- Серьезно?

- Вот только тебе все равно никому не придется звониться. Тебе понравится, обещаю.

- Ну раз обещаете… Я не против, так и быть. Пойду, что ли… Переоденусь в самом деле.

- Мухой.

- Что?

- Быстро, говорю.

- А… Хорошо. Я постараюсь.

Я действительно постаралась. Да и заморачиваться не стала. Переоделась в спортивно-походное, убрала волосы в неаккуратный пучок да мазнула по сухим губам бальзамом. Перед кем выпендриваться? Вот именно - не перед кем. Да и Лев Маркович видел меня в еще более худшем состоянии, чем сейчас.

Так - почему бы и нет? Лошадки - это здорово! Мне нравилось в детстве кататься на лошадях, тем более у деда была старая, но жуть какая умная и послушная коняшка. Мне даже седло не особо нужно было - сначала из вредности. А потом из-за привычки.

В городе, конечно, таким развлечением себя не побаловать. Наверняка растеряла все навыки. Но тут, наверное, сыграет синдром велосипеда. Раз научившись - уже не избавиться.

Так что - вперед и с песней!

Вернувшись на крыльцо и старательно заперев дверь на замок, я застала Льва Марковича в той же позе, но уже с новой сигаретой. Я бы тоже, кстати, не отказалась затянуться. Но сигареты не взяла, а стрелять… Как-то это по-детски мне показалось. Да и стыдно почему-то немного. Ничего - потерплю. А если совсем невмоготу станет - потерплю еще. “Курить надо бросать” - строго приказала я себе.

- Готова? - мазнув по мне взглядом, спросил мужчина. - Пойдем.

Отщелкнув бычок в сторону вчерашнего костровища, бородач быстро пошел в сторону калитки, около которой стояла не очень аккуратно припаркованная машина темно-синего цвета. Затолкав поглубже мысли типа “Да что ты делаешь?”, “Да куда тебя несет?”, “Дура, что ли?”, “Давай-давай, ищи приключений себе на задницу!”, я поспешила следом. Отступать уже было поздно. Да и несолидно. Но телефон через ткань куртки все же машинально прощупала. Зарядка была полной, так что по этому поводу волноваться не приходилось. А вот о собственном рассудке - очень даже.

Но разве это было самым безумным из того, что я совершала в своей жизни? Без лишней скромности скажу, что в юности всякое бывало. Желание внимания, ласки и любви кидало меня куда не попадя, заставляло пробовать интересные вещи, а потом сгорать от стыда. С возрастом и желание, и стыд пропали, на первое место встали дела насущные и собственное будущее.

Тут уж стало не до развлечений.

Незаметно для себя я превратилась в вполне себе благоприятную и приличную девушку с притязаниями на легкий налет чопорности. Все-таки хотелось и женского счастья, и стабильности, и того самого, о чем поется в детской песенке из мультика.

… С Махловским? Очень даже может быть, что я думала и надеялась на него в этом плане. А потом смирилась. И осознала тщетность своих надежд. А посему - что меня останавливает сейчас? Да и от чего останавливает? От безобидной поездки и ухаживаний аборигена? Да женщины и постарше меня, и поразумнее развлекаются куда интереснее меня. И наверняка не боятся проводить время с удовольствием, когда такой шанс выдается.

Бородач учтиво открыл мне дверь и даже руку подал. Только я ее проигнорировала и села в потрепанный и немного прокуренный салон, на приборной панели которого стояла характерная такая собачка с трясущейся головой и ряд миниатюрных иконок.

Очень самобытный салон, надо сказать. Характерный.

Но мне почему-то показалось, что эта чужая машина, не чудовища. Слишком уж мало пространства для его крупного тела. И как-то не видно за ним уверенности владельца.

Хотя, судя по движениям - мягким и плавным, по цепкому взгляду и расслабленным плечам, бородач был водителем со стажем. А еще с повышенным самомнением. Потому что, внимательно проследив, чтобы я пристегнулась, свой ремень он оставил без внимания. Завел тачку с первого раза, мягко тронул вперед - и поехал по проселочной дороге на запад. Туда, где были поля, луга и небезызвестные конюшни одного местного богатея, в свое время выбавшего вместо комфортной городской жизни уединенное проживание на чистом и свежем воздухе. Впрочем, свежем - это еще как посмотреть. Лошади - не единороги. Бабочками не какают. А свежий навоз, да еще в приличном количестве, благоухает не ромашками. Далеко не ромашками.

