– Я знаю твой ресторан, Павел, и я не буду против, чтобы Настя перешла туда работать, но принимать окончательное решение будет она сама. Я на неё давить не буду. Всё в твоих руках – ты хозяин, ты и предлагай ей перевод.

Варягин улыбнулся и тихо сказал:

– Попробуйте утку в пикантном соусе. Или гуляш. Ларин, я попрошу, чтобы для тебя сделали порцию без чеснока.

Он встал и коротко что-то сказал официантам. Ларина посмотрела на Маргариту и тихо спросила:

– Ты точно согласна, Марго? Если есть хоть капля сомнений – лучше оставить всё, как есть. Ведь Настеньке ещё нет восемнадцати...

– Моя Настя очень умная девочка, думаю, что работа в «Охотничьем клубе» принесёт ей больше пользы, чем общение с клиентами семейного ресторана. Но повторюсь – всё будет решать сама Настя.

Ларина кивнула и опустила глаза:

– А ты сама собираешься отпустить себя? Или так и будешь коротать свою жизнь в одиночестве?

Маргарита прикрыла глаза и прошептала:

– Не могу я, Лар. Время нифига не лечит, просто трансформирует страшную острую боль в тупое равнодушие и затянувшуюся депрессию. Да и вокруг меня нет ни одного человека, на которого я бы могла обратить внимание. Так что пока... О, а вот и наш гуляш с пикантной уткой.

Она подмигнула подруге и широко улыбнулась официанту.

Настя вошла в квартиру и устало прислонилась к стене. Казалось бы, ну работа, ну гардероб, взял-улыбнулся-повесил-отдал номерок. Но между этими нехитрыми действиями есть ещё одно – люди, среди которых встречались такие, что были способны вызвать стойкое чувство человеконенавистничества через минуту общения. Единственный, кто спасал в таких случаях, была хостес* нового ресторана Наташа Круглова. Милая стройная женщина тридцати лет от роду, которая успевала и встретить гостей, и ответить на вопросы, и подмигнуть Насте, терпеливо ожидающей очередную брендовую вещь. Новый ресторан Павла Андреевича Варягина под названием «Охотничий клуб» находился в старом районе столицы в окружении прудов и старинных построек начала ещё прошлого и даже позапрошлого веков. Сам Варягин преподносил своё новое детище как место, где за вкусным ужином или бокалом качественного алкоголя можно обговорить не только вопросы жизни, смерти, политики и мирового беспорядка, но и провести нужные деловые переговоры. Поэтому и персонал подбирали соответствующий – со знанием иностранных языков, желанием работать, а следовательно, умением держать язык за зубами.

Когда Настя впервые вошла в помещение, она была приятно удивлена тем, что сюда совершенно не доносились звуки шумной улицы. И интерьер оправдывал название ресторана – чучела животных, рога и бивни, закрытые от любопытных глаз кабинки, ненавязчивая классическая музыка и тяжёлые кованые люстры с лампами-свечами. Всюду сновали молчаливые официанты в чёрной униформе, напоминающей жилетки от костюма-тройки, а руководила ими строгий администратор Красольская Ирина Михайловна, которая могла одним взглядом или словом заставить работать не только официантов, но и, кажется, саму систему вентиляции.

С Красольской у Насти не сложились отношения от слова совсем. Когда Павел Андреевич представил Захарову администратору, та осмотрела нового гардеробщика и с ехидцей заявила:

– Павел Андреевич, я уже подобрала девушку на эту должность. Вы можете ознакомиться с её резюме. Девушка прекрасно говорит на английском, – и она победно взглянула на молчащую Настю, – к тому же у неё есть необходимый опыт работы.

Варягин ухмыльнулся и с нажимом ответил:

– Работать у меня, – он сделал небольшую едва заметную паузу, но поняли его все присутствующие, – будет Анастасия Степановна Захарова. Кстати, Ирина Михайловна, Настя говорит на трёх языках. Ввести в курс дела, обеспечить униформой и затем зайдите ко мне, необходимо обговорить подготовку к летней рекламной кампании.

