— Это ты! — воскликнула майтера Мрамор, когда Шелк вынырнул из холодной уединенности увитой лозами беседки. — Есть человек, который ищет тебя, патера. Я сказала, что тебя здесь нет, а он ответил, что видел твои носилки на Солнечной улице.

Шелк вздохнул:

— И так все время, начиная с фэадня. Без сомнения, это исключительно срочно.

— Так он сказал, патера, — энергично кивнула она, ее металлическое лицо сверкало в сером свете дня. — Должно быть, так и есть. Он приехал в поплавке.

Улыбка Синель внезапно превратилась в пристальный взгляд:

— Привет, майтера. Что случилось с твоей кистью?

— Как хорошо, что ты спросила! — Она продемонстрировала обрубок руки. — Моя кисть в полном порядке, дочь моя. Я завернула ее в чистое полотенце и положила в выдвижной ящик. Вот это то, что осталось… нам надо идти, патера. Он прошел через сад и постучал в дверь твоего дома. Мне кажется, что он ищет патеру Росомаха.

— Я исповедовал Синель, — объяснил Шелк. — Боюсь, мы не слышали его.

— Я слышала, — объявила Синель, — только я подумала, что это на улице. Это было, пока я рассказывала тебе о… — Шелк приложил палец к губам, и она замолчала.

— Его зовут Хоссаан, — продолжала майтера Мрамор. — Он иностранец, как мне показалось, но он говорит, что ты его знаешь. Однажды он возил тебя на своем поплавке и плавал вместе с тобой на лодке по озеру. Куда ты сейчас?.. О, я забыла. Он не может пройти через киновию.

Последние слова она говорила уже в спину Шелка. Хромая, он исчез в узком проходе между северо-западным углом мантейона и юго-западным углом киновии.

— Есть ворота, — объяснила майтера Мрамор Синель, — которые открываются на детскую площадку с Серебряной улицы. Но мы с тобой пройдем через киновию.

Она поднялась на заднее крыльцо и открыла дверь кухни.

— Внутри моя внучка. Я только приготовила ей перекусить, когда увидела того мужчину. Ты ее знаешь?

— Твою внучку? — Синель покачала головой.

— Возможно, ты тоже хочешь немного отварной говядины? — Майтера Мрамор понизила голос. — Я думаю, что ей пойдет на пользу общение с другими био-девушками. Она была, ну, защищена от жизни, ты бы так сказала, я полагаю. И я должна кое-что сказать патере перед тем, как он уйдет вместе с тем человеком. Я хочу попросить у него одолжение, очень большое.

На Серебряной улице Шелк уже говорил с «тем человеком».

— Я не искал тебя, — сказал он, — глупо с моей стороны, невероятно глупо. Я послал гвардейцев, чтобы они прочесали город в поисках Гиацинт и некоторых других людей, но о тебе полностью забыл.

— Мы можем поговорить в моем поплавке, кальде. — Хоссаан был стройным и смуглым, с настороженным взглядом. — Там нас никто не услышит, и нет ветра.

— Спасибо. — Войдя в поплавок, Шелк разрешил себе опуститься на обтянутое мягкой черной кожей сидение. С приглушенным вздохом поднялся прозрачный купол, и исчезли, хотя бы для них, ледяные порывы ветра, казнившего Вайрон.

— Если бы ваши гвардейцы искали меня, они бы нашли, — улыбнулся Хоссаан, садясь на переднее сидение. — Такие штуки не так-то легко спрятать.

— Да, верно. Я побежал к тебе, как только сообразил, кто ты, потому что хочу спросить тебя о Гиацинт. Ты привез ее к Горностаю в гиераксдень.

Хоссаан кивнул.

— Судя по твоему имени — его сказала мне майтера Мрамор, — ты из Тривигаунта, верно? Доктор Журавль как-то раз сказал, что ты второй по старшинству в его команде. Большинство из шпионов, которых он использовал, вайронезцы, но было бы естественно, если бы в его команде были и уроженцы родного города, которым он мог бы полностью доверять.

— Только я, кальде. Однако вы правы. Если бы нас было больше, мы бы смогли сделать больше.

— Ты знаешь, где Гиацинт?

— Нет. Хотел бы я знать. — Хоссаан глубоко вздохнул. — Знаете, кальде, вы сняли тяжесть с моих плеч. Я все думал, как бы узнать, сколько вы знаете, и как бы не сказать вам то, чего вы не должны знать. А оказалось, что вы знаете все.

