Разумеется, нам нечего пугаться «машинерии», но не для нас и другая крайность — ее переоценка. «Человек — мера всех вещей», — гласит древняя мудрость. Разве она не созвучна нашему мировосприятию? Разумеется, в социологическом, марксистском понимании.
«Марксизм отличается от техницизма (который, кстати говоря, нередко рядится в марксистские одежды) отнюдь не тем, что придает достижениям науки и техники меньшее значение, — пишет Г. Волков в книге „Социология науки“. — Высоко ценя достижения науки и техники, классики марксизма вместе с тем никогда не абсолютизировали их, не придавали им самодовлеющей роли, не противопоставляли их живой человеческой деятельности».
И далее: «Техника и наука не существуют вне человеческой деятельности. Вместе с ней они составляют производительные силы общества. Именно развитие производительных сил во всей совокупности своих факторов служит пружиной общественного прогресса».
Здесь мы подошли к своего рода поворотному пункту. О чем идет речь?
Так уж повелось: когда говорят о науке и технике, то видят перед собой результаты — открытия, изобретения. Разумеется, не только идеи, но и их воплощения на том или ином историческом этапе. А человек? Он, их творец и потребитель, остается нередко в тени. Между тем именно он, человек, центральная фигура всей марксистской социологии, как и его труд, должен находиться в фокусе внимания при попытке понять сущность прогресса. Научно-технического в его тесной связи с социально-экономическим, особенно на нынешней, революционной его стадии.
Мы убедились, что проблема эта не из простых, недаром она вызывает столь разноречивые суждения у нас и за рубежом. Ее решение затруднялось, вероятно, известной инерцией мысли.
Полвека назад среди советских политэкономов развернулась дискуссия, наибольшую остроту она приобрела в 1928–1929 годах. По свидетельству члена-корреспондента АН СССР А. Пашкова, одного из крупнейших наших экономистов, некоторые ее участники неправильно трактовали материальный характер общественного производства, ставя знак равенства между понятиями «материальный» и «вещественный», «натуральный». «Производительные силы общества отождествлялись со средствами производства, техникой, — читаем в работе А. Пашкова „В. И. Ленин и развитие экономической науки СССР“. — Игнорировалось утверждение классиков научного коммунизма, что главной производительной силой общества являются сами работники, трудящиеся…»
Откроем уже упоминавшуюся книгу профессора Академии общественных наук при ЦК КПСС доктора философских наук Г. Волкова. «Наше обществоведение, к сожалению, мало внимания уделяло изучению производительных сил, — пишет ученый. — Долгие годы имела место абсолютизация производственных отношений (отношений собственности), переоценка их значения: предполагалось, что социалистический способ производства уже сам по себе обеспечит нам преимущество в экономическом соревновании с капиталистическим миром».
Профессор Г. Волков подчеркивал необходимость разработать марксистскую теорию производительных сил, которые оказались «ничейной областью». И в частности, социологии науки. Надо сказать, одной из серьезных попыток осветить эту тему стала его яркая книга «Социология науки», вышедшая несколько лет назад и доныне не утратившая своего значения.
«Перпетум-мобиле» прогресса
Что считать первым небоскребом? Ответ едва ли кого затруднит: наверняка Фаросский маяк. Воздвигнутый в 230 году до нашей эры на скалистом мысе острова Фарос близ Александрии, маяк вздымался ввысь на 170 метров! Общеизвестно и то, что осколок его легендарного имени сохранился в слове «фара». А вот кто построил это высотное сооружение?
Такой вопрос, пожалуй, многих поставит в тупик. Что же, ничего особенного, все мы, знакомясь с «чудесами света», посещая храмы науки или дворцы техники, интересуемся больше дворцами, нежели творцами, разве не так? Да и те, кто знакомит нас с последними достижениями науки и техники, организуя всевозможные выставки, вводят больше в мир идей, чем людей.
