– Но позвольте, откуда атланты в боливийской сельве? – недоумевал Архимед Иванович.

– В бразильской, дорогой профессор, в бразильской, – Искандер остановился, и все, кто шли за ними, тоже остановились. – Слышали о «Манускрипте пятьсот двенадцать», докладная записка восемнадцатого века из Королевской библиотеки Рио-де-Жанейро?

Забава развел руками.

– Во-от! – весело заключил Атлас. – Хотел выкупить для Таи, но бразильцы уперлись и за семь нолей. Это, видите ли, одно из «ярчайших событий в португальской литературе», – он тронулся с места, и все тоже пошли. – И что же делали их писатели, если простой бандейрант переплюнул всех единственным сочинением, которое к тому же еще и рапорт?

– Зато они колонизировали Латинскую Америку, Азию и Африку, – профессор попытался вспомнить хоть одного португальского писателя и не смог. Впрочем, списал это на свое невежество.

– Вот именно, – вздохнул Искандер. – Но у автора и впрямь колоритный язык, а что странного? Излазить бразильский сертан, где от Западной Европы ходили одни мечты о рабах, видеть, как друзей едят пираньи с кугуарами, а потом и все означенные чудеса – тут любой язык станет пестрым, как кожа, изъеденная тропическими насекомыми! – он снова замедлил шаг. – Но, главное, к предмету реляции этих жюльверновцев вывел «негр», который «пошел за дровами» и «стал преследовать белого оленя». Представьте картину: черный человек с топором гонится за белоснежным оленем, так похожим на сказочного единорога, – идеальный мем для «зеленых»…

Профессор шел, то поднимая, то опуская брови.

– Так о чем, собственно, манускрипт? – напомнил он.

– Ах да, – Атлас заметил, что увлекся. – Отряд португальских искателей сокровищ наткнулся в джунглях на руины мертвого города. Строения были эллинистическими, с триумфальной аркой такой высоты, что не разобрать знаки на архитраве, с колоннами, статуями, барельефами и другими античными… – он умолк, подбирая слово.

– Прибамбасами, – выглянул из-за спины отца Адамас.

Тот не обратил на него внимания.

– В общем, стиль, который греки и римляне худо-бедно переняли у мастеров, оставивших нам трилитон Баальбека. А поскольку даже небольшие европейские страны имели колонии по миру, то у атлантов они тоже были. Кстати, Фосетт хранил допотопную статуэтку из черного камня, коловшуюся током. Ее подарил ему Хаггард, вы же помните Генри Хаггарда, он еще сочинил «Копи царя Соломона» и «Дочь Монтесумы»?

В вопросе явственно прозвучала интонация Адамаса из его речи о короле вандалов Гейзерихе.

– Читал, – Забава посмотрел в сторону, – в детстве.

– Один медиум обрисовал родину статуэтки, где жили люди невероятных возможностей…

– Еще бы, раз и камни там электрические! – вновь вынырнул Адамас.

– …Титаны мысли, – Атлас был невозмутим, – по-настоящему дружившие с природой (Забава вскинул на него глаза), но потом изменившие этой дружбе. А верит кто в это или нет – неважно, главное, что верит Тая, а Фосетт взял в джунгли родного сына.

– И я бы пошел с тобой, папа! – не сдавался Адамас.

Профессор бросил на него ободряющий взгляд.

– Ничто не возникает на пустом месте, – Искандер поднял глаза к потолку. – Вот тот же Атлант – ну кто бы стал выдумывать титана, подпирающего небо, если оно ни разу не падало?

– А почему вы решили, что его выдумали? – спросил Забава.

Повисшую паузу прервал телефонный звонок, и Атлас отошел в сторону.

«Что? Какой венчурный фонд?» – донеслось до профессора. Около минуты новый знакомый говорил с кем-то на повышенных тонах, потом отдал трубку помощнику.

– Так о чем мы? – вернулся, потирая ладони, словно озяб.

– Об экспедиции, – Забава не стал возвращаться к Атланту.

– Так вот, Тая ищет следы тех таинственных мастеров.

Профессор обрадовался:

– Неужели государство начало поддерживать альтернативных историков?

