Упорядочение уголовно-процессуальных отношений осуществляется посредством процессуальной формы. При этом мы исходим из положения, обоснованного проф. И. Б. Михайловской, о том, что уголовно-процессуальная форма не является простым отражением (тождеством) нормативной модели судопроизводства (установленного законом порядка расследования и разрешения уголовных дел), а складывается из таких структурных элементов («несущих конструкций»), как цель уголовного процесса, распределение функций между ее участниками и принципы, определяющие построение конкретных институтов в соответствии с провозглашенными правилами³⁵. А также разделяем взгляды названного ученого о социальной обусловленности уголовно-процессуальной формы как отражения существующего положения личности в государственно организованном обществе, с одной стороны, и соответствующем влиянии самой процессуальной формы на различные сферы социальной жизни, в частности поддержание или изменение иерархии ценностей, существующей в обществе, с другой³⁶.

С учетом исторического анализа изменений роли и места показаний обвиняемого в уголовном процессе и исходя из вышеприведенного понимания уголовно-процессуальной формы, позволяющей конкретную уголовно-процессуальную процедуру отнести к определенному типу процесса, представляется возможным рассмотреть факторы, определяющие отношение к признанию обвиняемого в уголовном судопроизводстве.

Классическая типология уголовного процесса, проводимая в зависимости от реализации принципа состязательности, различает состязательный и розыскной типы процесса. В рамках розыскного процесса публичная цель по отысканию и наказанию виновных лиц подчиняет себе все институты судопроизводства, предопределяет активность суда в установлении истины, не требует разделения уголовно-процессуальных функций, не рассматривает обвиняемого в качестве самостоятельного субъекта уголовного процесса, равного в процессуальных правах с обвинителем. В розыскном процессе «дело правосудия есть государственное дело»³⁷, суд, наряду с другими правоохранительными органами, нацелен на установление истины по делу. «Если мы обратимся к истории, – писал С. И. Викторский, – то увидим, что добиться у подсудимого сознания было главной задачей и стремлением во все те эпохи, когда царил инквизиционный следственный процесс, когда стороны в процессе утрачивали свои истинное значение, а подсудимый превращался в предмет исследования, в ближайший и лучший источник, из которого можно узнать истину»³⁸.

Целевая установка состязательной формы процесса, направленная на оптимальное разрешение конфликта, вызванного преступлением, предполагает существование в процессе сторон, имеющих противоположные интересы, обладающих определенной степенью свободы в распоряжении своими правами, ограничение влияния государства в лице суда на возникновение, движение и окончание уголовного дела (суд приступает к делу лишь при наличии обвинения, предъявленного соответствующими органами или лицами, в том числе гражданами, и не вправе выходить за рамки обвинения, сформулированного обвинителем)³⁹. Возложение обязанности доказать выдвинутое обвинение на обвинителя и свобода обвиняемого давать показания в условиях гласного рассмотрения дела независимым судом, оценивающим доказательства по своему внутреннему убеждению, формируют отношение к признанию обвиняемого как к рядовому доказательству.

Отношение к показаниям обвиняемого вообще и к его признательным показаниям в частности находится в прямой зависимости от такого системообразующего фактора уголовно-процессуальной формы, как цель уголовного процесса. Подчинение уголовного судопроизводства государственным интересам в целях искоренения преступности неизбежно влечет ограничение прав и свобод личности, и в первую очередь обвиняемого как лица, «заинтересованного» в уклонении от уголовной ответственности, и тем самым «мешающего» достижению публичных целей. Процессуальная форма в данном случае требует возложения на обвиняемого дополнительных обязанностей, выполнение которых отвечает публичным интересам государства. К примеру, обязанность обвиняемого доказать свою невиновность порождает соответствующий взгляд на признание обвиняемого как на «лучшее» доказательство, поскольку человек невиновный не станет оговаривать себя и будет активно отстаивать свою невиновность. Производство по уголовному делу, как следует из исторического параграфа § 1 настоящей работы, сводится к получению признания обвиняемого, в том числе с использованием пыток, закреплению приговором суда вывода о виновности и неизбежно следующим за этим наказанием виновного. Напротив, если целью уголовного судопроизводства считать разрешение социального конфликта, процессуальная форма конструируется с учетом уважения личности, признания за ней определенных свобод, гарантируемых государством, равных процессуальных прав сторон обвинения и защиты, а также признания ценности самой уголовно-процессуальной формы, нарушение которой влечет недопустимость использования полученных результатов. В таких условиях на первое место выступают гарантии свободной дачи обвиняемым показаний (иммунитет от самообвинения, недопустимость привлечения к уголовной ответственности за отказ от дачи показаний, дачу заведомо ложных показаний, обеспечение права на защиту). Признание вины при этом требует проверки добровольности его получения как необходимого критерия «легализации» сообщенных обвиняемым сведений, допускаемых в качестве доказательств по уголовному делу.

Несмотря на отсутствие в советском уголовно-процессуальном законодательстве закрепления целей уголовного судопроизводства, последние определялись исходя из положений, сформулированных в ст. 2 УПК РСФСР. Задачами советского уголовного судопроизводства являлось быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден. На суд, прокурора, следователя и орган дознания в пределах их компетенции была возложена обязанность возбудить уголовное дело в каждом случае обнаружения признаков преступления, принять все предусмотренные законом меры для установления события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и к их наказанию (ст. 3 УПК РСФСР).

Исходя из названных положений закона основной целью уголовного процесса как направления деятельности государства признавалась борьба с преступностью «до ее полного искоренения»⁴⁰. При этом «классовая природа» и «политическая сущность» советского уголовного процесса не допускали противопоставления интересов государства и советского гражданина, признавая морально-политическое единство общественных и личных интересов и тем самым утверждая принцип: все, что хорошо государству, хорошо и его гражданину. Личные интересы не имели самостоятельного содержания и могли быть реализованы только после их проверки на соответствие и непротиворечие общественным (государственным) интересам. В юридической литературе можно было встретить подобного рода высказывания о том, что «законность интересов обвиняемого, совпадающих с задачами судопроизводства, несомненна; критерием законности интересов, расходящихся с этими задачами, является возможность удовлетворить их не в ущерб общественным»⁴¹. А также мнение о том, что «никакими соображениями, например, в том числе – заботой об охране прав и интересов личности от неосновательного привлечения и осуждения, нельзя оправдать нераскрытое преступление, необнаружение виновного или его неосновательное оправдание, впрочем как и соображениями относительного устранения нераскрываемости преступлений или неустановления виновных нельзя оправдать привлечение и осуждение невиновных»⁴². По этому поводу Л. М. Масленникова справедливо отмечает, что борьба с преступностью в качестве основного ценностного ориентира советского уголовного судопроизводства приводила к искажению понятия публичности уголовного процесса, подмене его ярко выраженным государственным началом, подавляющим личность⁴³.