Генералиссимус Сиюф поглядела на Сабу:

— Вы сказали мне, что он сумасшедший. Он не сумасшедший. На самом деле он просто умнее вас. Это не одно и то же.

«Могут ли мертвые вставать и опять ходить по витку?» — Майтера Мята слышала такие рассказы, и они мелькали в ее голове, пока ее поднимали по мусоропроводу.

«Меня принесли в жертву, — подумала она. — Я должна была понять это, когда советник Потто приказал Пауку перегнуть меня через колено. И меня ударила капля кипящей воды. Как чудесно было бы, если бы все остальные могли бы выбраться наверх тем же путем, что и я!»

Верх мусоропровода казался сверкающим прямоугольником высоко над головой, таким ярким, что, наверно, наверху был полдень и длинное солнце Паса лило золотые лучи через окна мантейона, в который она поднималась. Майтера Мята зачарованно смотрела на силуэты металлических рук Грифеля, которые медленно и ровно, раз за разом перехватывая веревку, вытягивали ее наверх.

Потом появилась рука из плоти, длинная рука Прилипалы с голубыми венами, и потянулась к ней; она ухватилась за нее и дала ему помочь ей перебраться на мозаичный пол.

— Наконец-то, майтера. Я, хм, мы ждали вас. Сержант очень, э, желает приступить, а? — Лицо Прилипалы было чистым, запачканная накидка исчезла, дорогую сутану заменила еще более дорогая.

Она огляделась вокруг, ожидая найти сверкающие солнечным светом окна, которые себе представляла; но не было никаких окон, только два десятка священных ламп из горного хрусталя, увенчанных яркими языками пламени; на алтаре горел огонь.

— Я… э… зажег, хм… — рискнул Прилипала, проследив за ее взглядом. — Это казалось предусмотрительным.

— Конечно. И вы еще почистились. Могу ли я спросить где, Ваше Высокопреосвященство? — Краем глаза заметив Тура, крадущегося к выходу из мантейона, она крикнула: — Сержант! Остановите пленного!

— А, э, гардеробная? Кубикул[22]. За ризницей, а? Для сивилл. Шкафчики с… э… одеждой. Так мне, хм, дали понять.

— Мне нужны мыло и вода, — сказала она ему. — Теплая вода, если возможно. Вы вымылись, и очень чисто.

— Сержант хочет совершить жертвоприношение прямо сейчас, — вмешался Паук. — Он…

— Пролокьютор сказал нам, что Пас придет, сэр, — проскрежетал сам Песок, стоявший между Туром и дверью. — Я докладывал. Это План, и предписания говорят, что он имеет более высокий приоритет, чем что-нибудь другое.

Грифель согласно кивнул.

— Действительно, так оно и есть. Но может и не прийти. Мы должны быть готовы и к этой возможности. Я говорю так, хотя терпеть не могу становиться на одну сторону с Туром, уверенным, что Пас не придет. Но если он придет, как мы надеемся, мы должны быть готовы принять его. Не только я, но и вы все. — Вслед за Прилипалой она поднялась на приподнятый санктуарий[23] и прошла мимо увенчанного огнем алтаря.

— Местонахождение, э? — Прилипала почти ухмылялся.

— Где мы находимся, Ваше Высокопреосвященство? Если вы спрашиваете, знаю ли я, где мы находимся… — Она огляделась. — Понятия не имею. Я даже не представляла себе, что существуют такие мантейоны.

Они вошли в ризницу, в три раза большую, чем на Солнечной улице; на полке стоял длинный ряд потиров, украшенных драгоценными камнями, и душистая пластина сандалового дерева, в которую были воткнуты дюжина священных жертвенных ножей с рукоятками из золота или слоновой кости; каждая рукоятка сверкала драгоценными камнями.

— Бесконечное число раз я руководил здесь церемониями, — сообщил ей Прилипала. — Пятьсот, э? Тысячу? Я бы не стал оспаривать и цифры побольше. Это, хм, oratorium abolitus[24], личная капелла под дворцом. Только для Его Святейшества, эге? И авгуров, которые имеют… э… административные обязанности, а? Мы, э, проводим наши… э… недоступные взору? Уединенные богослужения.