Шелк покачал головой:

— Совсем не все. Доктор Журавль и я заключили соглашение. Я рассказал ему все, что знаю или предполагаю о его деятельности, а он, взамен, ответил на мои вопросы. Я догадывался очень мало о чем, и он мало что сказал мне, даже не назвал свое настоящее имя.

— Сигада.[4] — Хоссаан горько улыбнулся. — Оно означает, на нашем языке, что он симпатичный и скромный.

— Он не был ни тем и ни другим. Спасибо. — Шелк кивнул. — Я всегда буду помнить его как доктора Журавля, но я рад узнать, как он называл себя. Я уверен, что ты не называл себя Хоссаан, когда работал у Крови.

— Да, конечно. Бекас.

— Понимаю. Но ты не назвал это имя майтере Мрамор — назвал настоящее. Ты не мог знать, что доктор Журавль рассказал мне о тебе, потому что не говорил с ним между нашим разговором в полдень тарсдня и его смертью утром гиераксдня.

— Я уже сказал, что не знал, сколько вы знаете, кальде.

— Верно. — Шелк безуспешно порылся в кармане сутаны. — Ты знаешь, что у меня больше нет четок? Когда я был бедным авгуром, в моем кармане всегда были четки, но никогда не было денег. Сейчас у меня есть деньги, но нет четок.

— Улучшение. Вы можете их купить.

— Если смогу найти время, когда лавки открыты, войти в одну из них и не быть осажденным толпой. Ты сказал, что собирался рассказать мне не больше, чем должен; очевидно, ты хотел рассказать, что являешься шпионом Тривигаунта.

— Точно. Я собирался сказать это вам, потому что вы и так поймете это по той новости, из-за которой я пришел. К вам приближается подкрепление — генералиссимус Сиюф с тысячами труперов. Я сам только что узнал об этом. — Хоссаан изогнулся на сидении и оказался лицом к лицу с Шелком. — А это означает, что ваша победа гарантирована, кальде. Если вы сумеете продержаться до ее прихода, вы будете не в состоянии потерпеть поражение.

Кто-то робко постучал по куполу, и Хоссаан сказал:

— Это сивилла.

Шелк повернулся и в пяди от себя увидел металлическое лицо майтеры Мрамор.

— Дай ей войти, пожалуйста. Не могу себе представить, что мне сообщат такие новости или признания, что я предпочел бы, чтобы она их не узнала или не услышала, — разве что во время исповеди.

Колпак опустился, и майтера Мрамор вошла в поплавок, ветер трепал ее длинную черную юбку и широкие рукава.

— Я говорила тебе, патера, но ты меня не слышал.

— Да, — сказал Шелк. — Да, я не мог, майтера. — Он кивнул Хоссаану, и тот, как и раньше, закрыл колпак.

— Я не хотела мешать вам, но, увидев тебя в машине, я подумала, что ты собираешься уезжать. И… и…

— Мы уедем, но только с Синель. Я хочу взять ее с собой. Она в киновии?

Майтера Мрамор кивнула:

— Через мгновение я приведу ее, патера. Она ест.

— Но сначала ты хотела мне что-то рассказать. О ней или, — Шелк заколебался, — о твоей внучке, майтера?

— На самом деле я хотела кое-что попросить у тебя, патера. Я понимаю, что ты и этот иностранный джентльмен совещаетесь, и это очень важно. Но я вас прерву ненадолго. Только попрошу и уйду.

— Хоссаан из Тривигаунта, — сказал ей Шелк, — как и твоя подруга, генерал Саба. Они наши союзники, как ты должна знать, и Хоссаан только что рассказал мне, что они послали очень большую армию, чтобы помочь нам.

— О, это замечательно! — улыбнулась майтера Мрамор, вскинув голову и наклонив ее вправо. — Но, боюсь, после таких новостей моя маленькая проблема может показаться тебе совершенно незначительной.

— Я уверен, что не покажется, майтера. Ты не из тех людей, которые беспокоят других незначительными проблемами. — Обратившись к Хоссаану, Шелк добавил: — Я хочу сказать, что майтера была для меня тем же, чем ты был для доктора Журавля, только намного больше. Я пришел в этот мантейон прямо из схолы, и пробыл в нем чуть больше года, когда умер патера Щука. Майтера не давала мне выставлять себя дураком по меньшей мере раз в день. — Он замолчал, вспоминая. — Хотя я бы хотел, чтобы она делала это чаще, потому что, несмотря на все ее усилия, я выставлял себя дураком очень часто.