После захвата в декабре 1919 года большевиками власти в Охотске (1500 километров севернее Хабаровска) они провели террор, активным деятелем которого был председатель одновременно следственной комиссии и ревтрибунала некий Швед – известный как «подделыватель золота из меди»521.
А министром транспорта и одним из лидеров правительства Дальневосточной республики был анархо-синдикалист В. С. Шатов – бывший эсдек-экспроприатор, в 1906 году участвовавший в ограблении киевской сберкассы, что принесло революционерам 15 тыс. рублей, и бежавший затем в Соединенные Штаты522. Американские социалисты, хорошо знавшие этого энергичного рабочего вожака, отмечали также «дикую разнузданность» его характера523, в связи с которой Шатову сначала пришлось в бытность комендантом Петрограда побывать в конце 1918 года под арестом за пьяный дебош, а год спустя бегло ознакомиться с режимом столичной Бутырки. Американский разведчик К. Каламатиано, сидевший в одно время с ним, отметил: «Интересно дело Шатова – сидел за крупную взятку, слишком веселую жизнь, разврат и т. д., был одним из видных „деятелей“ в Петр[ограде], выпущен через несколько дней и сделан член[ом] Сиб[ирского] правительства!»524
Достоверность заметок информированного арестанта Каламатиано подтверждается материалами Петроградской ЧК, арестовавшей вместе с Шатовым его актрис-содержанок. Так, 18-летняя балерина Т. Горская призналась, что сначала жила с чекистом Н. И. Бахманом, а с февраля 1919 года сошлась с Шатовым, который платил ей за ночь 2 тыс. рублей, посещая каждые две недели. В домовый комитет бедноты шли заявления жильцов о грандиозных кутежах в трех квартирах дома на Коломенской, которые, вероятно, и навели чекистов на след высокопоставленного жуира. Актрисы и поставщики алкоголя отсидели за красивую жизнь по нескольку месяцев, после чего 31 августа 1920 года дело на них прекратили с зачетом предварительного заключения, постановив в отношении Шатова следствие продолжать525.
Но тот уже давно успешно руководил делами на другом конце страны, даже в формально другом государстве. В начале 1920 года Шатов, освобожденный по личному поручительству И. В. Сталина перед Политбюро ЦК526, вынужденно сменил Петроград на Сибирь и Дальний Восток, где более года являлся одной из ключевых политических фигур ДВР. Власть нередко одергивала короткой опалой зарвавшихся своих, а потом снова гладила по голове и назначала на крупные посты.
Одним из виднейших большевиков Приморья, лидером фракции РКП(б) и уполномоченным правительства ДВР во Владивостоке являлся Р. А. Цейтлин – известный до революции харбинский контрабандист опиума, возивший его крупными партиями в Москву из Маньчжурии с помощью целой сети агентов (вероятно, он так пополнял партийную кассу) и не раз сидевший в китайских тюрьмах. Энергично готовивший свержение меркуловского правительства и сначала скрывавшийся в японском штабе, Цейтлин был застрелен 16 октября 1921 года тремя офицерами на конспиративной квартире527.
Хватало бывших террористов, экспроприаторов, жуликов и на всех прочих этажах власти Дальневосточного региона. Комиссар горной промышленности Николаевска-на-Амуре в 1918 году коммунист И. А. Будрин, зверски пытавший николаевцев с целью вымогательства золота, до революции судился за растрату. Адвокат В. Н. Чайванов, в августе 1920 года назначенный генконсулом ДВР в Монголии, а затем работавший управляющим делами ГПУ в Москве, в 1917 году в Иркутске был исключен из адвокатского сословия за растрату528. С криминальным миром был связан К. В. Русский (Бреслав), назначенный в декабре 1920 года (при коалиционном правительстве Приморья под руководством В. Г. Антонова) заместителем начальника Политохраны. Ранее Русский арестовывался за уголовный проступок, а весной 1923 года его исключили из РКП(б) за связь с «уголовной шайкой анархистов-максималистов»529.
