У Сталина заблестели глаза, он чему-то усмехнулся.

— Разве только у Рокоссовского и Конева дело спорится? — спросил он. — На днях войска 2-го Украинского фронта маршала Малиновского при содействии войск 3-го Украинского фронта маршала Толбухина освободили Будапешт, столицу Венгрии. Знаешь, сколько взято в плен немцев во главе с командующим Будапештской группировкой войск генерал-полковником Вильденбруком? Сто тысяч солдат и офицеров!

— Хороший улов, тут уж возражать не стану. — Молотов вынул из папки документ и вручил его Сталину. — Я принёс тебе, Иосиф, личное послание президента СТПА Рузвельта. Он дал его мне во время проводов в Крыму и просил передать дядюшке Джо, то есть тебе.

Сталин молча взял из рук Молотова бумагу и про себя прочёл её.

«Перед тем как покинуть территорию России, — писал Рузвельт, — хочу выразить Вам свою искреннюю благодарность за Ваше гостеприимство и любезности, оказанные нам всем во время Крымской конференции. Как всегда, я испытал большое удовольствие от совместной работы с Вами снова, и результаты наших переговоров позволяют мне твёрдо надеяться на будущее сотрудничество между Союзом Советских Социалистических Республик, Соединёнными Штатами Америки и Соединённым Королевством в мирное время так же, как и во время войны. Я никогда не был более убеждён, чем сейчас, в необходимости этого сотрудничества и в его величайшей важности для будущего счастья и благополучия человечества. 14 февраля 1945 г.».

— Ишь, господа хорошие, как они нам льстят, — съёрничал Сталин. — А открытие второго фронта так долго тянули. — Он свернул листок и положил его на стол. — А Черчилль что-нибудь прислал?

— На твоё имя, Иосиф, от господина Черчилля благодарности не поступили. А ведь мы удовлетворили его отчаянную просьбу!

— Этот бульдог политической сцены на благодарности скуп, — усмехнулся Сталин.

(6 января 1945 года Черчилль писал Сталину:

«На Западе идут очень тяжёлые бои, и в любое время от Верховного командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы... Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января... Я считаю дело срочным».

На другой день, 7 января 1945 года, Сталин ответил Черчиллю:

«Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половины января». Через пять суток после ответного письма Сталина, на рассвете 12 января, наши фронты начали Висло-Одерскую операцию. — А. 3.).

Сталин взял с края стола свою трубку, набил её табаком и закурил.

— Маршал Жуков мне звонил, — вновь заговорил он, выпуская изо рта колечки бурого дыма. — Фашисты яростно сопротивляются. Пора бы, говорит, Гитлеру понять, что его карта бита, что гитлеровцам приходит конец, а он всё ещё призывает своих солдат и офицеров «уничтожать красных без страха». Жуков человек неглупый, а не берёт в расчёт, что, хотя враг и обречён, он бросает в бой последние силы, отчаянно сопротивляется, чтобы избежать сурового возмездия. Поэтому чем ближе наша победа, тем сильнее должны быть наши удары по врагу.

В кабинет вошёл Поскрёбышев.

— Товарищ Сталин, к вам прибыл секретарь ЦК партии и начальник ГлавПу генерал Щербаков.

— Пусть войдёт!

Щербаков, прикрыв за собой дверь кабинета, взглянул в сторону большого стола, за которым сидели Сталин и Молотов. Он поздоровался, хотел было подойти к вождю, но тот уже встал и шагнул ему навстречу.

— Вы принесли приветствие ЦК партии и Совета народных комиссаров СССР маршалу Тимошенко? — спросил Сталин. — Сколько лет Семёну Константиновичу, пятьдесят?

Щербаков заметно смутился, но отдал вождю документ, пояснив, что принёс его на подпись, но если будут какие-то замечания, он готов внести поправки. Сталин прочёл приветствие, заметив, что всё сделано так, как он говорил, и тут же поставил свою подпись.

— Где находится сейчас маршал Тимошенко? Он был у Толбухина на 3-м Украинском фронте. Словом, дайте мне связь с ним!

— Слушаюсь, Иосиф Виссарионович!

