От всего этих мыслей хочется встать и перевернуть стол одним резким движением, чтобы хоть как-то выпустить пар.

Почему меня вообще все это беспокоит?

Открыв наконец глаза — на всю эту баталию в моей голове уходит всего пара секунд — я стараюсь как можно мягче и спокойнее ответить Вельме:

— Не обращай внимания. Встал не с той ноги. Позволишь мне отыграться за вчерашнее? И не смейся над тем, что я буду записывать ход нашей партии. Мне это действительно важно.

Я стараюсь на нее не смотреть. Иначе, боюсь, у меня не вышло бы произнести все это.

— Хорошо, — совершенно бесцветным голосом отвечает девушка.

Было достаточно сложно сосредоточиться на игре. Да еще и вот так — когда настроения получать от чего-то удовольствие вообще нет. Не с такими эмоциями и мыслями я обычно сажусь за доску… Но и соперником у меня никогда не было никого, вроде Вельмы. Так что, как говорится, аппетит приходит во время игры. И я делаю ход. Начинаю я, полагаясь на то, что смогу выбрать тактику позже, как это сделала вчера принцесса, и как это делали некоторые гроссмейстеры этой игры, о которых я читал. Мне сложно стараться вообще не анализировать своих действий, но я стараюсь. Я выдвинул вперед слонов — абсолютно непредсказуемый ход, неправильный и нелогичный, но мне кажется, что нестандартные решения в данной ситуации это отличная идея.

— Я никогда не играл с эльфами.

Я собирался продолжить эту фразу, мол, это такая отличная возможность для меня, и все такое.. Но почему-то запинаюсь о невидимую преграду в своей голове. И не могу сказать ничего дальше.

Вельма полностью отзеркаливает мой ход, выдвигая вперед эшелон слоновьих всадников.

— Ну да, это нормально, их ведь почти не осталось, — как ни в чем ни бывало пожимает она плечами.

Ход Вельмы для меня снова становится непонятным. Но ведь в этом и заключается смысл, верно? Я продумываю несколько вариантов стратегии наперед, и пока у меня не получается ничего путного — если только эльфийка не собирается включить доселе неизвестную мне тактику чуть позже.

Разумеется, я хочу выиграть. Поэтому вслед за слонами веду вперед кавалерию. Агрессивный вид игры, заключающийся в быстрой победе, я такого не люблю, но сейчас имею прекрасный шанс использовать незнакомые мне тактики и шаги.

— Их не осталось при дворе, — зачем-то уточняю я в своей привычной занудной манере, — Отец всячески запрещал мне и своим приближенным любые контакты... Честно говоря, до сих пор не могу понять его ненависти к эльфам. Ему ее никто не прививал с детства, как мне. Однако, даже я теперь вижу, что многое из того, что я знал о вас, неправда.

Не знаю, почему мне вдруг понадобилось сказать столь длинную речь. И я все еще не смотрю эльфийке в глаза. Почему-то сегодня это давалось мне особенно тяжело.

— Да, я знаю о его нелюбви к нам. Видела, как он расправлялся с моим отцом, — совсем серым голосом отзывается Вельма, снова отзеркаливая мой ход, но выводя на сей раз вперед пехоту.

Сколько раз мне приходилось испытывать подобное чувство из-за поступков своего отца. Он всегда считал меня слишком мягкотелым из-за моего нежелания видеть и уж тем более исполнять жестокость, которую он творил. Все это претило мне так, будто все эти убитые им эльфы касались и меня тоже. Вероятно, дело в моей эмпатии — от запаха боли и страданий еще долго потом не избавиться, а уж быть инициатором этого я уж точно быть не могу. А теперь, когда Вельма говорит об этом, мне становится стыдно и больно вдвойне. Каково быть сыном, который втайне обрадовался вести о смерти своего отца? Я никому об этом никогда не говорил. Это было наиужаснейшим чувством, если подумать. Но я не мог его даже стыдиться.

Мои слоны пользуются маневром девушки и тут же подминают под себя вражескую пехоту. Впрочем, я не особо внимательно слежу за ходом игры из-за разговора, что мы ведем.

— Знаешь, я даже рад, что именно представители твоего народа расправились с моим отцом, — мрачно выдаю я одну из своих самых страшных тайн. То, что я был этому рад. — Так что эльфы еще остались в королевстве. Возможно, больше, чем ты думаешь.