– Я вас умоляю! – Искандер широко улыбнулся. – Тут должен народиться человек новой культуры, а это целый этап эволюции. А так с нами даже из РАН просились.

– Так вы сами снарядили экспедицию? – дошло до Забавы.

Атлас заглянул ему в глаза и, увидев в кружках зрачков, как в вольере кроватки, Архимеда-ребенка, удовлетворенно кивнул.

На пороге рыцарского зала он все же обнял сына, сказав тому на ухо что-то нравоучительное, и мальчишка зарделся, как в минуту, когда, сразив изобретателя наповал, отгадал принцип действия палеотропа.

Они вошли в зал. Колонны с факельными кольцами делили помещение на две неравные галереи. Высокие витражные окна, устроенные в более позднее, безопасное время, освещали закопченный зев огромного камина, легко бы послужившего стойлом коню феодала. Из картинных рам с потускневшей позолотой покровительственно смотрели прежние владельцы замка, среди которых были и архиепископы Священной Римской империи.

Посреди большой галереи под стрельчатым потолком стоял длинный стол, сервированный с края на четверых. Перед ним выстроилась шеренга официантов в национальной австрийской одежде – реверанс от хозяина дома.

Расселись на массивных стульях – задние ножки, пронзая резную спинку, поднимались фигурными навершиями высоко над головами. Профессора усадили рядом с Полиной, отец с сыном сели напротив. У стены тускло блестели сочлененные доспехи средневековых рыцарей. Сплошные, с опущенными забралами, они стояли, как верные вассалы, ожидающие приказа своего сюзерена.

– Пока Тая в отъезде, я решил не собирать гостей… кроме этих, – Искандер поймал взгляд Забавы. – К слову, очень символично: отметим ваш рыцарский поступок в должном кругу, – он сделал знак австрийцу.

Тот склонился над серебряным ведерком, ухватил потное горлышко в разноцветной фольге.

– Это скорее лимонад, – Атлас кивнул на хлопок пробки. – В нашей семье этанол не в чести.

Профессор обвел взглядом улыбающиеся лица за столом и невольно зажмурился – на него повеяло чем-то родным и давно забытым.

Искандер словно читал его мысли.

– За вас, дорогой друг, за ваше благородное сердце! – провозгласил он, вставая. – Что бы ни случилось, вы всегда можете на нас положиться!

Все дружно, со звоном сдвинули бокалы – старинные, с гравировкой башен на чашах. Напиток весело заиграл, запузырился, устраивая свой крошечный салют в хрустальных «замках».

Архимед Иванович сделал глоток и застыл с бокалом в руке. Ощущение было таким, что безалкогольное шампанское ударило в голову.

– Вы сказали, я могу на вас положиться? – смущаясь, переспросил он.

Атлас улыбался, но его глаза смотрели серьезно.

– Да, друга мы всегда выручим, – сказал он твердо.

Вокруг как-то сразу посветлело – сиял прощенный Адамас, цвела лучезарной улыбкой красавица Полина, весело подмигивал Искандер, и румяные лица австрийцев светились радушием. Пузырьки углекислого газа защекотали ноздри, вытягивая картинку на радужных, дрожащих иглах лучей – Забава будто оказался в старой питерской квартире на семейном празднике, когда все свои еще были рядом. А вокруг и царила атмосфера светлого семейного торжества, и контур ликующе звенел, что секрет палеотропа открыт не зря и уже давно пришло время найти единомышленников, чтобы идти, чувствуя локоть друга, – вперед, на благо всего человечества!

– Дьявольщина! Неужели подвал засыпали? – Эдди осветил фонарем расчищенное пространство – люка видно не было.

Они принялись тыкать ломами в утрамбованную угольную крошку, но безрезультатно.

– Давай теперь здесь! – Эдди принялся разгребать противоположную сторону.

– А как же чуйка? – поддел напарника Фред.

Тот только выругался.

Закончив, снова взялись за ломы. Эдди тыкал с таким остервенением, словно хотел проткнуть гору до основания, но его старания вознаградились – у самой стены глухо звякнуло.