— Он хотел меня в качестве носителя. Тот эльф в темнице это подтвердил. Вот он и согласился, — я стараюсь говорить ласково и мягко, все еще надеясь убедить Вельму в своей правоте.
— И что теперь будет со мной? — резко поднимает она на меня взгляд своих огромных зеленых глаз. — Я не была магом с рождения. Да и мне говорили, что я чуть не умерла, когда камень переходил ко мне. Я даже не помню, как это было. А сейчас мне предстоит его лишиться.
— Ты останешься в живых, и это главное, — снова спешу я успокоить девушку, — Ты продолжишь жить так, будто камень в тебе никогда не находился. И дети наши будут в порядке. Кстати, если я верно различаю запах… Это будут мальчик и девочка. Пока ты, конечно, сильно перебиваешь их... Но мне кажется, что я не ошибся.
— Ну хоть наследник будет, — несколько грустно отвечает Вельма, — Как ты можешь быть таким спокойным? Ты фактически сам подписал себе смертный приговор. Вряд ли тут все так просто, как ты говоришь. И, да, наш первый договор все же будет выполнен: камень ты все же получишь.
Передо мной все еще стоит задача заставить взглянуть Вельму на все моими глазами. И я не собираюсь сдаваться, вновь сжимая невесту в объятиях, не сильно, но со всей нежностью, на которую сейчас способен. Все эти эмоциональные перипетии мне всегда давались из рук вон плохо. А сейчас мне предстоит быть тем человеком, который должен убедить другого, что все хорошо, помочь победить все сомнения, успокоить. И это невероятно сложно.
— Послушай меня, — тихо и спокойно начинаю я, невольно в этих объятиях будто бы укачивая Вельму, легонько подаваясь то вперед, то назад, — Ты дала мне то, чего никто не был способен мне дать. Вернула жизнь Черному лесу. Помогаешь объединить наши народы. Подарила мне… Возможность понять, что такое любовь. И теперь ты станешь матерью моих детей. Разве на моем месте ты не была бы готова отдать все, что у тебя есть, чтобы сохранить это? Даже если… — На этом моменте, прежде чем мне предстояло сказать это, мне приходится сделать паузу и тяжелый вздох, — Даже если я никогда их не увижу, я все равно буду знать, что сделал все ради того, что люблю.
В ответ Вельма выворачивается из моих объятий и смотрит на меня с хитрым прищуром:
— Не получится у тебя от отцовской доли ускользнуть, умник, — надо же, она даже находит в себе силы отшучиваться в такой ситуации. — В договоре звучало, что я должна быть счастлива. А эльфы априори не могут быть счастливы, если их избранник мертв!
Резко дернувшись, девушка забирается на постель прямо с ногами, оказываясь к моему лицу буквально нос к носу.
— Так что придётся тебе с камнем как-нибудь на счёт этого разобраться. Либо ты целый, невредимый и в сознании, либо это неисполнение договора с его стороны. А это ведь влечёт за собой страшные последствия, он ведь не просто игрушка, а древний магический артефакт.
Я почуял возмущение инородной магии в воздухе, и теперь уже догадался, что это сам Камень. Не нравится ему, когда вот так диктуют условия, пусть даже это и делает сама хранительница. Что же… Нам с ним тоже придется повоевать. Только вот когда он будет уже у меня внутри. А еще я не могу удержаться от некоего подобия улыбки, своей улыбки, которую может вызвать только Вельма. Да, я намеренно упомянул при заключении договора, что моя жена должна быть счастлива. Но как камень этого добьется — это будут уже его проблемы. Оставит мне жизнь и позволит быть отцом и мужем — о таком я и мечтать бы не мог. Сумеет убедить Вельму в том, что он сохранил мне жизнь и все идет по-прежнему — почему-то я думаю, что так все и будет, учитывая хитрость эльфийской побрякушки. Но, в любом случае, я знаю лишь, что эмоции, что испытывает Вельма, не навсегда. Что сама древняя эльфийская магия теперь обязана будет позаботиться о ее счастье.
— Значит, мы с тобой проживем нашу жизнь вместе и, после твоей естественной смерти спустя несколько сотен лет, он получит мое тело и магию в полное свое распоряжение, — пожимаю я плечами. — Я же говорю тебе — все будет хорошо. Может, тебе стоит прилечь? — я снова ласково глажу Вельму по волосам.