С того дня и повелось – с Настей разговаривали сквозь зубы, на неё всегда смотрели свысока и с пренебрежительной улыбкой, отдавались исключительно приказы, хотя с другими сотрудниками Красовская не позволяла себе такого обращения. Но Настя после работы на ферме в родном городке только усмехалась и продолжала и дальше работать с полной отдачей, стараясь, чтобы Павел Андреевич не пожалел о том, что взял её на работу по просьбе своей жены. Для неё существовало три главных правила, которым её научил сам Варягин: принимать только то, что можно повесить на вешалку и отдавать только то, что на ней висит (без всяких «у меня там был ещё с собой чемоданчик, шейный платочек» и т. п.); от одного гостя брать не более двух номерков (из разговоров Настя знала, что и среди приличных гостей иногда находился какой-нибудь жулик, который за вечер собирал номерков пять, а потом шёл получать чужие вещи) и ничего не перепутать. Гости попадались разные, но в основном это были спокойные приличные люди. Но такие, как правило, появлялись уже вечером, а днём к ним заглядывали даже студенты и преподаватели из соседнего вуза, потому что Варягин ввёл в меню дневной бизнес-ланч. Шеф-повар поначалу бурчал и расправлялся с овощами с особой жесткостью, как говорили прячущие улыбки его помощники и официанты, но потом смирился, когда понял, что о его десертах начали слагать легенды.

Настя долго присматривалась к гостям, прислушивалась к их разговорам, даже что-то подсчитала на калькуляторе и однажды поделилась своими мыслями с Наташей Кругловой. Хостес ресторана, в обязанности которой входило встречать и рассаживать гостей, встретила Настино предложение с удивлением, как ей самой не пришла такая мысль в голову, и посоветовала обратиться к Красовской. На что Настя честно рассказала о своих «особых» отношениях с администратором. Круглова пожала плечами и в тот же вечер сама поделилась планами с администратором, на что получила неопределённое «хорошо, я доложу Варягину». Прошло две недели, но Павел Андреевич так и не поинтересовался мнением девушек. Настя заподозрила, что Красовская просто промолчала, и решила действовать. И для начала она официально записалась на приём к хозяину ресторана, сообщив, что хотела бы обсудить стратегию развития его детища. Формулировку ей подсказала Наташа, имевшая за своими плечами пять лет обучения ресторанно-гостиничному и туристическому бизнесу.

Сказать, что Варягин был удивлён – не сказать ничего. По его же словам, раньше к нему работники гардеробов обращались только по двум вопросам – либо повышение зарплаты, либо беременность. Настя усмехнулась и тихо поинтересовалась, говорила ли ему о новых идеях администратор Красовская. Варягин напрягся и отрицательно покачал головой. Захарова кивнула, выдохнула и начала говорить, предварительно положив на стол исписанный красивым почерком лист бумаги.

– Павел Андреевич, мои нехитрые вычисления свидетельствуют о том, сколько вы недополучаете. Точнее, сколько теряете.

Варягин откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы перед собой, готовясь к длительному разговору, хотя сначала он сказал Насте, что у неё есть десять минут, чтобы убедить его в правильности её мыслей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Понимаете, я гардеробщица. – Варягин кивнул и улыбнулся. – Во-первых, я вижу, кто к нам приезжает, а вы не видите этого. Потому что после того, как они оставят свою одежду у меня, они все одинаковые – костюмы, джинсы, рубашки. Я не говорю сейчас о женской половине наших гостей, там, как говорится, тоже не всё однозначно. Во-вторых, я вижу на каких машинах они приезжают.

– Вы разбираетесь в марках автомобилей?

– Да, у моего отца была автомастерская. В-третьих, а это главное, что я для них невидимка, ноль, «человек без лица», понимаете? Поэтому, когда я отдаю им верхнюю одежду, они при мне начинают обсуждать, что им понравилось, что не понравилось, как их недообслужили, как им тут было неуютно, понимаете? И я вижу, что некоторые к нам не возвращаются, а это означает, что мы что-то им недодаём.