И в зависимости от типа этой взаимосвязи Г. Волков предлагает разделись историю технического прогресса на три стадии: инструментализация производства, затем механизация и, наконец, автоматизация.
Первая, самая долгая, охватывает каменный век, бронзовый и железный, то есть в общей сложности многие сотни тысяч лет.
Когда же она заканчивается?
С появлением и распространением машинного производства. Это преобразование длится многие десятилетия. Но по сравнению с многотысячелетним этапом инструментализации оно, безусловно, выглядит резким скачком. Ибо именно тогда наблюдается качественное изменение в системе «человек — техника» — поистине небывалое перемещение трудовых функций от первого ко второй. Преображаются не только средства труда, но и взаимоотношения людей с ними. Инструментами, которые раньше были мертвы без человека, теперь манипулируют машины.
Так начинается грандиозный переворот в сфере производительных сил — тот, что получил название индустриальной революции XVIII–XIX столетий.
Что же в таком случае представляет собой автоматизация? В отличие от механизации она впервые передает технике не только физический труд, но и умственный. Человек впервые перестает быть неотъемлемой частью «совокупного рабочего механизма». Передавая функции нервно-мозгового придатка машины кибернетическим устройствам, он постепенно выводит себя из системы «человек — техника», делает ее полностью технической, а сам как бы ставит себя над ней. «Вместо того, чтобы быть главным агентом процесса производства, рабочий становится рядом с ним…» и относится к нему как «его контролер и регулировщик» (К. Маркс).
И неспроста автоматизацию называют знамением XX века, преддверием новой цивилизации.
Погодите-ка, а как же часы с кукушкой, фейерверк времен Анны Иоанновны? Замечательные «кибернетические» устройства еще более седой старины, появившиеся задолго до этапа автоматизации и даже механизации?
Еще Герон Александрийский (I век н. э.) создал целый ряд «самодействующих» устройств. Одно из них открывало дверь храма, как только разгорался жертвенный огонь. Другое отпускало порцию «святой воды», когда в щель ящика-кассы опускали монету достоинством не менее 5 драхм.
Так, может, правы те социологи, которые утверждают, будто автоматизация не новое слово техники, а лишь новое обозначение старого, как мир явления, возникшего с первой охотничьей ловушкой?
Нет. Часы, самострельные охотничьи арбалеты и прочие самодействующие устройства прошлого никогда не определяли собой техническую базу общества.
А станки-автоматы XIX века? Токарные, печатные, сварочные, многие другие, они уже тогда получили довольно широкое распространение. Их немало и сегодня. Запомнив определенную последовательность операций, порой весьма сложную, они повторяют ее в точности каждый раз после запуска. Но их не считают автоматами в полной мере. Их настраивает человек. Ошибись наладчик при установке резца или иного инструмента, случись поломка, на которую им не предписано реагировать, они как ни в чем не бывало будут гнать брак, пока не вмешается человек. Подобные устройства интеллектуально примитивны, думающими их не назовешь.
Иное дело — автоматы XX века. Сейчас все большее распространение получают самонастраивающиеся системы. Они способны запоминать и обобщать опыт своей работы, а затем целесообразно использовать его в соответствии с изменяющимися условиями. Это позволяет им брать на себя весьма сложные функции, считавшиеся раньше прерогативой человека, — скажем, управленческие.
Именно такой автомат сулит работнику подлинную эмансипацию, избавляя его от тяжелого труда, теперь уже не только физического, но и умственного, освобождая человека для творческих исканий.
Конечно, электронному мозгу еще далеко до человеческого, но он, искусственно созданный, в отличие от своего естественного прообраза быстро совершенствуется. Впрочем, даже на нынешнем своем уровне «думающая» машина несет с собой настоящий переворот во всех областях человеческой деятельности. И прежде всего в сфере производства и управления.
