С кривой усмешкой он вспомнил собственное обещание — так легкомысленно данное! — наградить тех, кто храбро сражался, на обеих сторонах.

За всех четырех талосов надо будет заплатить раньше, чем Ласточка поставит даже первого; так написано в контракте, который он подписал меньше часа назад. И задолго до того, как талосы будут закончены, гвардии понадобятся еда и боеприпасы; а еще надо отремонтировать пять бронированных поплавков. (В десятый или двенадцатый раз за сегодня Шелк подумал об использовании их в туннелях и опять отверг эту идею.) Тем временем гвардия непрерывно использует обоих оставшихся после сражения талосов, и за это тоже надо платить.

Опять вошла майтера Мрамор и наклонила голову:

— Генералиссимус Узик, патера. Он хочет поговорить с вами, немедленно. — В приемной, за богато украшенным дверным проемом, уже маячила массивная фигура Узика, нетерпеливо расхаживавшего вперед и назад.

— Конечно, — с удовольствием сказал Шелк. — Майтера, пригласите его, пожалуйста. Извини, что попросил тебя поработать секретаршей.

— Без проблем, патера. Я делаю это с радостью.

Узик уже влетел в комнату; остановившись перед рабочим столом Шелка, он отдал честь и щелкнул полированными каблуками.

— Надеюсь, раны не слишком беспокоят вас, кальде.

— Беспокоят, но не слишком. Спасибо, майтера — это все.

— Кофе, патера? Чай?

Узик покачал головой.

— Нет, но спасибо. — Шелк, махнув рукой, отослал ее. — Берите стул, генералиссимус. Садитесь и отдохните. Вы нашли?..

Узик покачал головой:

— Сожалею, но нет, кальде.

— Садитесь. Тогда что?

— Вы видели парад, как и я. — Узик принес стул без подлокотников, который выглядел слишком маленьким для него.

— Отряд гвардейцев был в отличной форме, хотя, как мне кажется, только что сражался.

— Да ну! — Узик отмахнулся от гвардейцев. — Благодарю вас, кальде. Вы очень любезны. Но что вы скажете о Тривигаунте? Орда Сиюф, вот то, на что надо было смотреть.

Шелк, который спрашивал себя, как бы перейти к тому, что занимало все его мысли в полдень, попытался воспользоваться возможностью:

— Наиболее важным мне показалось то, чего я не увидел. Садитесь, пожалуйста. Мне не нравится смотреть на вас снизу вверх.

Узик сел.

— Вы видели их пехоту. Я надеюсь, что вы впечатлились не меньше меня.

— Конечно.

— И их кавалерия. Ее очень много, кальде. Вдвое больше, чем я ожидал. — Узик обмотал белый кончик одного из усов вокруг пальца и потянул.

— Да, конечно, кавалерия великолепна, но меня больше всего поразили их орудия; я никогда не видел таких больших. А у нас — у вас — есть хоть какие-нибудь?

— Да, несколько. Не так много, как я хотел бы. Что вы думаете об их поплавках, кальде?

— У них их нет.

— А талосов? Я бы хотел услышать ваше мнение, кальде.

Шелк тряхнул головой.

— Откуда вы их взяли, генералиссимус. Их тоже нет. Это вопрос…

— Вот именно! — Узик отпустил ус и махнул указательным пальцем, подчеркивая свою точку зрения. — Я не хочу ставить вас в тупик, кальде. Каждый человек знает много об одном, мало о другом и ничего — о третьем. Иначе и быть не может. Никто не может предвидеть, как пойдет война, хотя командующий должен попытаться. Какие события предвидит Сиюф? Орда сама придает себе форму, как человек, который надевает на охоту одну одежду, а в театр — совсем другую. Я внимательно осмотрел орду и могу кое-что рассказать вам.

Шелк, который сам собирался заговорить, только и сказал:

— Пожалуйста, генералиссимус.

— Орда будет сражаться на земле, но не в туннелях. И не в городе, или, по крайней мере, совсем немного. Пехота, кальде, служит для сражений в городе и для его защиты. Пушки, которые вас так впечатлили, тоже для защиты. По большей части Сиюф собирается атаковать. Для этого она привела кавалерию, которая может быстро доскакать до места, выбранного ей из дирижабля, и ударить без предупреждения. Она говорила о мулах, которые вытаскивают ее орудия из грязи. Надеюсь, вы простите меня за то, что я подслушал ваш разговор.

— Конечно, подслушали. Вы же стояли рядом с генералом Саба.

