Подобные рассуждения об упрощении уголовно-процессуальной формы в угоду задачам скорейшего раскрытия преступлений возвращают нас в то недалекое прошлое борьбы с «классовыми» врагами, когда ради достижения великих целей построения социалистического государства «скорый суд» (отождествляемый с «расправой»⁵³) не должен был терпеть никаких стеснений. В одной из совместных директив председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского и члена-докладчика Кассационного трибунала Н. В. Крыленко указывалось, что коренным отличием трибунала должна быть «необычайная быстрота, во-первых, и необычайная суровость, во-вторых, где подсудимый имеет минимум прав и где его интересы сознательно приносятся законом в жертву интересам целого»⁵⁴. По мнению А. Я. Вышинского, допущение адвокатов на предварительное следствие было «нецелесообразно и вредно», поскольку оно «могло бы создать значительные затруднения в работе следственных органов»⁵⁵. К чему это привело, нам хорошо известно. Представляется, что в современных условиях построения правового государства личность обвиняемого в уголовном процессе не может быть принесена в жертву государственно-политическим интересам искоренения преступности.

Исходя из закрепленного УПК РФ назначения уголовного судопроизводства, нельзя не отметить отсутствие в законе упоминания об истине как цели уголовно-процессуального доказывания. В новом законе не нашли отражения нормы ст. 71, 243 УПК РСФСР о том, что судья, осуществляя руководство судебным заседанием, должен принимать все предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом меры к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела и установлению истины. На наш взгляд, такой подход законодателя не простая случайность или недостаток, а совершенно закономерное следствие той уголовно-процессуальной формы, в соответствии с которой выстраивается российский уголовный процесс.

Вопрос о возможности, а главное, необходимости достижения истины в уголовном процессе в разрезе проблемы признательных показаний обвиняемого заслуживает отдельного рассмотрения, тем более что в настоящее время в связи с произошедшими изменениями уголовно-процессуального законодательства в юридической литературе не утихают дискуссии на эту тему. При этом ряд авторов, несмотря на фактическое отсутствие в законе терминов «истина», «установление истины», продолжают настаивать на признании истины целью уголовно-процессуального доказывания. Так, Т. З. Зинатуллин считает, что выполнение предназначения уголовного процесса возможно лишь при условии установления по каждому расследуемому и рассматриваемому делу объективной истины. Отмечая при этом, что «обязанность в каждом конкретном случае устанавливать истину есть не только служебный, правовой долг, но и долг нравственный»⁵⁶. В. И. Зажицкий, требуя предусмотреть в ст. 85 УПК РФ достижение истины в качестве цели доказывания, указывает, что «государство, претендующее на роль правового, не должно «зашвыривать» истину по уголовным делам на недосягаемое расстояние»⁵⁷.

Под истиной в уголовном процессе понимается полное и точное соответствие объективной действительности выводов следствия и суда об обстоятельствах расследуемого и разрешаемого дела, о виновности или невиновности привлеченных к уголовной ответственности лиц⁵⁸. В советский период в теории уголовного процесса на основе положений диалектического материализма обосновывалась и отстаивалась точка зрения о практической возможности достижения абсолютной истины по каждому уголовному делу. Ориентируя правоохранительные органы и суд на доступность познания абсолютной истины применительно к подлежащим установлению по делу обстоятельствам, М. С. Строгович писал: «Если истина по уголовному делу не найдена, если преступление не раскрыто и преступник не изобличен. значит, следствие и суд не справились со своей задачей, допустили серьезное нарушение законности»⁵⁹. Выказывания другого видного ученого того времени проф. М. А. Чельцова о недостижимости в делах судебных абсолютной безусловной достоверности⁶⁰ подвергались жесткой критике, которая была вполне закономерной реакцией на уголовное судопроизводство периода сталинских репрессий, когда выносимые в угоду государственно-политическим интересам приговоры не соответствовали не только фактическим обстоятельствам дела, но и основывались на заведомо порочных доказательствах.

Совершенно очевидно, что в идеале выносимый по делу приговор, содержащий выводы обо всех подлежащих установлению по уголовному делу обстоятельствах, должен соответствовать фактическим обстоятельствам дела, тому, что имело место в действительности (т. е. отражать объективную истину). Вместе с тем еще дореволюционные процессуалисты обращали внимание на невозможность полного познания истины судом. Так, В. Д. Спасович отмечал, что «из несовершенства нашего наблюдательного снаряда, из недостаточности наших органов познавательных следует, что эта достоверность, которой человек добивается изо всех своих сил, не может быть безусловная, а только относительная»⁶¹.

В. А. Случевский писал: «О полной несомненности не может быть и речи в области судебного исследования, и в делах судебных судья вынужден, по несовершенству средств человеческого правосудия, удовлетворяться по необходимости более или менее высокой степенью вероятности»⁶².

Познание происходившего в прошлом события преступления осуществляется при помощи средств, признаваемых законодателем доказательствами, и с использованием тех способов и процедуры доказывания, которые задаются уголовно-процессуальной формой. Судья, непосредственно присутствовавший при совершении преступления, а потому как никто другой могущий принять решение, соответствующее наблюдаемым обстоятельствам (т. е. соответствующее объективной истине), тем не менее, по правилам УПК РФ подлежит отводу как лицо, чья объективность и беспристрастность не гарантируются. Сведения о причастности к совершению преступления, полученные в момент фактического задержания лица, до составления соответствующего протокола задержания и до возбуждения уголовного дела, отраженные в соответствующих объяснениях, протоколах опроса, не относятся к числу доказательств, на основании которых могут быть установлены обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу. Соблюдение установленной процедуры является той платой, которой компенсируется возможное несоответствие выводов по делу обстоятельствам объективной действительности.

В состязательном уголовном судопроизводстве деятельность сторон по доказыванию обстоятельств, подлежащих установлению по уголовному делу, определяется их процессуальной функцией. Сторона обвинения обязана представить доказательства, подтверждающие выдвинутое против лица обвинение, используя при этом все предусмотренные законом средства. Обвиняемый (сторона защиты) не обязан доказывать свою невиновность, при этом обвиняемого вполне может удовлетворять ситуация, когда выводы следствия не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. Суд, исследуя представленные сторонами доказательства, оценивая их по внутреннему убеждению, должен разрешить дело по существу и вынести законный, обоснованный и справедливый приговор.

Цели уголовно-процессуального доказывания сформулированы в ст. 85 УПК РФ как установление обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу. Обстоятельства, входящие в предмет доказывания, устанавливаются достаточной совокупностью доказательств, которые в соответствии с ч. 1 ст. 74 УПК РФ являются средствами достижения цели доказывания. Процесс уголовно-процессуального доказывания, а с ним и весь механизм формирования истины по делу, целенаправлен на достижение системы доказанности (недоказанности) предмета доказывания⁶³. С. А. Пашин отмечает, что «с помощью доказательств не устанавливается истина, а обосновываются определенные выводы; поиск истины – это работа тех, кто отвечает за результат. В отличие от всех прочих судья отвечает не за результат в том смысле, что он должен сказать – «да виновен», если это доказано, или «нет, не виновен», если это не доказано, и больше ничего»⁶⁴. Таким образом, истинность судебного решения в состязательном процессе формируется в форме достоверной доказанности обстоятельств, подлежащих установлению по уголовному делу, под которой понимается «несомненность в наличии надлежащей совокупности средств доказывания (доказательств по делу) и надлежащей правовой процедуры доказательственной деятельности сторон (собирание, проверка, оценка доказательств)»⁶⁵.