Поскрёбышев вышел, а минут через пять зазвонил телефон ВЧ, и Сталин услышал в трубке басовитый голос маршала.

— Семён Константинович, что-то вы засиделись у товарища Толбухина, и теперь я вынужден вам звонить, чтобы поздравить вас с пятидесятилетием, — сказал вождь. — Вы получите приветствие ЦК партии, а я желаю вам всяческого благополучия!

— Благодарю вас, товарищ Сталин, — ответил взволнованный маршал. — Я тронут вашим вниманием, Иосиф Виссарионович! Можете быть уверены, что все мои силы и знания направлены к одному — скорейшему разгрому немецко-фашистских захватчиков!

— Если вам не верить, то кому тогда доверять?! — воскликнул Сталин. — Вы проявили себя, ещё когда были начдивом в 1-й Конной армии Семёна Будённого. Я ведь помню, когда в девятнадцатом году приезжал в армию. Мы тогда приняли в партию Будённого, и я давал ему рекомендацию... Да, Семён Константинович, в ту пору мы с вами были гораздо моложе. — Вождь помолчал с минуту и продолжал: — Когда приедете в Москву, зайдите ко мне. Надо же вам пожать руку по случаю дня вашего рождения, не то ещё обидитесь. Нет?.. Вы правы, на меня грешно обижаться. Кстати, тут у меня в кабинете Вячеслав Молотов, он тоже поздравляет вас с днём рождения!.. До свидания!

Молотов ушёл, а Сталин курил трубку и задумчиво смотрел в окно. Неожиданно ему на память пришли слова генерала армии Черняховского, с которым он вчера рано утром разговаривал по ВЧ: «Мои войска окружили Кёнигсберг, и с каждым днём кольцо сжимается. Враг будет разбит, товарищ Сталин, в этом я не сомневаюсь!»

Сталин подошёл к столу и, сняв трубку с кремлёвского аппарата, набрал номер Генштаба. Ему ответил генерал армии Антонов.

— Я недавно разговаривал с товарищем Черняховским, — сказал Верховный. — Он обещал как можно скорее сокрушить фашистскую цитадель Кёнигсберг. Как вам это нравится?

— У Ивана Даниловича слова не расходятся с делом, товарищ Сталин, — ответил Антонов. — Боевые действия у него идут неплохо. Хочу заметить, что Черняховский самый молодой командующий фронтом.

— А сколько ему? Я что-то запамятовал.

— Тридцать восемь, — весело откликнулся Антонов. — За всю войну Черняховский не проиграл ни одного сражения!

— Молод, но умён и чертовски талантлив, — сказал Верховный и добавил: — Как только Черняховский возьмёт Кёнигсберг, дадим ему маршала...

Но случилось то, чего никто не ожидал. 17 февраля 1945 года войска 3-го Белорусского фронта, атаковав гитлеровцев, захватили города Вормдитт и Мельзак, о чём генерал армии Черняховский тут же донёс в Генеральный штаб. «Теперь ещё один мощный удар, и падёт Кёнигсберг», — довольно подумал Иван Данилович, сидя за ужином в штабе фронта. По центральному радио передавали приказ Верховного главнокомандующего генералу армии Черняховскому и генерал-полковнику Покровскому. Оба генерала прислушались.

— Сегодня, 17 февраля, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 3-го Белорусского фронта, овладевшим городами Вормдитт и Мельзак, 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий...

— А что, звучит неплохо, — произнёс Черняховский, ощущая в душе необыкновенный прилив сил и бодрости.

Он стал одеваться.

— Поеду в 5-ю армию генерала Крылова, — сказал он генералу Покровскому. — Меня не жди, я буду там долго работать.

Утром 18 февраля, едва солнце позолотило кроны деревьев, Иван Данилович позавтракал и поехал в армию генерала Горбатова. Подъезжали к Мельзаку, и в это время фашисты обстреляли «Виллис», в котором находился командующий фронтом. Неподалёку разорвался снаряд, осколок пробил заднюю стенку машины и смертельно ранил Черняховского. Адъютант, ехавший с ним, стал делать ему перевязку. Иван Данилович тихо произнёс: