Уже к исходу дня наши гвардейцы первыми в дивизии вышли к Кишиневу. Город был от нас в семи километрах, и мы хорошо видели клубы огня и дыма, слышали взрывы. Утомленные несносной августовской жарой, пройдя с боями около пятидесяти километров по оврагам, косогорам, крутым спускам и подъемам с проволочными заграждениями и минными полями, мы выбились из сил.

Я стал подумывать о том, чтобы окопаться и дать бойцам возможность передохнуть. Размышляя над этим, всматривался в далекие очертания города и видел, как злобствующий враг уничтожал народное добро. Было очень заманчиво немедленно ворваться в город, не дать фашистам до конца разрушить столицу Советской Молдавии. Я знал, что стоит мне сказать одно слово «Вперед!», и люди устремятся туда, где полыхает пожар. Но знал и другое — на подступах к Кишиневу нас ждала трехлинейная траншейная полоса обороны гитлеровцев.

Отдав приказ прекратить продвижение вперед, я пошел к бойцам, чтобы узнать их настроения.

— Ну как, товарищи, отдохнем или будем продолжать наступление? — спрашивал я и слышал в ответ:

— Где тут раскуривать!

— В городе отдохнем!

Мне стало ясно, что как ни устали люди, настроение у них боевое и желание гнать врага без передышки жило, пожалуй, в каждом бойце. Я вызвал командиров рот, определил каждому задачу. Батальон быстро развернулся в цепь и начал наступление на город.

Враг бешено оборонялся шквальным артиллерийским и минометно-пулеметным огнем. Рота, которой командовал Киташин, действовала на левом фланге. Несколько правее наступала рота Сенаторова, в задачу которой входило очистить лесок от гитлеровцев и выйти к реке Бык. А на правом фланге шли гвардейцы Давыдовича, прикрывавшие наступление всего батальона. Поддержанная артиллеристами рота Киташина первой начала наступление вдоль оврага и, стремительным броском ворвавшись в город, завязала уличные бои. Судорожно цепляясь за каждый угол, дом, улицу, фашисты создавали узлы обороны. В одном из домов на Первомайской улице шестеро засевших гитлеровцев вели непрерывную автоматно-пулеметную стрельбу. Под шквальным огнем офицер Танасов, пробравшись незамеченным к окну, швырнул туда связку гранат. Улица была свободна.

На пути гвардейцев Давыдовича серьезной преградой встали два вражеских танка, открывших огонь из орудий и пулеметов. Навстречу фашистским машинам пополз гвардии лейтенант Мельников с тремя бойцами, и вскоре машины были захвачены, экипажи уничтожены.

К девяти часам вечера мой батальон достиг центра города. Нужно было водрузить на площади красный флаг. Я послал двух бойцов раздобыть у местных жителей лоскут кумача. Вскоре они вернулись с красным полотнищем в руках. Его быстро приделали к древку.

Было уже темно, когда мы вышли на перекресток улиц Гоголя и Ленина. Здесь, на площади, на высоком столбе по моему приказу рядовой Кушнир водрузил красный флаг. У всех нас было радостное настроение. В честь поднятия флага мы дали залп и стали пробираться в верхнюю часть города.

Кругом еще горели дома, то и дело слышались взрывы, трещали пулеметы. Враг заминировал мостовые, здания, перекрестки улиц. К 11 часам вечера мы вышли на Садовую улицу и здесь заняли оборону до утра.

Бои за полное освобождение Кишинева продолжались всю ночь с 23 на 24 августа. Кишинев стал снова советским. Приказом Верховного Главнокомандующего нашему гвардейскому стрелковому полку было присвоено почетное наименование «Кишиневский».

Утром 24 августа мы увидели страшную картину фашистского варварства. Отступая, оккупанты разрушили целые кварталы жилых домов, вывели из строя все промышленные предприятия. Всюду дымились остатки сожженных построек.

Кишиневцы с большой радостью встречали советских бойцов, угощали нас виноградом, яблоками. С жадностью слушали люди рассказы о жизни Советской страны, о борьбе нашего народа за победу над врагом. Как раз в это время сюда пришли первые советские газеты. Мы видели их в руках многих горожан. В парке рядом с аркой Победы фронтовой поэт читал свои только что написанные стихи:

В тот день мы проводили в последний путь павших за освобождение столицы Молдавии. Среди них был и заместитель командира нашего полка по политчасти майор Михаил Иосифович Кручек. Он был похоронен в парке имени А. С. Пушкина[3]. Отдав последний долг павшим героям, мы продолжали преследование противника.

