Я попыталась подняться, но меня так сильно скрючило от боли, что мне хватило сил только на то, чтобы немного приподнять голову и приоткрыть глаза. Передо мной была белая пелена и серая рябь, голова жутко гудела, давило виски и я слышала противный писк, где-то внутри. Я щурилась и не могла сфокусироваться, пыталась сделать глубокий вдох, но ничего не выходило, кажется я не могла дышать.

Кто-то открыл мою дверь и наклонился ко мне:

— Ты живая? Скорую вызвать?

Эти слова я расслышала довольно отчетливо, но только отрицательно покачала головой. Пытаясь проморгаться, я хлопала глазами и заметила, что «картинка» тоже стала возвращаться. Я вывалилась из машины, но к своему удивлению поняла, что довольно неплохо стою на ногах, а значит ничего серьезного со мной не произошло. Вокруг стояла толпа народа, все они внимательно смотрели куда-то вперед, но из-за их спин и моего неясного сознания я плохо видела, что происходит. Я сделала несколько шагов вперед, протиснулась сквозь людей и тут же полностью прозрела. Прямо передо мной стоял блестящий отполированный желтый спортивный порш, вернее его половина. У машины практически отсутствовала передняя часть, она была смята в гармошку, капот задран к лобовому стеклу и весь покорежен, вокруг валялись куски стекла и металла. Рядом с поршем, на корточках, сидел светловолосый парень и держался за голову.

Я обернулась на свою Лили, с ней дела обстояли еще хуже. Было ощущение, что ее вывернуло наизнанку. Моей маленькой девочки больше нет. Господи, как хорошо, что я вообще осталась цела. Я только собралась выдохнуть и поблагодарить судьбу за то, что все остались живы, как очень быстро, буквально в два прыжка, блондин вскочил со своего места и оказался прямо передо мной, нависая сверху тяжелым, свинцовым грузом. По сравнению со мной он был просто огромным и я, задрав голову вверх, испуганно смотрела на него, как раненая косуля смотрит на льва.

— Что дура, очнулась?

Его глаза были полны ярости и злости, он с такой силой стискивал кулаки и зубы, что мне казалось, еще мгновенье, и он меня ударит.

— Тупое ты создание, — он гневно чеканил каждое слово, — Ты хоть понимаешь, что ты натворила?

Блондин дышал мне прямо в лицо, я видела, как бешено раздувались его ноздри, а зрачки стали просто огромными. Он плотно сжал губы, закрыл глаза, немного повернул голову набок, и спустя пару секунд, сделал глубокий выдох и снова открыл глаза. Все это время я стояла не моргая и не дыша, словно меня приклеили на этом месте.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть богатый любовник, который за это заплатит, — его тон поменялся на более спокойный, но максимально язвительный.

— Бл**ь, ты ездишь на Калине, какой у тебя может быть любовник?!

Он снова вспыхнул, сделал шаг назад, повернулся в сторону и вновь взялся за голову, а потом резко вернулся ко мне и схватил меня за лицо, приподнимая его как можно выше к своему.

— Ты просто не представляешь в какую задницу ты вляпалась, коротышка!

Я видела только его глаза: ненормальные, нечеловеческие, агрессивные и жестокие. Он был похож на маньяка, загнавшего свою жертву в угол. Неужели человек может настолько сильно слететь с катушек из за автомобиля? Я была готова к скандалу, но то с какой злостью он смотрел на меня, буквально парализовало и ввело в ступор.

— У меня есть страховка! — выпалила я, хотя была уверена, что от страха потеряла дар речи.

— Что? — он брезгливо сморщился, — твоя страховка не покроет даже стоимость одного зеркала. Как ты собираешь отдавать остальные бабки?

— Это же просто машина, — я хотела его успокоить, но он взбесился еще сильнее.

— Просто машина- это твоя несчастная колымага, идиотка! Глупая ты дура! Ты за одну секунду из за своей тупости превратила мой новенький порш в груду металла! Бесполезная ты обезьяна!

— Не надо на меня так орать, — я набралась смелости, чтобы вставить пару слов в его поток ругательств, — во- первых, я не специально, а во вторых, ты можешь подать на меня в суд, и я буду отдавать эти деньги частями.

