- Все хорошо, Юра? - прервала воцарившееся молчание Маришка. - Ты, кажется, даже моргать перестал.

- Задумался просто, - заставил я себя усилием воли вынырнуть из размышлений. - Ты извини, Марин, но я, похоже, еще не скоро оправлюсь. А некоторые странности могут остаться со мной навсегда.

- Меня это больше не пугает, - мягко улыбнулась девушка и взяла меня за руку. - Пойдем, тебе нужно отдыхать…

Глубокая ночь, расцвеченная уличными фонарями и редкими огнями проезжающих машин, была до противного тихая и безмятежная. Ни тебе музыки из портативных колонок, ни криков и смеха от каких-нибудь подвыпивших компаний, ни даже собачьего лая. Просто тишина, слишком редко прерываемая шорохом автомобильных шин и тихим урчанием моторов.

Иными словами, ничто сейчас не могло заглушить мучительного шепота, звучащего в моей голове, но даже так я не сумел разбрать ни единого слова. Вполне очевидно, что уснуть под аккомпанемент такой колыбельной у меня никак не получалось, а потому я тихонько выбрался из-под оделяла, чтобы не разбудить сопящую Марину, и отправился на кухню. Там я зажег малый свет на вытяжке, включил чайник и уселся, сложив руки на столешницу.

«Что со мной происходит, может ты знаешь?» - мысленно спросил я у своей татуировки на запястье, рассматривая тонкие линии на одряблевшей коже. Но никакого небесного откровения, конечно же, на меня не свалилось ни сейчас, ни через десять минут. Вода уже вскипела, ощущение холода по-прежнему сковывало мои мышцы, но мне не хотелось вставать.

В такой молчаливой задумчивости меня и застала Маришка. Она возникла в дверном проеме, сонно щурясь и потирая глаза, а затем молча подошла и села рядом.

- Не спится? - полуутвердительно осведомилась девушка.

- Как видишь.

- Мне тоже, - совсем неубедительно соврала хозяйка, практически сразу выдав себя долгим и протяжным зевком. - Волнуюсь перед завтрашним днем.

- А что у тебя? - поинтересовался я.

- Как что? А я разве не говорила? - удивленно вскинула брови девица. - Я же на работу устроилась.

- Ого, молодец! - похвалил я собеседницу. - Рад, что ты постепенно отпускаешь прошлое и двигаешься дальше. Так держать!

- После твоих похорон я в очередной раз поняла, насколько хрупка и быстротечна жизнь, - отстраненно ответила Марина, словно не слышала моей реплики. - И тогда я спросила себя, хочется ли мне остаток отмеренных дней провести вот так? Как трусливая мышь, забившись в собственной норке. Потому я заставила себя двигаться, чтобы не погружаться обратно в яму, откуда ты меня с таким трудом вытаскивал. Это решение невольно вынудило задуматься и о другом. Должна ли я отвергать человека, с которым хорошо и спокойно, только потому что он отличается от меня? Не знаю, откуда во мне зародилась эта убежденность, но с того самого дня я, как только увидела твое тело в морге, была уверена - ты вернешься. Разум сухо говорил, что это невозможно, что умирают даже инфестаты. А вот сердце… сердце не желало с ним соглашаться и продолжало верить в сказку. И я пообещала себе и богу, если мне выпадет второй шанс, то я обязательно попытаюсь все исправить…

Я молча слушал исповедь девушки и осознавал, что раскрывать рот сейчас не нужно. Пусть Маришка выговорится, выплеснет все сомнения, накопившиеся в ее душе с момента нашего расставания. Может когда-нибудь и я смогу поделиться с ней тем мраком, который поселился в моем теле и мыслях…

- Ответь, Юра, - плавно подвела она итог под своей речью, - ты сможешь меня простить?

- Я на тебя никогда и не обижался, - глухо ответил я. - Мне понятны твои опасения и желание держаться подальше, ведь не каждая вытерпит рядом с собой инфестата. Я должен был сразу тебе во всем признаться, а не надеяться, что ты и без моих слов догадываешься о природе инквизиторов.