— Может и остались, но это ничего не вернёт и не изменит. Так что не вижу смысла их искать.

Принцесса выводит вперед ведьму, и даже пытается поднять некромантами часть своей армии, но видно, что ее положения это уже не спасет.

— Ты победил, — откинувшись на спинку стула, все тем же бесцветным голосом отвечает девушка.

Это была бесполезная игра. Бесполезный разговор. Вельма сама признает, что ничего уже нельзя изменить. И мое сожаление, или шаги к тому, чтобы исправить сложившееся положение вещей, тоже ни на что уже не влияют

От меня не укрывается и то, что Вельма играет не так, как вчера. Будто специально поддается. И осознание последнего факта злит меня настолько сильно, что я делаю то, что делаю. Хоть это и не оправдание для такого поступка.

Я медленно встаю со стула, осмысливая ход партии, все яснее и яснее понимая, что эльфийка решила намеренно отдать мне победу. Если бы она играла, как вчера, я бы не мог выиграть. А сейчас — из жалости? Из отсутствия интереса? — она очевидно мне поддалась.

Или я настолько ей противен, что она решила отделаться от меня как можно скорее.

Почему-то именно от последней мысли мне становится хуже всего и я одним резким движением переворачиваю доску, скидывая ее со стола. Фигуры с ужасающим грохотом покатились по полу.

— Так не пойдет. Не хочешь играть в полную силу — никогда больше не садись за игру. — Сквозь зубы цежу я. И, да, на принцессу я все еще не смотрю.

Вельма медленно поднимается со своего места.

— Будем считать, что ты озвучил своё выигранное желание, — совсем слабым голосом произносит она, после чего быстро-быстро направляется к выходу, утирая слезы. Что?

Я ожидал, честно говоря, чего угодно. Но никак не слез. Почему ее это так расстроило? Почему это, в ответ, черт побери, так расстроило меня? Почему я стою первые мгновения, как истукан, почему мой гнев моментально испаряется, сменяясь осознанием, что я натворил? 

Точнее, осознание приходит не сразу — я не знаю, почему у Вельмы мой приступ гнева вызвал именно…это. Ни одно мое объяснение ее поведения в отношении меня не предполагало того, что я могу ее расстроить. Вызвать у нее издевательский смех — вполне. Но никак не слезы Только не их.

И почему я вдруг срываюсь с места, пытаясь ее догнать, я тоже не знаю. Я даже не знаю, куда иду — ориентируюсь исключительно по запаху. Открываю дверь в ее комнату — я ведь там даже не был еще ни разу — и только тогда понимаю, что абсолютно не представляю, что с этим теперь делать.

Вельма сидит прямо на полу. Обнимает свои колени, уткнувшись в них, и плачет навзрыд.

Не припомню, когда мне в последний раз было настолько больно на сердце из-за происходящего.

— Я не хотел… — я опускаюсь на ковер прямо перед ней на одно колено, — Не хотел, чтобы это закончилось так. Извини.

Я будто продолжаю партию. Перестаю думать, оставив место импровизации. Да и разве можно заранее продумать, что говорить в такой ситуации?

Невозможно выучить все стратегии, как вести себя с девушками. Особенно, когда они плачут из-за тебя.

— Я настолько тебе противна? — подняв на меня наконец глаза, спрашивает принцесса, — До такого, что терпеть ты меня можешь только когда выпьешь? Если это так, то зачем ты все это затеял?

Это все было слишком. Жизнь меня к такому не готовила абсолютно. Мне неведом был этот океан жгучих эмоций, в котором плавать я абсолютно не умею. С людьми и альвами куда как проще. Я знаю их намерения, читаю их чувства, мне не приходилось никогда размышлять, почему они поступают так или иначе. Ни разу в жизни. А сейчас я сталкиваюсь с чем-то, что дается мне настолько сложно, что мне самому хочется разреветься, забиться в дальний угол и больше никогда не выходить на белый свет. Это сложно, больно, невыносимо. Но я знаю, что бежать от этого не могу.

Она думает, что противна мне. Это и вызвало в ней слезы. Значит, я ошибся по поводу ее отношения ко мне. Дальше моя логика перестает работать. А потому я не придумываю ничего лучше, кроме как наколдовать платок и протянуть его девушке.