– Да, Ваши тетушки обе в добром здравии. Они наведывались к маме и просили меня передать Вам огромный привет. Тетя Полин даже собиралась как-нибудь приехать к Вам в гости, чтобы повидать внучатых племянников. Она уж не надеется, что Вы сами привезете к ней детей.
Только тетушки Полин с ее вечными нравоучениями мне и не хватало – подумала Скарлетт.
Когда тарелки опустели, Ретт откланялся и, пожелав ей спокойной ночи, удалился в свою спальню. Скарлетт ничего не оставалось, как последовать его примеру. Горькая досада охватила ее, сулившая не сомкнуть глаза в эту ночь. Ей так хотелось побыть с ним подольше, ведь она ждала его каждый день, а он вот так просто откланялся и ушел? Хотя, чего, собственно, ей было ждать и на что надеяться? Да, он приехал, но это вовсе не означало, что приехал к ней! Он просто сдержал свое слово и наведался в Атланту, как и обещал. А что касается его отношения к ней, тут, по всей видимости, ничего не изменилось. Ретт считает, что они теперь чужие люди. В свое время она оттолкнула его от себя, обидев до глубины души, а теперь пожинает плоды. Но ведь она так ждала его, снедаемая тоской и разлукой! Только бы он скорей приехал, думала она, только бы приехал. И вот он дома, а радости от этого у нее никакой нет!
– Ничего страшного, уговаривала она себя, не стоит падать духом! Ведь Ретт приехал не на один день, и вполне возможно, что она, каким-то образом, переменит их отношения. Во всяком случае, она будет надеяться на это!
… Ретт пробыл в Атланте три недели. С утра он обычно уходил из дома, не докладывая ни о чем Скарлетт. Иногда приходил к обеду, а иногда задерживался до ужина или еще дольше. Когда им приходилось вместе сидеть за столом, Ретт рассказывал городские новости, и вообще вел себя спокойно и уравновешенно. Если раньше он был эмоционален, умел отпустить какую-нибудь пикантную шутку или поострословить, зачастую грубовато, то теперь ничего такого с ним не происходило. Отчуждение его было настолько сильным, что Скарлетт вскоре это начало угнетать, и после нескольких дней его пребывания, она поняла, что никаких перемен в лучшую сторону не произойдет и уже с меньшей охотой ожидала его появления дома к обеду или ужину.
Напряжение, которое царило во время этих церемоний, не давало ей чувствовать себя спокойной и расслабленной, она не испытывала никакого удовольствия от еды и находилась в подавленном состоянии, понимая, что все ее надежды на перемены тщетны.
Ретт никогда не заговаривал с ней первым, а на ее вопросы отвечал кратко, давая понять, что совсем не расположен к подобным беседам. Если речь касалась каких-то совместных домашних проблем, связанных с ведением хозяйства, оплатой по счетам, или обсуждением меню на неделю, он терпеливо выслушивал ее, затем давал пару незначительных советов, а в целом, рекомендовал поступить так, как ей больше нравится, или как она сама считает нужным. Он никогда не раздражался и не злился, не делал ей замечаний и не интересовался ее проблемами.
Иногда Ретт являлся домой не один, и если раньше, до смерти Бонни, он приводил в гости кого-нибудь из представителей старой гвардии, то теперь в их доме вновь стали появляться бывшие его дружки – янки. Ретт мог часами играть с ними в покер, разбавляя это занятие выпивкой, и до Скарлетт, одиноко лежащей в своей просторной кровати, уже далеко за полночь, доносился гул веселых мужских голосов.
Она задавалась вопросом – какова теперь ее роль в их отношениях и как вести себя с Реттом? Ответа не находилось, и нервы ее напрягались все больше и больше с каждым днем. После того, как Ретт ушел в тот страшный осенний день, наглухо отгородив себя от нее закрывшейся дверью, Скарлетт, сходя с ума от бессилия и горя, безотчетно жила надеждой, что обязательно его вернет, думая, что непременно найдет способ, как это сделать. Ей казалось, что стоит только Ретту приехать в Атланту и ее мучениям настанет конец. Скарлетт надеялась, что когда он будет находиться дома, рядом с ней, она, пусть не сразу, а постепенно, маленькими, но верными шагами, проторит дорожку к его сердцу.
