Джемма качает головой, словно бы разговор со мной – неудобство, которого она не может избежать, внезапно появившаяся машина на дороге, когда ты уже застрял в пробке. Забрав ноутбук, она проходит мимо меня наверх. Знаю, что теперь она будет сидеть в кабинете, пока я не позову ее на чай, и мне нужен весь мой самоконтроль, чтобы не принести ей кофе и случайно не вылить его на клавиатуру.

Когда я заглядываю в комнату отдыха, Элфи уже не плачет. Он стоит на коленях перед телевизором, чуть ли не касаясь лицом экрана, и смотрит свою любимую серию «Человека-паука». Он так хорошо ее знает, что проговаривает все слова и смеется до того, как происходит что-то смешное. На мгновение мне хочется поднять его и прижать к себе, как я делал, когда он был младенцем, но потом я оглядываюсь и вижу, что вся комната погрузилась в хаос. Кусочки пазла разбросаны по полу, под диваном и телевизором. Диванные подушки валяются у дальней стены, а газировка вылилась в камин. Джемма выйдет из себя, если увидит, во что Элфи превратил ее идеально обставленную гостиную.

– Что ты наделал, Элфи?

Элфи смотрит на меня и закрывает уши.

– Мы не друзья, папочка.

– Хорошо. Я не хочу быть твоим другом. А теперь тебе нужно прибраться здесь, или истории на ночь не будет.

Если считать это угрозой, то звучит слабовато, но усталость не помогает моей изобретательности. По его лицу текут сопли, а глаза опухли от предыдущих слез. Мне бы посочувствовать сыну, но сейчас я хочу попросту сбежать и спрятаться.

– И никакого телевизора неделю, – так лучше, это может повлиять на него.

Я забираю пульт и выключаю «Человека-паука» и, словно это я здесь ребенок, сердито иду в спальню и захлопываю дверь, игнорируя протесты Элфи.

Когда мы поняли, что наша дверь застревает и открывается, только если ее сильно толкнуть, Джемма внесла ремонт в список вещей, которые я должен сделать. Но теперь я рад, что обычно этот список остается невыполненным, потому что наша спальня стала моим убежищем. Раньше я находил умиротворение в океане, разрезая волны на моей доске для серфинга. Или скатываясь по горе, окруженный белым порошком снега под ярко-синим небом. Я все еще слышу Элфи с другой стороны двери. Он пинается и выкрикивает мое имя, но дверь приглушает его возгласы, и мне спокойно от мысли, что что бы он ни сделал, войти он не сможет.

Знаю, что скоро мне придется выйти. Я извинюсь перед Элфи и помогу ему прибраться в комнате для отдыха. А потом соберу с ним пазл, пытаясь не трогать детали с монстром. Приготовлю красный чай, потому что его любит Джемма. Спрошу, как дела у нее с презентацией, и поддержу ее, когда она ответит мне. Да. Только не сейчас. Я еще не готов.

Я на финишной прямой. Элфи помылся, надел пижаму, и я прочитал ему историю. Я чувствую нечто такое, что правильнее всего описать как ликование.

– Можешь включить мою лавовую лампу, папочка?

Я включаю ее.

– И ночник-камешек.

– Помню, малыш.

– Не забудь выключить их, когда я засну.

Элфи не замолкает и замечает каждое нарушение правил. Я выматываюсь, просто находясь рядом с ним. Каково же жить в его голове двадцать четыре часа в день: об этом ужасно даже подумать.

– Не забуду.

– И не передвигай мои фигурки лего с подоконника.

– Я не настолько безумен, Элфи.

Как только эти слова вырываются у меня, я жалею о них, потому что они могут вызвать новый поток вопросов. Элфи плохо понимает такие обороты речи.

– Что?

– Не волнуйся.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что не безумен?

– Не волнуйся, малыш. Я просто шутил. Обещаю, я не стану трогать твое лего.

– Возможно, мне стоит передвинуть их. Наверное, уберу их в коробку.

Элфи начинает вставать.

– Все хорошо, – я сажусь рядом с ним. – Никто к ним не прикоснется.

– Но…

– Элфи, ты устал. Оставь их в покое, – я кладу руку на его живот.

Минуту Элфи тихо лежит, но его взгляд мечется. Я понимаю, что вопросы еще не закончились. Я еще не на финишной прямой.

– Папочка, «чертов» же плохое слово, да?

– Да, прости, я рассердился.

– Так сказала мне учительница.

