Она опять увидела настоящие ступеньки и полоску изношенного ковра с исчезнувшим рисунком, который так часто подметала. Дверь майтеры Роза находилась в конце короткого коридора: угловая комната. Майтера Мрамор постучала и обнаружила, что ее костяшки пробили панель; через расколовшееся дерево она увидела, что майтера Роза все еще лежит в кровати, мухи облепили ее рот, открытые глаза и лицо.

Она вошла, разорвала изношенную ночную рубашку майтеры Роза от шеи до подола и открыла грудь майтеры Роза; потом сняла свою одежду, аккуратно повесила ее на стул и открыла собственную грудь. Почти неохотно, она начала заменять свои компоненты на соответствующие мертвой сивиллы, проверяя каждый прежде, чем поставить его на место; некоторые она отвергла. Стоял тарсдень, напомнила она себе, но майтера уже ушла, так что это не может быть воровством.

В любом случае мне эти уже не нужны.

Стекло на северной стене показало рыбацкую лодку под полным парусом; на руке обнаженной женщины, стоявшей рядом с рулевым, сверкнуло кольцо. Майтера Мрамор, сама голая, отвела глаза.

Голова Шелка дергалась, глаза как будто заклеили. Невысокий и толстый, и, тем не менее, гигантский, советник Потто нависал над ним со сжатыми кулаками, ожидая, когда он откроет глаза. Где-то… где-то был мир. Поверни ключ в другую сторону, и танцовщицы начнут танцевать задом наперед, музыка заиграет от конца к началу, вновь появятся исчезнувшие ночи…

Темнота и ровные тяжелые удары, бесконечно успокаивающие. Колени выпрямлены, руки согнуты в молитве. Безмолвное раздумье, свободное от необходимости есть, пить или дышать.

Туннель, темный и теплый, но все равно более холодный. Ужасные мучительные крики, Мамелта рядом с ним, ее рука в его, крошечный игломет Гиацинт тявкает, как терьер.

— Сколько тебе заплатили? — Удары, которые сыпались на него.

Пепел, невидимый, но удушающий.

«То самое место».

— Что рассказал тебе Кровь?

Огненный ливень. Утренние молитвы в мантейоне в Лимне, в тридцати кубитах над головой, но и в тысячах лиг.

«Сзади! Сзади!» Повернуться и стрелять.

Фонарь мертвой женщины, от свечи осталось меньше четверти. Мамелта дует на светящийся уголек, пытаясь его разжечь.

«Я лояльный граж…»

«Советник, я лояльный граж…»

Сплюнуть кровь.

«Те, кто нанесут вред авгуру…»

● Сколько…

Правый глаз Шелка открылся, увидел серую, как пепел, стену и закрылся опять.

Он попытался сосчитать свои выстрелы… и обнаружил, что опять находится в ресторане. «Мой содержит больше игл, патера… Все здесь хорошее и толстое… В старину это было Аламбрерой». Дверь открылась, и вошел советник Потто с их ужином на подносе, а за ним сержант Песок с ящиком и ужасными прутьями.

Вспять! Вспять! Колени на пепле, руки роются в нем. Бог, который получил пять игл и все еще стоит на краю светового пятна от фонаря, рычит, кровь и слюна текут из его рта. Грохот выстрела из карабина разносится по туннелю, очень близко.

…ты передал ему?

Металлические прутья сдавили пах. Рука Песка повернула ручку, его бесстрастное лицо исчезло, смытое невыносимой болью.

— Он купил твой мантейон.

«Да. Я…»

— Бесконечно? Он разрешил тебе оставаться бесконечно?

«Да».

— Бесконечно.

«Да. Я не знал…»

(Вспять, о, вспять, но ток слишком силен.)

Левый глаз Шелка открылся. Сталь, выкрашенная в серое, под цвет пепла. Он протер глаза и сел, голова болела, тошнило. Он находился в средних размеров комнате — серые стены, без окон. Шелк вздрогнул. Он сидел на низкой, жесткой и очень узкой койке.

— А, ты проснулся, — сказал голос, чем-то знакомый. — Мне надо с кем-то поговорить.

Он выдохнул и прищурился. Доктор Журавль, одна рука поднята, глаза сверкают.

— Сколько пальцев?

— Ты? Ты мне снишься…

— Тебя схватили, Шелк. Как и меня. Сколько пальцев ты видишь?

— Три.

— Хорошо. Какой сегодня день?

Шелк задумался; чтобы вспомнить, надо было напрячься.