В боях за окончательное освобождение Молдавии покрыли себя неувядаемой славой наши бойцы, бесстрашные и мужественные сыны советской гвардии, воспитанные Коммунистической партией.

Был у нас доброволец — семнадцатилетний паренек Николай Ковалев, лихой и бесстрашный разведчик. Послали его однажды разведать и засечь огневую точку, чтобы потом накрыть ее артиллерийским огнем. Ушел Ковалев и долго не возвращался. Вернулся, когда уже мало кто его ждал. Впереди него шли четыре гитлеровца. Один волочил за собой тяжелый станковый пулемет.

— Как же ты умудрился их захватить, да еще и с пулеметом? — спрашиваем у него.

— Очень просто, — отвечает, — подполз это я, значит, сзади пулемета, подкрался поближе к фрицам, бросил одну противотанковую гранату, они и скисли, сразу все руки подняли. Это их счастье, что я промахнулся… — и вытаскивает из кармана два пистолета и кинжал. — Это я у фашистского лейтенанта снял. Сволочь-то какая! Руки поднял — «сдаюсь», а у самого в кобуре пистолет и на поясе нож…

Несколько позднее, когда фашисты были окружены, Ковалев, находясь в разведке с тремя бойцами и будучи старшим среди них, взял в плен и привел в штаб более двухсот гитлеровских вояк, за что был награжден орденом.

Солдатской смекалкой отличался в нашем полку гвардии младший сержант Порфирий Чеботарь. На одном участке пехота никак не могла продвинуться вперед. И вот тогда сюда пришел со своим противотанковым ружьем Чеботарь. Он огляделся, занял в воронке от разрыва авиабомбы огневую позицию. Перед ним лежала возвышенность, покрытая низкорослым кустарником. Кое-где среди кустарников виднелись копны сена. Где-то там, невидимые, были вражеские солдаты. «Копны сена среди кустарников? С чего бы это им здесь быть?» — подумал бронебойщик. Он выстрелил зажигательным патроном в один стог сена — копна мгновенно вспыхнула. Через минуту-две от нее побежали фашисты. Стрелки открыли по ним огонь.

Разгадав, где укрываются солдаты противника, бронебойщик теперь принялся выкуривать их огнем. По движущимся и теперь хорошо видимым целям начали стрелять пулеметчики. Автоматы в ход пошли. Больше 70 гитлеровцев в этом месте в плен взяли и 46 оказались убитыми. Осмотрели мы потом места, где стояли стога сена. Под каждой копной была настоящая огневая точка с амбразурными щелями, стальными щитками и даже бетонными колпаками.

Развернулись упорные бои за ликвидацию окруженной группировки врага. Крупная колонна фашистов в районе села Сарата-Резешь судорожно пыталась переправиться на правый берег Прута и уйти от преследования. Но дивизии 26-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Павла Андреевича Фирсова стремительным ударом загнали всю гитлеровскую колонну в болото северо-западнее Сарата-Резешь.

К утру 29 августа сопротивление врага было окончательно сломлено, и началась массовая сдача в плен. В числе пленных оказалось более тысячи немецких офицеров, три командира дивизии и командир корпусной группы. Всего соединения 26-го гвардейского стрелкового корпуса в этой операции, захватили в плен более 22-х тысяч человек и огромные трофеи.

В этот же день закончились бои по уничтожению окруженной кишиневской группировки и на всех других участках. Немецко-фашистские захватчики были полностью изгнаны со всей территории Молдавской ССР. В ходе этих боев гвардейцами нашего полка было уничтожено значительное количество гитлеровцев, подбито 23 танка, уничтожено 973 пулемета, 28 орудий, 73 миномета, 180 автомашин, взято в плен 11 074 солдата и офицера, захвачено 8325 лошадей, около 10 000 винтовок и автоматов, 430 пулеметов, 185 минометов, 115 орудий разного калибра, 420 автомашин, 4871 повозка, 3 паровоза, 110 груженых железнодорожных вагонов и несколько интендантских складов.