Слабая подвеска не спасала. И бедную реношку подбрасывало и подкидывало на разухабистой сельской дороге, будто на американских горках. Меня вполне ожидаемо укачало, и в какой-то момент я прикрыла глаза, чтобы хоть немного снизить неприятное ощущение, еще и наложившееся на утреннее недомогание. Подступивший к горлу противный комок я не без труда сглотнула, а резкую пульсацию в виске просто попыталась уменьшить прижатой к нему ладошкой. Несмотря на ремень безопасности, меня то и дело подкидывало на кочках вверх и вниз и из стороны в сторону. Один раз я даже пребольно стукнулась плечом и, не удержавшись, слабо пискнула, тут же обратив на себя внимание мужчины. Но вместо классического и потому бесполезного “С тобой все в порядке?” он проговорил:

- Немного осталось. Потерпи.

Ни извинений. Ни сочувствия. Простая констатация факта. Взрослая и взвешенная. Без бестолкового сотрясения воздуха, цена которому - копейка в базарный день. Хотя другая на моем бы месте обиделась на отсутствие явного проявления заботы в данной ситуации. Но мне оказалось достаточно и скупого “Немного осталось”.

Чем ближе становилась наша цель, тем хуже становилась дорога. Машинка уже не ехала - ползла. Идти пешком по обочине и то, казалось, было бы быстрее. Я стойко терпела жуткую качку и меньше всего мне бы сейчас хотелось говорить. Хорошо, что и Лев Маркович молчал, сосредоточенно глядя на подобие дороги перед собой и сильно сжимая обеими руками потертый руль. Я же даже толком не могла любоваться видами - хотя там было на что посмотреть. Ясный солнечный день сам по себе всегда привлекателен, с его ярким и высоким небом, теплым солнышком и необъятными просторами. Глубокая зелень хвойных рощ и разноцветная - лиственных, не могли не радовать буйством красок, подсвеченных будто софитами. А полоски полей - где-то вспаханных, где-то покрытых травяной порослью, где-то совершенно необработанных и потому заросших бурьяном, представляли собой своеобразный лоскутный ковер - уютный и красивый.

Потом появились точки строений, увеличивающихся и разрастающихся в своих размерах. Какие-то были маленькими домиками с яркими черепичными крышами, какие-то оказались покрытыми шифером ангарами. В невысоких вытянутых зданиях из дерева и кирпича я с легкостью признала конюшни. Вместо сплошных непролазных заборов - красивая изгородь. Где-то кованная. Где-то живая, из аккуратно и ровно подстриженных кустарников. Оказавшись совсем близко, я без труда опознала и просторный манеж, огороженный совершенно простым деревянным горизонтальным заборчиком. На нем прогуливалось несколько лошадок - красивых, ладных, с густыми гривами и хвостами, расчесаными и блестевшими в солнечных лучах. Возле них без какого-либо страха и смущения стоял смутно знакомый даже издалека старичок в зеленой робе и в резиновых сапогах. Он бдительно следил за животными, а они то и дело по очереди подходили к старику, забавно тыкались мордами, будто принимая за своего, и снова отходили в сторону.

Машина, не задерживаясь ни на секунду, проехала в распахнутые при нашем приближении ворота. Еще в метрах ста от забора пошла очень хорошая и ровная мощеная дорога, и, не чувствуя больше тряски, я уставилась в окно, откровенно разглядывая место, в которое меня привез бородач.

Вблизи оно показалась только лучше. Ухоженные домики, ухоженный газон и клумбы. Несколько работяг приличного вида, а не с налетом алкашей со стажем, сновали с тележками, каким-то ремнями, веревками и мешками. И никакого навозного амбре. Только запах сена и древесных щепок, которыми щедро были усыпаны витиеватые тропинки.

Лев Маркович остановился на небольшой парковке, заглушил мотор и вышел. Я тоже открыла дверь, и мужчина снова протянул свою руку, чтобы я на нее оперлась. На этот раз я ее приняла, так как небольшое головокружение и слабость в коленях - плохие помощники в успешном выходе. Крепкая и теплая ладонь, аккуратно обхватившая мои пальцы, потянула меня на себя, и это уверенное движение приятно взволновало.