Раздевалка сборной Советского Союза после победы над шведами мало напоминало раздевалку чемпионской команды. Сколько себя помню, чемпионская раздевалка это всегда брызги шампанского, поздравления, победные сигары, фотографии, победные крики, обнимания и очень-очень много радости.

Но сейчас все было немного не так. Складывалось такое впечатление, что для моих партнеров по сборной это было не более, чем хорошо выполненная работа. Да конечно, мы поздравили друг друга, обнялись, выслушали поздравительную речь Виктора Васильевича, но какого-то взрыва эмоций не было. Все выглядело так, как будто мы просто взяли свое.

Всё было очень сдержанно, по-советски, и даже появление уже знакомого мне товарища Русака, который сделал объявление о больших призовых, которые полагались игрокам и тренером сборной не вызвала какого-то серьезного ажиотажа. Ну так, похлопали, сказали спасибо.

Фетисов на правах капитана толкнул небольшую речь на тему того, что советские хоккеисты рады тому, что они не посрамили отечественный хоккей и порадовали советских любителей спорта, но не более того. Правда банкет в честь победы сборной на Турнире на призы газеты Известия все-таки был.

Ну и этому банкету было далеко до тех легендарных загулов звезд советского хоккея, о которых я читал. Тех самых загулов, когда игроки начинали свой вечер в одном ресторане в центре Москвы, потом плавно перемещались во второй, потом третий, потом в четвертый и в каждом они оставляли несколько годовых зарплат простого советского человека.

Здесь же все было немножко по-другому, всего лишь богатый стол в ресторане Прага, всего лишь поздравление конферансье и несколько тостов.

Вся команда оживилась только тогда, когда всё тот же товарищ Русак, который естественно присутствовал на этом банкете, сделал объявление о том, что мне присвоено звание мастера спорта.

Может быть, я ошибаюсь, но победы на таком турнире, как только что прошедший, было недостаточно для того, чтобы игроку присвоили это звание. Но в любом случае Русак под аплодисменты всех собравшихся вручил мне удостоверение Мастера спорта и значок. Симпатичная такая висюлька, которая тут же украсила мой пиджак, который мы когда-то купили вместе с Витей Кутергиным в “Берёзке” во время моего первого визита в Москву.

На следующее утро я уже был на базе Молодежной сборной в Новогорске, где буквально с колес попал на тренировку. Ребята встретили меня аплодисментами. Молодежная сборная была на трибунах во время каждого матча Первый сборной и все видели, как я проявил себя в составе главной команды страны.

Двадцать четвертого мы с Женей Мухиным и Стасом Виноградовым поехали в Шереметьево для того, чтобы там проводить нашу команду Автомобилист, который улетал в Швейцарию на Кубок Шпенглера.

Игорь Лукиянов кстати, тоже отправился в Швейцарию вместе со всей остальной командой и я был этому очень рад.

Потому что я хорошо помнил тот наш с ним разговор. И то, как он жаловался на свою молодую супругу и как он говорил про её слова о заграничных шмотках.

Это мне тут же напомнило о Веронике и о моем обещании привести ей подарок на её выбор из Калгари, если туда попаду, конечно. Но что это будет Ника пока не говорила. Хотя весь декабрь мы толком не общались, два коротких телефонных разговора было не в счёт, но она оба раза упомянула о том, что думает о том, что хочет получить из Канады.

Но это всё мысли о феврале следующего года, а сейчас меня ждал молодёжный чемпионат мира!

— Значит Тихонов твердо решил забрать тебя к себе? — задал Асташев риторический вопрос в воздух, после того, как выслушал меня.

Я пересказал ему наш разговор с главным тренером сборной Советского Союза и упомянул присутствие большой шишки из Союзного Спорткомитета. И самое главное, я перечислил все те плюшки, которые Виктор Васильевич обещал мне чтобы этот переход состоялся уже сейчас, а не тогда, когда мне стукнет, 18. Этим я хотел показать всю серьёзность намерений Тихонова.

— Да, все верно. Тихонов очень хочет видеть меня в ЦСКА уже в этом сезоне, перед стартом второго этапа чемпионата.