Конечно, теперь стоит привыкнуть к тому, что мое беспокойство о ее здоровье в большинстве своем будет напрасным, но мне все равно хочется продолжать проявлять к ней заботу.
Вместо ответа девушка забирается ко мне на колени и давит на плечи, вынуждая улечься на спину. Она часто так делала с той поры, как мы сблизились — и каждый раз у меня внутри словно бы загорается очаг тепла от ее близости.
Снова уставившись на меня нос к носу, Вельма упрямо проговорила:
— Даже не пытайтесь потом меня с камнем обхитрить. Я-то всего его уловки знаю.
Ох, я бы ни в коем случае не хотел бы врать Вельме или пытаться как-то обхитрить ее. Лукавство вообще не в моем стиле. Поэтому я лишь усмехаюсь на ее угрозы о том, что нам с камнем лучше даже не думать о подобном.
— Прямо уж все? — тут же перенимаю я игривое настроение принцессы.
— Знаешь, если ты помнишь предыдущую хранительницу, то, получается, ты уже тогда встречался с камнем. Хоть он и не покушался на тебя тогда. Или еще в детстве заприметил?
— Помню очень плохо, — отвечаю я на ее размышления о том, что с той женщиной с портрета я уже должен был видеться раньше. — В моем детстве я и отца помню плохо… Его почти никогда не было со мной рядом. И та женщина… Мне казалось, что она его наложница или что-то вроде того.
Я не пытался вспоминать о детстве и оно практически стерлось из моей памяти. Разум устроен так, что ты способен вспомнить не саму картину прошлого, а лишь последнее воспоминание о нем. Такой вот парадокс. И о своем детстве я уже не думал очень давно.
Задумавшись, Вельма принимается накручивать прядь моих волос на палец.
— Как думаешь, как они познакомились? Твой отец бывал в нашем королевстве? Если у них с хранительницей был совместный ребёнок, то это точно не просто увлечение…Тем более, это каким же надо быть альвом, чтобы заполучить хранителя камня и вытащить её из-под опеки совета?
— Ответ есть только в письмах, Вельма, — уже серьезнее отвечаю я. — А я не думаю, что хочу читать их и допускать возможность проникнуться к отцу сочувствием.
Положив голову мне на грудь, Вельма тяжело вздыхает. Я знаю, что она уже ему сочувствует. Альву, который у нее на глазах вырезал всю ее семью. Такова уж она… Раз постоянно возвращается к мыслям о давно канувшей в лету истории любви. Слишком доброе сердце у моей принцессы, пусть даже она и пытается порой это скрыть.
— Если с тобой что-то случиться из-за этого твоего дурацкого договора, я тебя убью, — приподняв голову и бросив на меня взгляд, тихо-тихо говорит Вельма.
Она была такой красивой, и теперь, когда в моей голове поселилась мысль, что мне, возможно, осталось любоваться этой красотой от силы полгода, я не могу отвести взгляд от нее. Подумать только — я ведь даже и не думал о женщинах раньше... А теперь и помыслить не могу ни о чем и ни о ком кроме одной единственной. И сейчас она так рядом — разве могу я думать о том, что на нас надвигается?
И ее запах, когда она столь близко, дурманит особенно сильно. Не знаю почему, но эта эльфийка кружит мне голову каждый раз, когда находится рядом со мной хоть сколько-нибудь продолжительное время.
— Обязательно, — шепчу я Вельме, осторожно приобнимая ее, но так, чтобы сильно не прижимать к себе и не давить на ее живот.
— И я не хочу сейчас думать о моем отце. Может, ты и считаешь, что у него были причины так поступать, и что его оправдывает его любовь к той женщине... Но я слишком хорошо помню его в последние годы. Такое безумие не может оправдать ничто.
Конечно, я не могу судить, как поступил бы в случае, если бы кто-то отнял у меня Вельму. Совершенно определенно я совершил бы правосудие. Но убивать целый народ… Так бы поступить я не смог. Да и не в поступках дело — я помню характер отца. Его жуткие поступки. Казни и пытки… Но, как я уже и сказал, я не хочу думать о прошлом, тем более — о столь неприятной его части. Поэтому закрываю наконец глаза, оставаясь один на один с теплом тела Вельмы и ее запахом, уютом, который она создает своим присутствием.
