Но боковым зрением я увидела, что Эд уже сорвался из-за стола и пытался остановить разгневанную мартышку. Кулак просвистел буквально в сантиметре от моего лица и чьи-то руки потянули меня назад. Марк схватил Никиту со спины, но мелкая обезьянка оказалась очень прыткой и отчаянно вырывалась.

— Я убью тебя, сука! — он брызгал слюнями и выкручивался.

— Отпустите меня! Сейчас я разобью ей лицо!

Меня колотило от шока и паники. Теперь когда я видела, что Никиту держат Эд и Марк, я знала, что за моей спиной находится Алекс, который до сих пор больно сжимает меня за плечи.

— Успокойся, чувак! — психовал Эд.

— Клянусь, я сверну ей шею!

— Успокойся! — злобно крикнул Эд и с усилием отпихнул Ника ладонями.

Мартышка не успела среагировать и отлетела далеко в сторону, уперевшись в подоконник. Он захлопал глазами, потер спину и приутих.

В нашу сторону двинулся Марк. По тому, как он неспешно шел, можно было понять, что драки уже не будет.

— Иди в комнату, — тихо сказал он, но Огнарев не разжимал пальцы.

— Пусть девка извинится! — обижено пропищал Никита.

Никогда в жизни! Он полностью заслужил этот удар!

— Эд, скажи ей, чтобы извинилась! — возмущался Ник.

Эд развел руками и уставился на Алекса. Я не понимала, что происходит. Мое сердце колотилось настолько быстро, что мне казалось, что оно сейчас вырвется из груди.

— Извинись, — жестко сказал Огнарев и отпустил свои руки.

Я обернулась. Черные зрачки смотрели мне прямо в душу, прожигая в ней огромную дыру.

— Не надо, пожалуйста, — еле слышно прошептала я, не отводя от него глаз, полных надежды.

— Извинись! — еще настойчивее скомандовал Алекс и моя губа предательски дрогнула.

— Вот вы, конечно, уроды! — разочаровано произнес Марк и удалился из гостиной.

— Я сказал, быстро! — яростно шипел Огнарев, агрессивно сжимая челюсть.

Внутри меня все оборвалось. Я развернулась лицом к мартышке, сидящей на подоконнике, сделала глубокий вдох и сказала мертвым, ледяным голосом:

— Прости меня, Никита, этого больше не повторится.

Сразу после этого я ушла в спальню и просидела там до тех пор, пока они не разошлись. Сначала я горько плакала, но в какой-то момент, мне показалось, что слезы уже закончились. Вместо них из моей груди вырывался тихий, протяжный стон, который я никак не могла остановить. Я все всхлипывала и всхлипывала. Мне хотелось умереть, а еще больше мне хотелось, чтобы умер Огнарев. Я смотрела в окно на свет фонаря и мечтала увидеть, как он будет корчится от боли, скулить, просить меня о прощении, но я буду наслаждаться его мучениями и страданиями до тех пор, пока эта сволочь не сдохнет.

Когда Алекс вернулся в спальню, я все еще стояла у окна. Он принес с собой плед и одеяло. Я слышала, как он возится с бельем и заправляет постель, потом ложится и какое-то время ворочается. Когда шорохи стихли, я вернулась в гостиную и легла на маленький, узкий диван. Диван был совершенно не функциональным и имел только декоративное предназначение. Лежать было очень тесно, жестко и неудобно, ноги пришлось подгибать под себя, без подушки затекала шея.

Но даже так лучше, чем лежать в одной постели с врагом.

Я не прощу его никогда в жизни!

Я проснулась в полдень. Будильник я не ставила, ведь я не могла пойти в универ в костюме горничной. У меня ныло тело от беспокойной, бессонной ночи на неудобном диване и ныло сердце от непрекращающихся воспоминаний о вчерашнем вечере. Мне не хотелось открывать глаза и возвращаться в этот мир. Наверняка, чудовище уже приготовило для меня новое испытание и с нетерпением ждет, чтобы начать воплощать в жизнь свои больные фантазии. Какое-то время я пролежала не двигаясь, вслушиваясь в тишину, но мое тело окончательно затекло и кололо иголками и я была вынуждена подняться.