Теракты во имя революции считались высшим подтверждением партийной лояльности. Председатель Читинской следственной комиссии А. П. Вагжанов в 1904 году вместе с сообщниками убил «провокатора»530. Работник Никольск-Уссурийской городской управы и член Народного собрания А. С. Лапа, в 1921 году работавший директором ГПО ДВР, имел «заслуженное» прошлое: в городе Конотопе Черниговской губернии после первой русской революции «сошелся с максималистами и с т. Панисицким организовали убийство жандарма Гусакова» (1907 год), а в феврале 1911 года скитавшийся по стране Лапа «поступил в Никольск-Уссурийские ж[елезно]д[орожные] мастерские, где[,] кажется[,] к июню месяцу организовал убийство ротмистра Яковлева, которое убийство кончилось только ранением». Несмотря на то что Лапа в 1917–1918 годах «участвовал во враждебных соввласти выступлениях», он был принят в члены РКП(б) и сделал карьеру531.
Будущий премьер Дальневосточной республики П. М. Никифоров в 1909 году организовал с двумя солдатами кровавую «экспроприацию» почты на Иркутско-Ленском тракте. Как вспоминал Никифоров, «забрали только небольшую сумму, рублей двести, и два револьвера». Однако после ареста экспроприатора приговорили к повешению, заменив затем смертную казнь на 12 лет каторжных работ. (Для сравнения: сокамерник Никифорова получил шесть лет каторги за покушение на чиновника – заведомо более тяжкое преступление, чем грабеж на скромную сумму.) Компетентный эмигрантский источник поясняет причину сурового приговора: при «эксе» были убиты почтальоны, чьи револьверы, вероятно, и достались налетчикам. Мемуаристу, который с симпатией описывал матерых уголовников-смертников, сопротивлявшихся охране Иркутской тюрьмы, вспоминать о двух трупах за две сотни рублей показалось неудобным…532
В конце 1909 года будущий секретарь Дальбюро ЦК РКП(б) П. Ф. Анохин был приговорен Санкт-Петербургским военно-окружным судом к повешению за покушение на жандарма, затем помилован и отправлен на каторжные работы. Командир партизанского отряда, член Учредительного собрания и Народного собрания ДВР, военком пограничных войск ДВР П. А. Аносов в 1907 году получил 10 лет за попытку «экспроприации» кассы и хранение бомб533. (Впрочем, и благополучно работавшие при Колчаке управляющие Иркутской губернией и Нижнеудинским уездом эсеры П. Д. Яковлев и М. А. Кравков тоже судились при царской власти за экспроприации и хранение взрывчатки.)
Часть разоблачительных сведений об уголовниках на советской службе тогда же попадала в прессу. Известный благовещенский большевик Ф. Н. Мухин, свергший в начале 1918 года эсеровскую власть в Амурской области, участвовал в изготовлении и сбыте фальшивых денег, за что его подельники отправились на каторгу, а Мухин, вероятно за помощь следствию, через два месяца вышел на свободу. Владелец кузнечной мастерской, он арестовывался в 1908 и 1914 годах за подлог и на второй раз получил год арестантских работ. Исключенный из партии в июле 1917 года как бывший уголовник, Мухин уже в ноябре объяснял, что совершал преступления «ради спасения от голодной смерти своих товарищей, терпевших нужду». Общее собрание большевиков Благовещенска, выслушав Мухина, признало его «вполне искупившим свое прошлое» и восстановило в партии534.
Одна из газет утверждала, что безграмотный Михайлов, назначенный красногвардейцами 27 февраля 1918 года начальником милиции Кузнецка, был содержателем городских кабака и публичного дома535. Член Красноярского совета В. Г. Солдатов в юности прошел через тюрьму и каторгу как убийца отца (за издевательства над матерью), потом, уже в армии, был осужден за хулиганскую выходку в красноярском театре, затем активно действовал в Красной гвардии, а после ее разгрома в Даурии скрылся и выдавал себя за организатора подполья в Минусинском уезде. Однако, выставив летом 1919 года свою кандидатуру в гласные Минусинской городской думы, был разоблачен как судимый за мошенничество. Впрочем, после возвращения красных его карьера, несмотря на три уголовные судимости, развивалась уверенно536.
