Выгляжу, наверное, как пугало огородное, поклёванное воронами…
А ещё соблазнить тут кого-то пытаюсь…
Вопреки своим низменным желаниям, просто киваю в ответ.
Почему я хочу его?
Почему именно Крючковского?
Чёрт побери.
Дима поднимается и тянет меня за руку вверх, заводит в ванную, включает свет и воду.
— Залезай. Я не смотрю.
Твою мать!
Мне хочется, чтобы смотрел!
И не только…
Точно сбрендила…
Он выходит.
Раздеваюсь.
Забираюсь в ванну и встаю под теплые струи.
Нужно смыть с себя всё.
Пошлую грязь клуба…
Прикосновения Корзуна…
Вопли Симаковой…
Только одно хочу оставить себе.
Минуты в объятиях Димки.
Зачем, не знаю.
Просто, чувствую, что это было искренне с его стороны, и от этого такое тепло на душе…
Вытираюсь его полотенцем.
Надеваю его футболку. Когда принести успел?
Вдыхаю терпкий аромат… Кайфую…
Открываю дверь ванной.
Тут же сталкиваюсь с широкой обнажённой грудью Крючковского.
Блин…
— Думал, ты утонула…
— Нет…
Двигаюсь ближе… Хотя уже некуда…
Смотрю в светлые глаза.
— Пойдём спать.
— Хорошо…
Мы просто не можем сдержаться.
Его губы находят мои, прежде чем я успеваю сделать вдох.
Димка подхватывает меня под ягодицы и несёт, а потом опускает на кровать.
— Я не смогла… — Шепчу ему. — Не смогла с ним…
— Тише… Не думай об этом…
— Прости… — Не знаю, зачем это. Просто шепчу в бреду.
Димка стискивает меня всю, будто я последнее, что ему предстоит потрогать, и целует шею, ключицы, грудь.
— Зайчик… — Дышит тяжело и часто… — Мой заяц…
Его футболка на мне мешает, закрывая полный доступ к моему телу, и я сама тяну её через голову, чтобы освободить ему поле для ласк.
— Останови меня, прошу… — Выдыхает мне в пупок, жаля горячими поцелуями…
Его плечи под моими пальцами подрагивают, и я вижу, что его кроет не меньше, чем меня.
Пошло оно всё.
Я готова.
— Не хочу. — Говорю уверенно. — Не останавливайся!
Я не вижу его глаз, только чувствую ласки рук, губ и языка.
Они спускаются вниз.
«Туда»…
Честно говоря, не ожидала, что порочные губы Крючковского опустятся настолько…
Язык Димы, ненасытный, будто дорвался до чего-то невероятно желанного, творит невозможные вещи… Эти ощущения для меня абсолютно новые. И описать их словами просто нереально…
Я не могу просто лежать. Извиваюсь, как змея.
— Ааааххх… — Выдыхаю со стоном. — Пожалуйста, перестань…
Отстранившись от меня на мгновение, Димка демонстрирует просто великолепную выдержку.
Ухмыляется нагло и снова приближается к моему лицу.
— Ты такая сладкая…
Я теряюсь в ощущениях.
Зачем говорить такое? Мой мозг и так заплыл и не соображает…
— Ты точно готова?
Нет, конечно…
Но сейчас я абсолютно уверена в своем решении.
Просто киваю.
Большего и не нужно.
Его губы, со вкусом «меня» снова запечатывают мой рот и больше не отпускают, пока я не чувствую тягучую боль от первого в своей жизни проникновения.
Сжимаюсь вся и напрягаюсь.
Он совершает несколько движений, от которых у меня в груди перекрывает воздух.
Дима отпускает мои губы и шепчет:
— Охх, моя маленькая… Не могу больше… Ты такая…
Терплю.
Мне больно.
Жарко.
И странно.
Но я готова терпеть.
Просто хочу, чтобы ему было хорошо.
Это длится минут пять или семь.
Может меньше, не знаю.
Боль не утихает.
Просто я к ней привыкаю.
Конечно, ни о каком удовольствии речи быть не может. Даже былое возбуждение испарилось.
Я пытаюсь не показать вида, и не быть «бревном», чтобы не разочаровать его.
Еще через некоторое время Димка кончает. Громко. Со стоном. Мне на живот.