Он уже собирался уйти, но она схватила его за просторный рукав сутаны.

— Где комната, в которой я могу помыться? Где чистая одежда, которую я смогу позаимствовать?

— О, да, да, да! Правая… э… дверь. — Он открыл ее. — Можно закрыть на засов, э? Изнутри. Никаких сомнений, никаких сомнений. И вода. Цистерна, а? — Он указал на потолок. — Под… э… западным куполом.

Комната была вдвое больше ее долгожданной спальни в киновии. Она, с благодарностью, закрыла дверь и заложила ее на засов. Два больших гардеробных шкафа и ванна; медная перфорированная корзина, предположительно для грязного белья; на одной стене зеркало в полный рост и стекло на другой. В уголке столик.

Открыв один из шкафов, она нашла полдюжины чистых комплектов одежды разных размеров; самой большой она завесила стекло, затем выложила все из карманов на столик, сняла всю одежду и бросила ее в корзину. Ее уже не спасти, и Капитул должен ей сотню комплектов новой, по меньшей мере.

Мрачно переступив через запачканные панталоны и сняв сорочку и бюстгальтер без бретелек, она решила собрать все эти одежды и разделить среди сивилл, таких же бедных, как она. Она села на пол и сняла туфли и носки, решив, что им прямая дорога в Главный компьютер; однако, похоже, здесь нет чистых носков. Она прополоскала те, которые сняла, выжала их, настолько сухо, насколько смогла, и повесила на открытую дверь шкафа.

Сначала хлынувшая из крана вода казалась холодноватой, но потом стала приятно-горячей. Вероятно, где-то во дворце есть нагреватель; майтера Жасмин, происходившая из богатой семьи, рассказывала о таком, хотя майтера Мята никогда даже не мечтала, что такая роскошь может быть доступна обычным сивиллам.

Она трижды вымыла руки (душистым мылом!), прежде чем пена, стекавшая с них, перестала быть черной от грязи. Но все равно под ногтями остались маленькие черные полумесяцы. О них позаботился кончик иглы из ее игломета.

Маленькое усталое лицо оказалось таким же грязным, если не хуже; осторожно протерев ссадины и ожоги, она опять и опять мыла его и короткие коричневые волосы, потом обтерла губкой все тело, не обращая внимания на лужи, образовавшиеся на выложенном красной плиткой полу.

Из-за тяжелой дубовой двери в комнату проник ворчливый голос Прилипалы:

— Э… сержант Песок. Сержант Песок хочет…

Она почувствовала собственную озорную улыбку, хотя и постаралась подавить ее:

— Скажите ему, Ваше Высокопреосвященство, что я хочу сэндвичей, и еще спросите, что он знает о военном трибунале.

— Вы… шутите.

— Ничего подобного. Скажите ему и спросите его. — Отражение в зеркале потрясло ее. Вот если бы Бизон когда-нибудь увидел ее такой!

Но этого не увидит ни он, ни любой другой мужчина, скорее всего; но мужчинам не нравятся тощие ноги, узкие бедра и маленькие груди — а именно такими она обладала в потрясающей степени. Да, она была красивой, двадцать лет назад; многие люди говорили ей об этом, в том числе многие мужчины.

Красивая девушка, чьи длинные кудрявые волосы казались рыжевато-каштановыми. Некоторые из мужчин могли врать, и, без сомнения, некоторые так и делали. Но все? Это казалось невероятным.

Второй шкаф делился на несколько отделений; большинство были пусты, но в одном лежали две чистые сорочки и две пары чистых панталон. Панталоны были велики, на несколько размеров, но их вполне можно было носить, если подтянуть резинку. Она может простирнуть бюстгальтер, как и носки…

В порыве раздражения она бросила его в корзину. Бюстгальтер, который закрывает что? Поддерживает что? Она носила его, потому что сначала мать, а потом майтера Роза говорили, что она должна его носить; но и без него в этой желтоватой сорочке она выглядела точно так же, как и в ее собственной из киновии.

Сняв одежду со стекла, она хлопнула в ладоши:

— Монитор? Монитор? — В последние несколько дней она не раз пользовалась стеклами, но еще не полностью привыкла к ним.