Сначала он ошалел от моей наглости, но тут же дослушав то, что я пыталась сказать выстегнулся злобным смехом.

— Какими частями? По пять рублей, пятьдесят копеек в месяц? Ты хоть понимаешь сколько стоит эта машина?

Он приблизился ко мне вплотную, схватил меня за предплечье и сжал его с такой силой, что у меня вырвался непроизвольный жалобный стон, хотя я пыталась строить из себя бесстрашную девчонку.

— Я не знаю где ты найдешь деньги, но ты отдашь мне всю сумму целиком и в кратчайшие сроки.

Блондин стискивал мою руку все сильней и сильней, и от боли меня наклонило вниз. А он все так же нависал надо мной и буравил своими черными от ярости глазами.

— Делай что хочешь… Продай органы, возьми кредит, займи, укради, насоси, продай свое жилье в Мухосрани. Ты же наверняка из какой-нибудь Мухосрани? — он буквально плевался ненавистью, — можешь пойти в эскорт, можешь ограбить банк. Я даю тебе неделю. А после…

Он сделал паузу, сначала он отпустил меня, а затем перехватил кисть другой руки и сжал ее так, что меня пронзила острая боль, которая отдавала по всему телу, а кожа на руке тут же стала белой. Он наклонился ко мне очень низко, и между нашими лицами оставалась буквально пара сантиметров.

— Ты просто не представляешь, с кем ты связалась и что я с тобой сделаю, если через неделю этих денег не будет. И я буду это делать до тех пор, пока ты их не принесешь, — его леденящий шепот отдавался эхом в моей голове, — Поверь мне, ты испытаешь такой спектр чувств, что похищение младенца ради выкупа, тебе покажется не такой уж плохой идеей.

Я оцепенела. Страх, растерянность и паника накрыли меня лавиной. Еще с утра мне казалось настоящей проблемой опаздать на пару к Маркелову. А сейчас… Сейчас мне просто страшно вечером закрыть глаза, чтобы заснуть, ведь завтра начнется новый день. Первый из семи, перед чем- то очень жутким и неизбежным.

— Ветрикова!

— Ветрикова, ты слышишь меня? Катерина?

Недовольный голос преподавательницы по клинической психологии выдернул меня из моих мыслей и вернул в аудиторию.

— Простите, Галина Степановна, я… я немного задумалась.

На меня внимательно смотрела вся группа, кажется, о вчерашнем происшествии знали абсолютно все и это было очень не приятно. Наш университет считался одним из самых крупных: тысячи студентов, десяток корпусов и сотни аудиторий. Как правило, тебе знакомы только люди из твоей параллели, либо соседние факультеты, с которыми у вас регулярно пересекается расписание и вы видитесь в коридорах. Я ни разу не слышала, чтобы в универе перемывали кости или распускали слухи про кого-то из старшекурсников, новичков, богатых красавчиков или тихонь, потому что это просто невозможно. Слишком много народа, слишком много разных лиц, запомнить всех нереально, здесь никого не удивишь красотой, деньгами или зазнайством. Обычно принято обсуждать богатых и знаменитых, но здесь, количество мажоров, детей депутатов, олигархов и звезд шоу-бизнеса, как и длинноногих красавиц на один квадратный метр, стремится к бесконечности. А обыкновенных людей- еще больше, поэтому я привыкла, что до меня нет никому дела.

После первой пары, в коридоре ко мне подошел Комов и легонько приобнял меня за плечо. Эх, Сашка, еще вчера от такого жеста, я бы подпрыгнула от счастья и скорее всего неуклюже шлепнулась, но сегодня мне не до тебя.

— Ну ты как? — осторожно спросил Комов.

— Все знают, да?

— Да. Лиза в красках рассказала, что вчера прямо на ее глазах ты разбила чей-то новенький порш.

Проклятая сплетница Комарова. Не зря у нее прозвище «Лиза- что, где, когда?».

— Гайцов вызывали?

— Нет, — тихо промямлила я, — он сфотографировал мой паспорт и дал неделю, чтобы найти деньги на ремонт.

Саша печально вздохнул, а потом приобнял меня чуть крепче.

— Ну, не кисни, думаю, все разрешится, не убьет же он тебя.