязал, грубо задрав вверх руки. Она не сопротивлялась, покорно обвисла на верёвках, стянувших её запястья. Одним движением незнакомец сорвал с неё рубаху, и та осталась нагишом. Он отступил в сторону, уступая место жуткой «ведьме».

– Что они удумали? – пуще прежнего испугалась Олеся. – Что это за оргия? Настёнок, что здесь творится?

– Князь мой, внемли мне, Твоей наречённой! – звонко воскликнула «ведьма». – Кровь белой голубки испей, мой Повелитель! Дай мне часть могущества Твоего, Мессир! И отныне и до конца мира я буду верна тебе, мой Князь Князей! Во имя Тьмы и Князя Бездны!

«Шаманка», вновь забормотала что-то невнятное и… резко всадила нож в обнажённую грудь несчастной пленницы. Бедняжка протяжно вскрикнула и обвисла ещё больше.

Олеся уткнулась со всхлипом в плечо Насти. У Рыжей на мгновение потемнело в глазах. Съеденные недавно пирожки запросились наружу. Она пошатнулась, но в обморок падать не стала.

«Убийство! Убийство! Ты стала свидетельницей убийства! – мысль набатом звенела в голове, сверлила мозг. – На твоих глазах убивают девчонку… Наверное, твою ровесницу, а ты боишься даже шевельнуться!»

– Надо ей помочь! – дёрнулась Настя.

Видимо, последняя мысль слетела у неё с языка, потому что Олеся, вцепившись ей в руку, истерично зашептала:

– Сдурела, Рыжая! Она уже труп! Ты хочешь, чтобы тебя тоже прирезали как скотину? Это же какие-то сатанисты шизанутые!

– Тише! – шикнула Настя, заметив, что «лысый» стал проявлять интерес к зарослям шиповника, спасавшим их до сей поры.

Девушка, привязанная к столбу, всхлипнула в последний раз и смолкла. «Шаманка» своим кривым кинжалом раскроила ей всю грудь. Тонкие хищные пальцы ведьмы впились в кровавое месиво…

Настя больше не смотрела в ту сторону, ей было муторно от одних только чавкающих звуков, долетавших со стороны каменного круга.

– Теперь ты, брат!

Мужчина присоединился к жуткой трапезе.

Насте чудилось, что она попала в кошмарный фильм, ужастик про вампиров. «Может, так и есть?» – мелькнула у Романовой мысль нелепая, но казавшаяся такой спасительной.