Да, сущность современной научно-технической революции именно в том и состоит, что человек препоручает технике свои непосредственные производственные функции. В том числе, что особенно важно, контрольно-управляющие.
Применение управляющих машин — вот тот уровень автоматизации, который позволяет считать, что та или иная отрасль промышленности, транспорта, сельского хозяйства, какая-либо иная сфера человеческой деятельности глубоко захвачена научно-технической революцией. К такому выводу приходят авторы коллективного труда «Современная научно-техническая революция».
У порога новой цивилизации?
«Будущее принадлежит машине, она заменит людей во всех отраслях производства, даже при сооружении машин. Она будет сама себя размножать, предоставляя людям роль надсмотрщика — роль очень ограниченную, так как электричество займет в ней место нервной системы». Эти вещие слова произнесены еще в 1888 году французским философом-марксистом П. Лафаргом.
Итак, будущее принадлежит машине? В самом деле, автоматизация — разве это не начало новой эры в истории цивилизации? Похоже, что да. Но…
«Это открытие знаменует собой начало новой эры в истории цивилизации. Возможно, оно произведет еще больший переворот в жизни человеческого общества, чем изобретение колеса, использование металлов или создание паровой машины. Никогда еще общество не знало силы, таящей в себе столь великую опасность и в то же время столь многообещающей как для будущего человечества, так и для мира во всем мире».
Догадываетесь, по какому поводу произнесены эти слова? Пожалуй, не охарактеризуешь более лапидарно значение столь революционного нововведения, как нынешняя автоматика, не правда ли? Нет, комплименты адресованы не ей. Тогда, быть может, ядерной технике? Тоже нет. Ракетной? Нет!
Приведенная цитата взята из доклада, составленного 100 лет назад — в 1875 году! — комитетом по самодвижущимся экипажам. Она относится к… двигателям внутреннего сгорания.
Не прошло, однако, и 75 лет (небольшой срок в масштабах истории), как весь мир заговорил о новой эре в истории цивилизации, об эпохе ядерной энергетики. О какой новой эре заговорят еще через 75 лет? Через 175?
И здесь мы снова возвращаемся к вопросу: почему, собственно, выделяют автоматизацию, аттестуя ее как знамение новой эпохи, дорогу к новой цивилизации? А почему бы не поставить с ней на одну доску другие революционные новшества? Скажем, ядерную энергию, покоренную человеком середины XX века. Разве она не столь же радикально изменяет производство, самые разные стороны нашей жизни? Неспроста, видать, А. Эйнштейн называл эту «новую силу» «самой революционной за все время с тех пор, как доисторический человек открыл огонь».
Ну а если положить «небывалое, необычайное» не под увеличительное стекло изумления и восхищения, а под объектив беспристрастного анализа, который не дает радужных искажений?
В «Капитале» неоднократно подчеркивается, что формы двигательной энергии не имеют значения для машин, приводимых ею в действие, «не революционизируют способа производства».
Та революционность, которую имел в виду создатель теории относительности, действительно, как говорится, «имеет место», но ведь все в мире относительно!
Если же нас интересует не просто очередная революция в той или иной области техники, а настоящий переворот во всей системе производства, то нам не миновать Марксова критерия: главное — качественные изменения в самих орудиях (средствах) труда, принципиально важные сдвиги в системе «человек — техника». Да, именно человек-созидатель, самый ценный капитал общества, творец, производящий материальные и духовные богатства во имя человека и на благо человека, — вот начало всех начал, мера всех вещей, и он достоин быть точкой отсчета любой шкалы, центром любой системы координат, если мы хотим получить представление о подлинных ценностях научно-технического прогресса. При таком подходе, ставящем во главу угла работника и труд, выявляется то, что может ускользнуть от самого, казалось бы, проницательного взора. При ином… При ином можно потерять ориентиры в сложной навигационной обстановке бурного научно-технического прогресса, который сопровождается инфляцией «новых эр», что чревато девальвацией его подлинных ценностей.