В гостиной творился полный хаос, повсюду стояли грязные тарелки, стаканы, пакеты с бутылками и мусором и недоеденные закуски. Скрипя сердцем, я поплелась разбирать этот бардак. Я брезгливо трамбовала остатки былого праздника в ведро и составляла посуду в посудомоечную машину. Мой костюм горничной по-прежнему был на мне.

Когда я закончила, я отправилась в ванную, мне хотелось набрать ее до краев горячей водой и пеной, и полежать там, чтобы восстановить силы. В комнате не было полотенца и я решила, что нужно тихонько зайти в спальню и посмотреть не вернул ли его Огнарев вместе с постельным бельем.

Спальня оказалась пуста, Алекса не было дома, на заправленной кровати лежала черная футболка, которую я надевала в прошлый раз. Я распахнула дверцы шкафа и увидела, что одежда блондина вернулась на место, а вот моей все так-же не было. На самой верхней полке стопкой лежали белые махровые полотенца, я взяла одно из них и отправилась в ванну, по пути прихватив с собой футболку Алекса.

Я провалялась в теплой, приятной воде больше часа и потихоньку приходила в себя, хоть внешне мое лицо все еще напоминало серую, безжизненную маску.

После принятой ванны, я залезла на диван, включила телевизор и стала хаотично переключать каналы, мне нужно было занять мысли, но это никак не выходило. Аппетита тоже не было.

Громкая трель дверного звонка разрезала воздух, и я по доброй традиции подлетела на месте и всполошилась. В последнее время, нервы стали ни к черту. Я аккуратно двинулась к двери и посмотрела в глазок, по ту сторону стоял парень в бейсболке.

— Кто там? — встревоженно спросила я.

— Курьерская служба, — послышалось из-за двери.

Я повернула замок и несмело выглянула в коридор, отворив дверь не полностью, а лишь оставив небольшую щель.

— Екатерина?

— Да.

— Распишитесь, — он просунул мне синюю папку с бланками и ручку.

Я быстро поставила какую-то закорючку и вернула ему бумаги. Парень потянул дверь на себя, и вручил мне огромную корзину орхидей. Я непонимающе захлопала глазами и забрала цветы. Курьер тут-же удалился, оставляя меня наедине с моим замешательством.

Плетеная корзина была просто громадной, пока я несла ее в комнату, я прогибалась в спине и пыхтела от тяжести. Кое-как водрузив ее на стол, я стала внимательно изучать букет. Шикарные нежно-розовые и белые орхидеи обрамлялись зелеными листьями рускуса, они выглядели так нежно и изыскано, что от такой красоты у меня перехватило дыхание.

Теперь я уже знала, что к цветам, как правило, всегда идет записка и забегала глазами вкруговую, в поисках открытки.

«Не злись

А.»

Не злись? Серьезно? От возмущения мне захотелось громко выругаться! Меня снова накрыла волна обиды и чувства жуткой несправедливости, под ребрами уязвлено заныло и я отошла от корзины, злобно хмуря брови и сжимая зубы.

Не злись? Как можно быть настолько циничным и беспринципным человеком, чтобы сначала растоптать меня и унизить, а на следующий день отправить мне цветы? Что по его мнению я должна сделать, притвориться, что ничего страшного не произошло?

Уверенным шагом я направилась к столу, схватила с него корзину с орхидеями и точно так-же пыхтя и прогибаясь, потащила его к входной двери. Я еще раз сбегала на кухню, взяла мусорные пакеты с бутылками, поставила их рядом с цветами, а сверху бросила свое ненавистное платье горничной. Думаю, я доходчиво выразила блондину свое мнение на это счет.

Обернувшись, я еще раз посмотрела на орхидеи и досадно вытянула губу.

Жалко, очень красивые цветы…

Огнарев вернулся спустя два часа. В этот момент я все так-же сидела перед телевизором и кликала кнопками пульта, пустым взглядом таращась в экран.

Он запнулся об пакет и послышался звон бутылок, ударяющихся друг от друга. Я снова съежилась, в каком настроении сегодня находится Алекс было загадкой, возможно, он опять устроит мне взбучку.

Я прочувствовала спиной, как он вошел в комнату и затаила дыхание.

— Не понравились цветы? — спокойным тоном произнес Огнарев.

— Не понравился отправитель, — холодно сказала я.