Весь алкоголь, который во мне был, просто выветрился.
Крючковский откатывается от меня на спину и тяжело дышит.
Я понимаю, что трагедии никакой не произошло.
Но, почему-то хочется спрятаться от всех куда подальше.
— Ты как? — Спрашивает отдышавшись.
— Нормально.
Я — нормально.
Просто смотрю в потолок.
— Надо помыться. — Тихо говорит.
— Да.
— Пойдем. — Поднимается, но я резко останавливаю его.
— Можно сначала я? — И после небольшой паузы. — Сама…
— Иди, конечно… — Димка озадачен, но соглашается.
Плетусь в ванную, ощущая боль и жжение внизу, смываю следы нашей «страсти».
Я не ожидала, что первый раз будет чем-то запредельно феерическим, но сейчас почему-то ощущаю горечь на языке, сродни той, что возникает от разочарования.
Что же теперь делать?
Как дальше себя вести?
Делать вид, что ничего не произошло?
Кажется, я не выдержу…
Когда выхожу из ванной, снова сталкиваюсь с Крючковским почти у двери.
Но просто проскальзываю мимо. Он не останавливает. Проходит внутрь и закрывает дверь.
Первое, что я делаю — это хватаю его валяющиеся на полу спортивные брюки и мятую футболку. Напяливаю всё это на себя. Платье осталось в ванной, и надевать его нет никакого желания.
Пусть я действую нелогично, но у меня стресс.
А Дима как-нибудь переживет без этих вещей уж точно…
Обуваю его гигантские кроссовки. Ну не каблуки же мои к этому наряду, честное слово…
Напоследок кладу на пуфик в прихожей свой многострадальный дневник.
Из-за него всё началось.
А я привыкла отдавать долги.
Выбегаю из его дома, как «в жопу ужаленная», пока не успел вернуться из душа.
Ловлю такси и еду к брату.
Хорошо, что он свалил на выходные с друзьями за город.
А Крючковский из головы никак не выходит.
Ну, ему-то переживать не о чем.
Спор я проиграла.
Девственность свою подарила… Почти то же, что оргазм…
Дура…
Какая же дура…
И изменить уже ничего нельзя.
Глава 14
Всё воскресенье ломает так, будто меня переехал трамвай.
Верх — от дикого похмелья, низ — от грубого вторжения.
Середину — невыносимое чувство сожаления о содеянном.
Никогда раньше не понимала состояния, когда «болит душа».
Вот теперь мне это известно.
Ближе к обеду приходит сообщение от Вани.
Он просит ответить и поговорить с ним.
Не отвечаю ничего определённого.
Мне вообще не хочется ни с кем общаться.
Я просто лежу амёбой и разлагаюсь…
От Крючковского ни звонка, ни записочки.
Даже интересно, как он пережил целый день без своих любимых кроссовок.
Меня это не задевает.
Я просто хочу всё забыть.
Но память, как назло, снова и снова возвращает к событиям вчерашней ночи.
Зачем я пошла к нему?
Почему меня никто не остановил?
Почему я такая дура?
Пьяная дура, надо уточнить.
Расхлёбывай вот теперь последствия своего идиотизма.
Кто тебе в этом виноват?
Мама не помогает вернуть душевное равновесие, только ещё больше его раскачивает.
Своим равнодушием.
— Тебе давно пора понять, что мужики — непостоянные сволочные существа. Нечего ждать от них героических поступков. — Говорит она мне по телефону.
Конечно, я не рассказала ей про то, что больше не «девочка». Только в общих чертах про наши «гонки» с Крючковским, просто чтобы услышать слова поддержки, немного прийти в себя.
В который раз убеждаюсь, что, кроме брата, близких людей у меня нет.
Но сейчас он за городом, развлекается со своими друзьями или коллегами, что, в принципе одно и то же.
Какие, на хрен, героические поступки?
Я просто хочу нормального человеческого отношения от того, кто с этим понятием вообще не знаком.
Почему я вообще зациклилась на нём, не понятно. Я ведь была влюблена в Ваню, а теперь он потерял свою значимость в моих глазах, уступив место этому несносному Выскочке.
Всё воскресенье я не испытываю никаких чувств, кроме апатии и безразличия ко всему происходящему.