Меня накрывает волна паники.

– Что именно она тебе сказала?

Щеки Элфи вспыхивают.

– Я сказал это другому мальчику.

– Что? – я не хочу кричать, но, несмотря на мой предыдущий взрыв, мы не такая семья.

– Я думал, что это нужно сказать, когда хочешь, чтобы кто-то что-то сделал. Показать, что ты говоришь серьезно. Я сказал ему, что нужно прибраться и отнести мячики обратно в кладовку. Он не послушал меня, хотя я сказал ему тысячу раз. Поэтому я произнес: «Убери чертовы мячики», – а он убежал, крича: «Я расскажу учителю».

Я хочу завернуть моего сыночка в кокон и не выпускать.

– Так что тебе сказала учительница?

– Она спросила: «Ты назвал слово на “ч„?» Я сказал: «Что такое слово на “ч„? Чертовы мячики?» Она рассердилась и сказала мне перестать быть таким нахальным и что нельзя использовать такие слова.

– Ох, Элфи, – я пробегаю рукой по волосам сына. Могу представить его, с серьезными карими глазами, переступающего с ноги на ногу, совершенно не понимающего, что он делает не так. – Почему они не поговорили со мной об этом?

– В этот день меня забирала мама, поэтому они поговорили с ней.

Я медленно киваю, пытаясь не показать Элфи бушующий вулкан раздражения внутри меня.

– Ну, просто не употребляй это слово, ладно? А папочка постарается тоже его не использовать.

– Я не хулиганил.

– Знаю, – я целую его в лоб. – А теперь поспи.

– Я просто положу свой лего в коробку.

Я знаю, что буду дольше спорить с ним, так что легче позволить ему это сделать.

– Хорошо, только быстро.

– Ладно, папочка. Когда досчитаешь до десяти, я уже буду в постели.

– Спокойной ночи, малыш. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Я принимаю привычную позу, усаживаясь на край кровати с ноутбуком на колене. В моей голове продолжает звучать голос медицинского работника. Они учатся успокаиваться. Позвольте им выплакаться. Вот только Элфи никак не может выплакаться. Это не произошло ни в четыре месяца, когда он просыпался каждые полтора часа и Джемма стала выглядеть так, словно ей место в «Пролетая над гнездом кукушки»; ни в год, когда пришло время ему спать в одиночку; ни в три, когда он стал спать в кровати для больших мальчиков. Если давать ему выплакаться, он будет голосить, пока мы не выйдем на пенсию. Так что в конце концов мы сдались, и один из нас, обычно я, сидит с ним каждую ночь, пока он не заснет. Неприязнь постепенно въедается в мои кости.

– Папочка…

– Засыпай.

– Но, папочка, это важно.

– Нет. Спи.

– Утром мне можно перед школой посмотреть «Человека-паука»?

– Только если сейчас заснешь.

– Мне хочется пить.

Пломбировать канал корня зуба и то приятнее, чем это. Я встаю и передаю ему стакан.

– А теперь спи.

– Не знаю как.

– Просто закрой глаза. Подумай о чем-то хорошем.

– Но это будет мешать мне заснуть.

– Тогда ни о чем не думай.

– Глаза не хотят закрываться.

Я протягиваю руку и нежно прикрываю его веки.

– Ну вот, теперь если скажешь хоть слово, я уйду.

– Но папочка…

Я встаю и выхожу из комнаты.

– Ладно, я постараюсь заснуть.

Как бы мы ни пытались утомить Элфи за день, укладывать его спать – всегда сущий кошмар. Мы перепробовали все. Когда он был маленьким, мы проходили через то, что теперь я называю периодом «белого шума» наших жизней, и жили под саундтрек расстроенного радиоприемника. После этого мы пробовали диски для медитации, но Элфи так погружался в «расслабляющие» приключения, что просыпался даже чаще. Аудиокниги не работали по той же причине. Китовые песни вызывали набор вопросов: что поют киты? где они научились петь, ведь CD-плееры не работают под водой? Мы даже купили книгу, у которой на Амазоне были сотни пятизвездочных отзывов, утверждающих, что это чудесное лекарство для детей, страдающих от бессонницы. Но я читал ее ночь за ночью (она была длинной и скучной) и каждый раз, когда я бросал полный надежды взгляд на Элфи, чтобы посмотреть, сработает ли она, каждый раз, когда мы добирались до последней страницы, сын смотрел на меня ясными глазами, полными энергии.