А и вправду, так ли уж важно удовлетворять чье-то любопытство к персоне автора? Ведь еще Пифагор говорил: «Статую красит вид, а человека — деяние его».
Г. Уэллс: «История человечества в основном история идей».
Но вот что говорил К. Маркс: «Вся история есть не что иное, как образование человека человеческим трудом». Энгельс: «Личность характеризуется не только тем, что она делает, но и тем, как она это делает».
Вполне естествен наш интерес к открытиям и изобретениям. Но все это готовые результаты! Между тем нас интересуют производительные силы, движущие пружины прогресса. А стало быть, и деяния людей — не только окончательные итоги выполненной работы, но прежде всего сама трудовая деятельность от замысла до его осуществления.
Попробуем под этим новым углом зрения взглянуть на технику (именно она, вернее, степень ее развития служит самым точным мерилом уровня производительных сил). Что же она собой представляет?
Маркс характеризует технику — «машины, паровозы, железные дороги, электрические телеграфы…» — как природный материал, превращенный в орган власти человеческой воли над природой или в органы исполнения этой воли в природе, как «созданные человеческой рукой органы человеческого мозга», овеществленную силу знания. Это определение ставит технику в теснейшую связь с человеком, с его деятельностью, как, впрочем, и с природой. Оно же помогает понять взаимоотношения между техникой (опредмеченная сила знания) и наукой (потенциальная техника). Потенциальной техникой можно назвать и отработанный до автоматизма производственный навык, трудовой опыт, способ действий, метод. Кстати, греческое «технэ» означает «умение», «мастерство», «виртуозность».
«Технэ»… слово умершего языка, на котором Геродот рассказывал, как изготовлялись те 2 миллиона 300 тысяч двухтонных блоков, что слагают пирамиду Хеопса.
…Каменоломни на правом берегу Нила, неподалеку от Мемфиса, древней столицы Египта. В скале выдалбливают ровные бороздки с углублениями. В них вбивают сухие деревянные клинья, которые затем поливают водой. Разбухая, они превращают борозды в трещины. Но долго еще сопротивляются массивные глыбы, прежде чем их удается отколоть окончательно. Со дна карьера их поднимают вручную с помощью папирусных канатов, затем тут же начинают отесывать и наконец грузят на ладью, перевозят на другой берег реки и волокут на деревянных салазках к месту стройки. И так долгие 30 лет…
«Технэ»… Тот же корень слышится в хорошо знакомом слове, одинаково звучащем почти на всех языках. Минули эпохи, а понятие живет. Но как изменился его смысл!
Взрывчатка и машины — бульдозеры, экскаваторы, самосвалы, автокраны, самоопрокидывающиеся баржи — вот что позволило за несколько лет выполнить огромный объем земляных работ на Асуане, равнозначный строительству 17 Хеопсовых пирамид. (Только в сооружении первой очереди нильского гидрокомплекса участвовало свыше 3 тысяч советских машин и около 2 тысяч советских специалистов.)
Человек, полагающийся только на силу своих мышц, на фоне окруживших его могучих помощников — машин выглядит довольно-таки тщедушным созданием: его мощность равна в среднем 40 ваттам. Непрерывно занимаясь физическим трудом по 8 часов в сутки ежедневно (кроме субботы и воскресенья), он за год выполнит работу, которая эквивалентна примерно 80 киловатт-часам. Это в десятки раз меньше, чем он потребляет одной лишь электроэнергии. А ведь он расходует энергию и других видов!
Теперь возьмите для сравнения нашу энергетику со всеми ее слагаемыми — от крупных электростанций до небольших движков. Ее потенциал — приблизительно 2 миллиарда киловатт в начале девятой пятилетки — был равнозначен суммарной мускульной мощи 50 миллиардов человек (кстати, все население СССР составляло в 1975 году немногим более 250 миллионов человек). Энергия двигает машины, зажигает свет, согревает нас, кормит, одевает, создает комфорт, умножает власть человека над природой. Неспроста энергетическая мощь государства стала мерилом его национальных богатств.