— Тарсдень? — наконец сказал он. — Похороны Элодеи были в сцилладень; на озеро мы приехали в молпадень, и я спустился вниз…

— Да?

— В эти туннели. Я пробыл здесь очень долго. Сейчас может быть даже гиераксдень.

— Достаточно хорошо, но мы не в туннелях.

— Аламбрера?

Журавль покачал головой:

— Я расскажу тебе, но потребуются кое-какие объяснения, и я должен предупредить тебя, что они, скорее всего, заперли нас вместе, надеясь, что мы скажем что-нибудь полезное для них. Быть может, ты не захочешь помогать им.

Шелк кивнул и обнаружил, что этого не стоило делать:

— Я бы хотел немного воды.

— Она вокруг нас. Но ты должен подождать, пока они не дадут тебе, если когда-нибудь дадут.

— Советник Потто ударил меня кулаком. — Шелк осторожно пощупал шишку на голове. — Это последнее, что я помню. Когда ты говоришь они, ты имеешь в виду Аюнтамьенто?

— Верно. — Журавль сел на койку рядом с ним. — Надеюсь, ты не возражаешь. Пока ты был без сознания, я сидел на полу, очень холодно и жестко. Почему ты поехал на озеро? Сможешь рассказать?

— Не помню.

Журавль одобрительно кивнул:

— Вероятно лучшая линия защиты.

— Никакая не линия. У меня… у меня были очень странные сны. — Шелк оттолкнул в сторону ужасные воспоминания о Потто и Песке. — Об обнаженной женщине, которой тоже снились странные сны.

— Тише, тише!

— Я уже говорил, что мне все равно. И я победил беса. Ты не веришь мне, а, доктор?

— Да, не верю, — весело ответил Журавль.

— Но я верю. Я призвал к богам, к каждому по очереди. Но она испугалась только Гиеракса.

— Женщина-бес. Она выглядела вот так? — Журавль оскалил зубы.

— Да, немного похоже. — Шелк замолчал, потирая голову. — И это был не сон — он не тает. Ты знаешь ее. Должен.

Журавль поднял бровь:

— Я знаю бесовку, которую ты прогнал? Признаюсь, у меня очень широкий круг знакомств, однако…

— Это Мукор, дочь Крови. Она может вселяться в людей, и она овладела женщиной, с которой я был.

Журавль, внезапно став серьезным, тихонько присвистнул.

— Так это ты сделал ей операцию?

Журавль покачал головой:

— Тебе рассказал Кровь?

— Он мне сказал, что в доме жил нейрохирург, еще до тебя. Когда я узнал, что может делать Мукор, я понял, или, по меньшей мере, думал, что понял. Ты мне можешь что-нибудь рассказать об этом?

Журавль погладил бороду, потом пожал плечами.

— Хуже не будет, по-моему. Аюнтамьенто и так знает все важное, а мы, таким образом, убьем время. Если я тебе отвечу, ты ответишь на мои вопросы? Честные, полные ответы, если, конечно, ты не хочешь что-нибудь скрыть от них?

— Я вообще не понимаю, что хочет узнать от меня Аюнтамьенто, — заявил Шелк, — и я уже ответил на все вопросы, которые советник Потто задал мне. Я расскажу тебе все, что касается меня, и все, что я знаю о других людях, если узнал это не под печатью.

Журавль усмехнулся:

— В таком случае я начну с главного. На кого ты работаешь?

— Я уже сказал, что отвечу тебе после того, как ты ответишь на мой вопрос о Мукор. Это наше соглашение, и я хотел бы помочь ей, если смогу.

Бровь опять взлетела вверх:

— Включая мой первый?

— Да, — сказал Шелк. — Включая этот. И этот — раньше всех. Мукор действительно дочь Крови? Так она сказала мне.

— С точки зрения закона. Приемная дочь. Обычно холостому мужчине не разрешают удочерять, но Кровь работает на Аюнтамьенто. Ты об этом знаешь?

Шелк вовремя вспомнил, что не надо качать головой.

— Нет, не знал. И сейчас не верю. Он — преступник.

— Как ты понимаешь, они платят ему не слишком много карт. Но разрешают действовать без помех, пока в его заведениях не происходят серьезные беспорядки, и благоволят ему. Как будто он — один из них. Так что слова судье от одного из советников оказалось вполне достаточно. Кровь удочерил ее и имеет право управлять ее жизнью вплоть до совершеннолетия.