— Вот ведь сука, — внезапно выругался Асташев. Это был первый раз, когда я услышал от него нецензурную брань. До этого главный тренер «Автомобилиста» всегда был подчеркнуто корректен со своими подчиненными и тем более с игроками. Но сейчас в аэропорту Шереметьево, когда до вылета команды оставалось четыре часа, главный тренер не сдержал своих эмоций.

— Я правильно понимаю, — продолжил он, — что, раз уж ты рассказал мне об этом, то как раз-таки не хочешь переходить в ЦСКА?

— Да всё верно, Сан Саныч, вы абсолютно правы. Я не хочу переходить в ЦСКА сейчас. Да уж, по правде говоря, я и через полтора года не хочу играть за армейский клуб. И уж, тем более сейчас.

Я считаю, что это неправильно вот так срываться посреди сезона и бросать команду и тренера котрый дал мне шанс заиграть на высшем уровне. И тем более неправильно уходить к главному конкуренту, которого мы уже обыгрывали в этом сезоне. Я уверен, что мы можем сделать это снова и не один раз.

Если я сейчас уйду, то это будет самое настоящая предательство. Вас лично, команды, города и не только Свердловска, но и моего родного Нижнего Тагила. Поэтому нет, я переходить в ЦСКА не хочу, — моя немного сбивчивая, но при этом какая-то пафосная речь видно, произвела впечатление на моего собеседника.

Когда я закончил он закурил, и двумя длинными затяжками прикончив сигарету, резко встал. А когда я последовал за ним, главный тренер «Автомобилиста» импульсивно обнял меня, а потом протянул мне руку.

— Спасибо большое, — он продолжил говорить. — Саша, я очень ценю то, что ты сейчас сказал, и я считаю, что ты поступаешь правильно. Может быть с точки зрения хоккея, карьеры, да даже материального благополучия, это и ошибка оставаться сейчас в «Автомобилисте». Но по гамбургскому счёту, как человек ты поступаешь абсолютно правильно. Еще раз спасибо тебе за это.

— Вот только есть два вопроса, которые меня смущают, товарищ главный тренер, — ответил я.

— Какие именно?

— Тихонов сказал, что его человек уже переговорил с моими родителями. И пообещал им просто сказочные условия, если я перейду в ЦСКА. Что они переедут в Москву, получат здесь большую квартиру. Поймите меня правильно, я не собираюсь вас этим шантажировать или требовать что-то подобное, но у нас в Нижнем Тагиле однокомнатная квартира и отказав ЦСКА, как я буду выглядеть в глазах родителей?

— А второе?

— Боюсь, что отказав Тихонову, я настрою его против себя.

— Да ничего страшного на самом деле. Служить и числиться можно не только в ЦСКА но и в какой-то из клубов в структуре МВД. Любая динамовская команда тебя примет с распростертыми объятиями.

— Но Тихонов главный тренер сборной и я боюсь, что это может повредить моей карьере.

— Насчёт первого можешь даже не переживать, поспеши успокоить меня Асташев. Раз уж зашел такой разговор, то я тебя уверяю, возможности Свердловского Спорткомитета и партийных органов нашей области уж никак не меньше, чем у москвичей.

Поэтому я думаю, что вопрос квартирный вопрос с твоими родителями, начнет решаться сразу же, как только мы вернемся из Швейцарии. Можно было бы сделать и раньше, но вот в этом вопросе лучше, если если председатель областного Спорткомитета будет всё решать сам, лично, а не по телефону.

— Спасибо, Александр Александрович, — с чувством ответил. — Вы не подумайте, что я пытаюсь как-то давить на вас. Просто говорю, как есть.

— Да нет, ну, что ты. Можешь не извиняться, все ты все правильно делаешь. Вот, так что можешь спокойно. играть за молодежную сборную и ни о чем не думать. Я все решу. Как тебе показался Тихонов? Как тебе его подход к тренировочному процессу и как вообще игралось за сборную — резко сменил тему Асташев.

— Очень хорошо,— ответил я. — Ну, думаю, что вы сами видели, что от перемены мест слагаемых сумма у меня не изменилась. Что в сборной, что у нас в «Автомобилисте», у меня многое получалось на площадке.