В понедельник, несмотря на абсолютное нежелание отрывать задницу от постели и тащиться куда-то, превозмогая лень, плетусь в универ, в мрачном настроении, не желая ни с кем общаться и улыбаться.

А это редкость вообще-то.

Я всегда всем улыбаюсь, такова уж моя натура.

Сажусь рядом с Катькой, которая явно ждёт от меня пояснений и подробностей, но я лишь отмахиваюсь, не настроена на душевные разговоры.

Я знаю, что могу доверять ей.

И что она искренне за меня переживает.

Просто не хочу обсуждать свою дурость и обманутые надежды.

— Если захочешь поговорить, знаешь, где меня найти.

Она категорична в своих заключениях. Дуется, конечно. Но сейчас это не самая главная моя проблема.

— Прости, я знаю.

После обеда остаётся одна пара, и я честно, в первый раз за всё время обучения хочу слинять с неё. До последнего мечусь, остаться всё же, или смыться по-тихому.

Мы ждём в коридоре у аудитории, я залипаю в телефон, тщетно пытаясь отвлечь мысли от Димы.

Я постоянно думаю о нём.

Без перерыва, стоило только покинуть его квартиру.

Жаль, это не взаимно.

Мне больно от этой мысли. Но я изо всех сил стараюсь держаться.

Ну как этот невыносимый человек мог так запасть мне в душу?

Мне ведь казалось, что уже выработался иммунитет к его обаянию. Я не воспринимала всерьёз его стёб и постоянное внимание к моей персоне. Зачем он так убедительно добивался моего расположения?

Неужели так мало девушек попадалось на эту удочку? Зачем ему я была нужна?

Очередной трофей?

Лёгкая победа?

От этой мысли хочется плакать, но я не позволяю себе такой слабости.

Пошёл ты, Крючковский!

Ненавижу тебя!

— Привет, Алин. Мы можем поговорить?

Корзун появляется неожиданно.

Я смотрю на Катьку, та хмурится, показывая, что не рада его видеть.

Моя дорогая…

Знала бы ты, что Ваня тут абсолютно не причем.

— Да, конечно. — Отвечаю, кивая подруге, что всё хорошо.

Мы отходим в безлюдное место.

Сука, в то самое место под лестницей, куда меня не так давно затаскивал Димка.

— Алин… — Ваня пытается посмотреть мне в глаза, но мне стыдно поднимать взгляд.

— Вань…

— Послушай… — Он берёт меня за руку, сжимая крепко пальцы. — Я понимаю, что ты мечешься между мной и ним. Выбор сложный, правда…

Ого…

Вот это да.

Так прямо… С места в карьер.

— Я лишь хочу сказать, что мои намерения к тебе серьёзные. — Поднимаю глаза. Действительно, выглядит сосредоточенным. — Ты мне нравишься, Алин. Ты невероятная девушка, жаль я не узнал тебя раньше.

Мы стоим очень близко. Мне даже некомфортно в какой-то степени. Странно. Не ёкает и не зудит, как раньше. Но слова, сказанные Корзуном, теплом окутывают развороченное сердце.

— Я не хочу ставить тебя перед выбором, но, если ты позволишь мне, я докажу, что со мной ты можешь стать счастливой.

Ком в горле не даёт даже сделать вдох, не то, что ответить.

Он знает про нас с Крючковским.

Или предполагает. Тоже не исключено.

В конце концов, он видел нас целующимися.

Мне из последних сил не хочется верить в то, что Дима мог рассказать кому-то про то, как я пришла к нему, и что было потом.

Нет. Он не мог.

— Ты видел сегодня Крючковского?

Может, это не то, что он ожидал услышать. Но мне всё равно.

Я привыкла говорить то, что думаю.

— Нет. — Отвечает Ваня спокойно. — Он уехал. И, кстати, просил передать тебе это.

Пакет в его руках я заметила сразу.

Но даже предположить не могла, что его передал Дима. Мне.

Чёрт.

Сдерживать себя становится всё сложнее.

В пакете моё платье и туфли.

Это какой-то дурной сон, точно.

Ну не мог Крючковский так поступить со мной!

— Куда он уехал? — Спрашиваю голосом прокуренной торговки.

— В Штаты. У его отца был инсульт, вроде. Скорее всего, вернётся не скоро. Может даже на вручение диплома не попадёт.

Я столбенею от этой информации.

С одной стороны, Выскочка занят семейными делами и вряд ли у него есть время на такие глупости, как выяснения отношений со мной.

С другой…

Он мог хотя бы позвонить! Или написать короткое сообщение!

Я же не железная, держусь из последних сил, на одном «честном слове».

Значит, ему всё равно…

Именно это пытается сказать мне Корзун «между строк».

Именно этому противится всё моё нутро.

Именно от этого мне больно.

Так, как никогда до этого.

— Ты же понимаешь, что теперь всё по-другому. — Говорю ему, глядя в глаза.

Я не жестокая по натуре.

Но сейчас внутренности сковывает льдом, как у Снежной королевы, против моей воли.

— Просто позволь мне быть рядом.

Он не сдаётся.

Стойко выдерживает мой взгляд и снова берёт за руку.

Мне «ни холодно, ни жарко» от его прикосновений, но я не убираю ладонь.

Может, это «знак свыше».

Может, действительно, мы с Крючковским заигрались.

Или только я.

Может, я настолько наивна, что поверила в искренность его слов и действий.

Может, это то, что называют «безответной любовью».

Ведь, на самом деле, я впервые в жизни познала, что значит «любить».

Потому что, держа за руку Ваню, мечту последних двух лет моей жизни, думаю о том, как там Димка сейчас. Что ему пришлось пережить.

И почему я не рядом с ним в такой сложный период его жизни…

Почему не его руку я сжимаю сейчас.

Почему он не захотел посвящать меня в то, что ему важно.

Видимо, всё просто.

Эта история закончилась.

Увы, я не настолько наивна, чтобы питать иллюзии и строить «воздушные замки».

Если Дима уехал не попрощавшись, значит, я не настолько необходима для него.

Значит, мне нужно строить свою жизнь, не оглядываясь.

Отпустить.

И я отпускаю, подходя к Ване ближе и обнимая его.

Мне нелегко принимать такое решение.

Но я должна продолжать жить.

Ради самой себя.