Маргинальные слои деревни особенно легко отбрасывали цивилизованные нормы, с удовольствием возвращаясь в «первобытное состояние». С лета–осени 1919 года партизанщина, подпитываемая недовольством населения, стала массовой и в Алтайской, и в Томской, и в Енисейской губерниях, а еще раньше – в Амурской, Забайкальской и Приморской областях. Центрами развитого повстанчества были также Акмолинская и Семипалатинская области, где еще во второй половине 1918 года произошли крупные Кустанайское и Змеиногорское (Шемонаихинское) восстания. Сведение – в атмосфере безвластия – личных счетов на грабительской подкладке и обусловливало в первую очередь тот размах конфликтности, который привел к основным демографическим потерям.

«Первая» советская власть на востоке страны соединяла анархический размах в сокрушении старого с попытками насадить на местах органы управления, которые, однако, везде парализовались некомпетентностью и ставкой на голое насилие. Белые, выстраивая свою вертикаль государственной власти и успев довести ее только до уездного уровня, боролись как с анархией крестьянской стихии, так и с произволом собственных силовых структур. В итоге «первая» советская власть быстро пала под натиском немногочисленных, но хорошо организованных интервентов, поддержанных антикоммунистическим подпольем. Затем и власть Колчака рухнула под ударами огромной Красной армии, чье наступление успешно подстегивало разрушительные для белого тыла партизанские атаки. Как летом 1918 года, так и в конце 1919‐го население восточных окраин не поддержало сначала красных, а потом и белых, негодуя как против силового нажима и низкого качества управления, так и падения уровня жизни.

Партизанские отряды, возникшие почти сразу после свержения советской власти в регионе, формировались из сельских маргиналов (дезертиров, хулиганов, пьяниц), а также разбежавшихся по глухим местам советских работников, красногвардейцев (в основном пришлых и не имевших возможности вернуться домой), коммунистов, левых эсеров и анархистов. Также среди повстанцев было много как абсолютно чуждых местному населению интернационалистов – венгров, латышей, немцев, австрийцев и пр., так и всевозможных авантюристов и уголовников. Часть отрядов носила частично или полностью национальный характер, состоя из переселившихся в Сибирь латышей и эстонцев или мигрировавших на Дальний Восток корейцев и китайцев.

Характерно, что первые руководители советов Сибири и Дальнего Востока чаще всего не числятся среди организаторов партизанского движения. Высказано мнение, что они не обладали тем сплавом уникальных качеств, который был у признанных повстанческих вожаков: «храбрость, твердая воля, умение говорить с людьми на их языке, знание таежных условий, опыт участия в военных действиях» и заметный личный авторитет955. Поэтому С. Г. Лазо, В. И. Манторов, А. А. Ширямов и многие другие крупные коммунисты долгое время просто скрывались от властей. Создавали же отряды совсем другие люди, и наполняли их недовольные крестьяне, а основная масса бывших красногвардейцев, похоже, предпочла отсидеться и дождаться свержения белых. К. К. Байкалов отмечал: «Огромное же большинство [сотрудников советской власти], в том числе и старые подпольщики, после чешского переворота… предпочитали проживать „в подполье“, как известно, большинство из них провалились и без всякой пользы погибли»956.

Положительной программы партизаны обычно не имели, а воевали «против». Против властей с их обременительными повинностями и нередким произволом; против зажиточных казаков и горожан; против обеспеченного землей старожильческого населения; против присутствия войск интервентов, посмевших вмешаться во внутренний российский конфликт. Когда в Минусинском уезде один из местных кооператоров спросил П. Е. Щетинкина, какие у него лозунги, тот отвечал: «Я иду против милиции, против казаков, против Колчака»957.

Основой отрядов были бедные и средние крестьяне. Однако наличие значительного числа зажиточных мужиков среди повстанцев вряд ли правильно объяснять преимущественно партизанскими мобилизациями958. Один из роговцев описывал сход в захваченной ими деревне Ларионовке, где сначала собравшиеся одобрили казнь писаря Телешева и еще двух «врагов», а затем с наиболее убедительной агитацией против белых выступил крепкий хозяин З. П. Блохин: «Вы знаете, что я, Захар Блохин, имею два дома, машины всяки, 15 меринов запрягаю, да хлеба два амбара насыпано – и то пошел… потому что Колчаковску власть ненавижу. Хочу свою иметь власть, Советску власть, здесь на месте. <…> Если вы с нами, седлайте лошадей и поедемте, а если нет, то мы воевать будем с вами». После этих слов Блохин вытащил из ножен австрийский штык и закончил свою речь так: «Я вот этим чинжалищем сначала богатеям всем вашим пузы распорю, а потом перейду [к тем], которые победнее, а потому это, что вы не [о]сознаете». После схода в партизаны записалось до сотни ларионовских мужиков, в том числе много фронтовиков, а также 50 подростков и стариков959

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.