- Не буду отрицать, ты во многом прав, - скорбно склонила голову девушка. - Очень страшно осознавать, что в тебе живет частичка такого же кошмара, как и в том безумце, который едва не убил меня. Просто до дрожи. Но я хочу научиться принимать тебя, невзирая ни на какие предрассудки. Если только ты сам согласен…

Сглотнув тугой ком, внезапно возникший в горле от звенящей в голосе Маришки проникновенности, я коротко кивнул. Никогда и ни от кого в жизни я не получал той теплоты и страсти, которые дарила мне эта молодая красавица. И уж тем более я не встречал человека, готового поступиться столь многим, лишь бы только иметь возможность оставаться со мной рядом. Это были весьма волнительные для меня чувства. Новые и будоражащие, что внушало некоторый оптимизм. Я-то уж боялся, будто прозябание во тьме холодной могилы окончательно меня расчеловечило.

Получив утвердительный ответ, Марина придвинула кухонный стул вплотную ко мне, и крепко прижалась. Не знаю, показалось ли, но почему-то у меня возникло ощущение, что стена стеснительного отчуждения между нами дала трещину. Нет, она еще не развалилась окончательно и стояла довольно крепко. Момент, когда мы снова станем той окрыленной и беззаботной парой, каковой были на первом свидании, еще очень и очень далек. И дело тут кроется не только в страхе Маришки перед моим даром, но и во мне самом. Но ведь мы можем попытаться?

Осознав, что девушка собирается стойко и мужественно составлять мне компанию на кухне до самого утра, я пожалел ее и потащил в комнату. Как только мы снова легли в кровать, то она уснула раньше, чем коснулась подушки. А вот я по-прежнему пялился в потолок и прислушивался к недоброму и леденящему кровь шепоту в своей голове.

Так прошел остаток ночи, и как только за окнами забрезжил рассвет, у Марины зазвонил будильник. Я, поймавший от изнурительного лежания весьма неприятные флешбэки из недавнего прошлого, возрадовался его мелодичным переливам как манне небесной. Вскочив с постели раньше подружки, я вызвался приготовить на нас двоих завтрак и сразу же отбыл греметь посудой на кухню.

Пока хозяйка квартиры принимала душ и наводила марафет, соответствующий очередному рабочему дню, я сварганил толстый омлет с томатами, колбасой и сыром. Нет, ну а как иначе? Я ж не великий кулинар, чтоб за короткий срок сотворить какой-нибудь шедевр. Но это уж точно сытнее, чем та пародия на завтрак, которую Маришка обычно для себя готовит. Серьезно, ну разве ж кофе с бутербродами это еда? Так, закуска на один зуб. Мне бы вдобавок к этому еще тушеночки банку обжарить с лучком для полного счастья, да нету…

Но, кажется, я зря старался. Марина, пребывая в волнении не только из-за новой работы, но и из-за меня, не откушала от своей порции и четвертой части. Скомкано попрощавшись и не понимая, что в нашей ситуации может быть уместно, а что нет, я неуклюже чмокнул девушку в щеку и закрыл за ней дверь.

И когда я уже приготовился остаться наедине со своими переживаниями, мыслями и неживым потусторонним голосом, домофон разразился требовательным звонком. Оказалось, что это приехала матушка, которая привезла мобильник, ключи от моей московской квартиры, автомобиля, и даже комплект старой одежды! Какая ж она у меня умница, хранила мои тряпки все эти годы, вместо того, чтоб на помойку вынести. И ведь пригодились же!

В общем, приходу мамы я был искренне рад. Жаль, правда, что она не смогла надолго задержаться, а лишь наспех попила чаю, да заспешила назад.

- Юрась, ты уж прости, но я только до обеда на работе отпросилась, - пояснила матушка. - Если сейчас опоздаю на электричку, то горе мне будет!

Заключив меня на прощание в неимоверно крепкие объятия, она убежала, а я снова остался один на один со своими внутренними проблемами. Но теперь у меня хотя бы была возможность на улицу выбраться, а не торчать в четырех стенах! Скажу честно, после сорокадневного пребывания в могиле, мне как-то тяжело стало находиться в замкнутом пространстве. А потому я с превеликим удовольствием покинул гостеприимную квартиру Маришки, отправившись в свою запыленную берлогу.