— Именно так. Но почему не талосы, кальде? Мы, гвардейцы, используем талосов, чтобы вытащить из грязи пушки и даже фургоны — талос сильнее тридцати мулов. Почему она не использует талосов и говорит о мулах?

— Потому что у нее нет талосов. Я тогда же заметил это, и полностью осознал еще до того, как парад закончился. Возможно, в Тривигаунте не умеют их делать, хотя, я уверен, что в таком случае безработные талосы могли бы отправиться туда в поисках работы.

— Кальде, их талосы остались дома, чтобы защищать город. И поплавки. Хотя именно они лучше всего походят для сражения на городских улицах. И в туннелях, как мне представляется.

— Согласен.

— Но в туннелях их бы уничтожили солдаты и талосы Аюнтамьенто. Вы же понимаете.

— Не так ясно, как бы я хотел, — ответил Шелк, боявшийся, что он понимает слишком хорошо. — Продолжайте, генералиссимус.

— Моя жена ходит к женщине, которая утверждает, что умеет предсказывать будущее. — Узик опять дернул себя за ус. — Она говорит, что не верит в это, но на самом деле верит. Я ругаю ее, безрезультатно. Мужчина без жены застрахован от доброй половины превратностей судьбы.

— Мы, авгуры, — осторожно сказал Шелк, — тоже утверждаем, что можем предсказывать будущее. То есть, что мы можем читать волю богов по внутренностям жертвенных животных. Я допускаю, что даже для бога кишки овцы — не самая лучшая табличка, но история хранит записи о многих потрясающих случаях совершенно точных предсказаний.

Легкая улыбка приподняла усы Узика:

— Изменение темы не застало вас врасплох, кальде.

— Отнюдь.

— Хорошо. Я упомянул эту женщину потому, что она — как и многие другие такие же, как она — обычно ошибается, и я не хочу, чтобы вы посчитали меня лживым пророком, похожим на нее. Если я предскажу, успешно, следующее событие в войне, возрастет ли ваше доверие ко мне?

— Ему некуда дальше увеличиваться, генералиссимус.

— Тогда это продемонстрирует, что я заслуживаю вашего доверия. Сиюф пошлет достаточно крупный отряд в туннели. Они храбро вступят в бой с врагом, и произойдет ужасная битва. Я думаю, что, если вы, кальде, пойдете туда, вы увидите ее результат. Вы найдете туннель, заваленный трупами.

Шелк задумчиво кивнул.

— Тогда вы пойдете в Хузгадо и будете настаивать, чтобы ее войска, эти доблестные юные девушки, были отозваны. Так оно и будет; после этого Сиюф больше не будет сражаться в туннелях.

— Вы лживый пророк, генералиссимус, — сказал ему Шелк. — Я выслушал ваше пророчество и не дам ему исполниться.

— В таком случае мы будем сражаться здесь, ограничиваясь сотней-двумя бойцов из-за узости улиц. Один за другим мы будем терять поплавки и талосов, вместе с дюжинами труперов. Долгая и медленная работа, и пока она не кончится, наша численность будет уменьшаться, каждый день. Да, у нас есть тысячи и тысячи труперов генерала Мята, чудовищная сила. Вы можете позволить себе платить им?

Шелк покачал головой.

— Тогда что же удержит их, кроме возможности слегка посражаться? Кальде, трупер сражается для чести, подчиняется ли он генералу Скату или генералиссимусу Сиюф. Или из верности. Или чтобы иногда пограбить. Но он ждет, что ему заплатят. И он не будет просто сидеть и ждать, потому что без сражений нет чести и победы, нет флага, за который стоит умереть, и нет добычи, которую можно награбить.

— Тривигаунт уже сильнее, чем мы, — задумчиво сказал Шелк. — По меньшей мере, судя по тому, что я видел сегодня.

Узик покачал головой:

— Еще нет, кальде, хотя ряды Мяты уже начали таять. Но к концу зимы… — слова Узика прервал звон дверных колокольчиков и торопливые шаги Рога.

Все три авгура согласились, что первую, самую большую жертву принесет Тушканчик. Остальные — восемь животных, которых привели через холодные сумерки в старый мантейон на Кирпичной улице, и еще несколько, которых ждали в ближайшее время — будут разделены между Наковальней и Раковиной, причем жертвы Наковальни будут второй, четвертой, шестой и восьмой по порядку, и он волен выбирать любое из животных, хотя и не самое большое из оставшихся.