Однако шло время, а заветного способа вернуть Ретта не находилось, и Скарлетт поняла, наконец, что ситуация ей неподвластна. Она не только не знала, как отыскать путь к сердцу Ретта, но даже не имела понятия, как ей надлежит вести себя с ним в сложившейся ситуации.
Теперь она поняла, что ей было проще, когда его не было. Она безотчетно жила ожиданием, а надежда на примирение, теплящаяся в душе, придавала ей силы и укрепляла дух.
Словом, выхода из создавшейся ситуации Скарлетт не видела, тогда, как в самые трудные времена жизни она знала, что ей следует предпринять, и все ожидали от нее правильного решения. Она всегда владела ситуацией потому, что была сильнее всех окружающих. Теперь же ситуацией владел Ретт, он был сильнее ее, а в состязаниях с ним она никогда не бывала победителем.
Какой прок от того, как она будет себя вести, все равно ничего нельзя изменить, если только Ретт сам этого не захочет!
Скарлетт стала плохо спать по ночам, а днем раздражаться по пустякам. Однажды даже чуть не отшлепала Эллу за упрямство, а уж слугам доставалось теперь постоянно, особенно Ренде – ее горничной. То она не так расчесала хозяйку, то подала не то платье, то вовремя не пришла ее раздеть. Однажды Скарлетт не могла очень долго уснуть и ей пришлось даже спуститься в столовую, чтобы выпить рюмочку бренди. Перед самым рассветом сон все-таки одолел ее, но кошмар, который приснился, только продлил ее бессонные мучения. Ей снилось, что она попала в одно из разрушенных больших зданий, которых много оставалось после войны, и никак не может оттуда выбраться. Она металась из стороны в сторону по каменным насыпям, обдирая ноги, падала, поднималась и вновь бежала, но тут же снова натыкалась на шершавые кирпичные стены.
На нее напал жуткий страх. Казалось, что если она не найдет никакого выхода, то случится что-то страшное. Вдруг в стороне показалось мрачное пространство, и она побежала туда, гонимая страхом. Путь ее проходил по каменным лабиринтам, а в ушах стоял звук шагов, не то собственных, не то чьих-то еще. И чем быстрее она бежала, тем звук этот усиливался, и она поняла, наконец, что ее кто-то догоняет.
Ноги подкашивались и силы иссякали, оглянуться назад она не могла, страшась неизведанного. И вдруг извилистый лабиринт, ограниченный с двух сторон шершавыми стенами, внезапно исчез, уступив место огромному бесформенному пространству, и Скарлетт, цепенея от ужаса, ощутила, что падает в эту неизвестную бездну
– Скарлетт, Скарлетт! – услышала она голос Ретта сквозь свой крик. Она открыла глаза и увидела его перед собой. Он тряс ее за плечи, пытаясь разбудить.
– Что случилось? Вы кричали на весь дом. Вам что, опять снился этот сон?
Она еще никак не могла прийти в себя и что-то сообразить. Руки машинально потянулись к лицу, и она обнаружила, что по вискам ее струится холодный пот.
– Вам опять снился этот сон? – Повторил Ретт свой вопрос.
– Нет, это другой сон.
– Какой же, расскажите мне.
И тут ее охватила безудержная злоба. Так захотелось вцепиться в его шевелюру и трясти, трясти изо всех сил, ведь это он во всем виноват, черт побери! Он довел ее до невроза своим поведением, он измучил ее, находясь рядом и не давая никаких надежд на примирение!
– Вам ничего не нужно знать об этом сне! – Сказала она, зло сверкнув глазами.
– Вас теперь это не касается. Вас не касается, что со мной происходит! Можете не утруждать себя заботами на этот счет! Извините, что мне пришлось разбудить Вас своим криком в столь ранний час.
– Я не спал, да и час уже не ранний. – Ретт встал, повернулся и молча вышел, прикрыв за собой дверь.
Отчаяние с новой силой охватило Скарлетт. Она лежала и безудержно плакала, уткнувшись в одеяло, досадуя на самое себя за то, что не смогла справиться с охватившей ее злобой и выпроводила Ретта, а главное за то, что ситуация была ей неподвластна и она выглядела совершенно жалкой в своих собственных глазах, ибо не могла ничего изменить.
