– На поле, – просто ответил Забава.

– Чудес в Стране Дураков?

– О нет, – профессор покачал пальцем. – Поле, о котором говорю я, чудесное без дураков!

– То есть, если закопать золотой, вырастет дерево золотых? – спросил Искандер шутливым тоном. – Интересуюсь как инвестор.

– Вырастет и роща! – уверил его Забава. – Хоть это поле невидимое, на нем произрастает все, что душе угодно, – он повернулся к Полине. – И оно поистине музыкальное, ведь не только несет миру гармонию, но и дирижера назначает!

Из-за колонн появился Михаил, подошел ближе, прислушиваясь к их беседе.

– И кто же этот дирижер? – спросила девушка.

– Для нас – солнце, – профессор поднял сжатый кулак. – Оно задает тон всему вокруг, с ним мелодия сотворения звучит жизнеутверждающе. Но наиграть жизнь мало, надо научить новые побеги расти и дружить, и это делает тот самый созидательный мажорный строй! – он обвел всех сияющими глазами. – Помните, у Тютчева: «Невозмутимый строй во всем, созвучье полное в природе»? Мир сам следует этому строю, продолжая путь – или петь, ведь это одно и то же!

– Забавная гипотеза, – заметил Атлас. – Пардон за каламбур, мой друг! – спохватился он.

– Это не гипотеза, а жизнь, – Забава устало потер веки.

– И как далеко вы продвинулись? – Полина не сводила с него глаз.

– Очень далеко, уж поверь, – вздохнул Адамас, мучаясь, что вынужден молчать, хотя сама атмосфера взывала к откровенности.

Профессор повернул голову, но, встретившись взглядом с Полиной, только пробормотал:

– Полноте, расстояние в науке – понятие относительное…

– Отчего же? – в ее глазах вспыхнул огонек. – Расскажите нам, Архимед! Научное открытие, сделанное одним, касается всех, и утаивать его несправедливо.

– Лучше запомните следующее, – тот с трудом оторвался от ее глаз. – Мир и есть музыка, и каждый выводит мелодию, которую уже нельзя переписать, – встал с бокалом в руке. – Так пусть же она всегда будет светлой!

– Гип-гип, ура! – присоединились к нему остальные.

Огласив своды галереи хрустальным перезвоном, друзья расселись по местам.

Только Адамас остался стоять, с мольбой глядя на своего спасителя.

– Позвольте, Архимед Иванович! – произнес он ломающимся от волнения голосом. – Позвольте рассказать все, как было!

Полина привстала, заглянула в бледное лицо, которое уже начали покрывать пятна румянца:

– Ты что-то утаил от нас, petit rusé?

– Учитывая «непревзойденные достижения» нашего друга, это очевидно, – сдержанным тоном заключил Искандер. – Как и то, что сын дал слово, – он повернулся к профессору. – Я прав?

Тот ничего не ответил, прислушиваясь к себе. Но только мгновение.

– А-а, рассказывайте! – махнул салфеткой, словно выбрасывал белый флаг.

Все слушали, не перебивая и не задавая вопросов – с момента, когда остготы вторглись на виллу вандалов, до того, как желтый фургон был утянут в виноградники неизвестной силой. Полина весь рассказ поглядывала то на мальчишку, то на Забаву, и ее ресницы вспархивали крыльями потревоженных бабочек.

В зале были только новые друзья и Михаил. Весь приглашенный персонал, как и своих помощников, Атлас отпустил.

– Ты ничего не приукрасил, сын? – спросил он, когда рассказ подошел к концу. – О, мой друг, – повернулся он к Забаве, – не хочу сомневаться в ваших способностях, но…

– Но все это звучит как-то уж чересчур фантастично, – закончила за него Полина, и ее французский акцент сделался нарочитым, словно западная половина крови оспаривала достижения русского ученого.

Профессор выдержал паузу, собираясь с мыслями.

– Да, я не был готов к такому повороту и не подготовил вас. Поющее поле существует, оно реально, и… я его открыл. – Он тяжело вздохнул, и в его вздохе все услышали неимоверное расстояние, пройденное до цели.

– Вы его открыли? – переспросил Атлас, и тень перманентного превосходства дрогнула, сплывая с его лица.

– Да, я Буратино, проткнувший холст своим любопытным носом, – бесстрастно продолжал Забава. – Система, действие которой видел ваш сын, построена на принципах этого поля и использует его неисчерпаемую энергию.

В зале воцарилась такая тишина, что стала слышна дробь крыльев попавшей в витражную паутину бабочки.

– И что же делает эта ваша система, Архимед? – нарушила молчание Полина. Ее акцент сгладился, но в голосе зазвучали беспокойные нотки, словно она опасалась, что новый друг мог создать нечто, способное навредить людям.

– Среди прочего визуализирует прошлое в любом месте на любую глубину времени, – сказал профессор сухо.

– Среди прочего? – глаза Атласа вспыхнули, как лампочки, вкрученные в собственное силовое поле (или это завертелось магнето его предприимчивости?).

Адамас снова вскочил, его кулачки были сжаты, лицо пылало:

– Покажите всем палеотроп, дорогой Архи-Мед Иванович! – расставил он акценты, и искры, такие же яркие, как у отца, запрыгали в его глазах. – Палеос! Тропос!

Это был миг, которого Забава боялся и ждал уже давно, миг, вмещавший больше, чем аккорд генов – людских талантов и черт. Еще несколько секунд он прислушивался к чему-то, слышному ему одному, и разом поднялся:

– Идемте!

– Да! – Адамас выбил по столу победную триоль. – Да, да, пусть все видят! – бросился к выходу, не дожидаясь остальных. – Палеос! Тропос! – донеслось из глубины галереи. – Ос… ос… ос… – запрыгало под сводами замка.

Искандер посмотрел ему вслед.

– Не знаю, что и сказать… – пожав плечами, он направился за сыном.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.