Яна не курила уже лет пять, но вдруг так страшно захотелось курить, просто сил нет. Так не хотелось, когда она считала себя настоящим курильщиком. Либо курить, либо плакать. Спать не хотелось абсолютно. Хотелось еще раз обдумать все – и свою жизнь, и Ядвиги, в жизнь которой так неожиданно пришлось вторгнуться.

Яна накинула пиджак на легкое домашнее платье и вышла из дома. Ближайший круглосуточный магазин находился в двух кварталах от ее дома, напротив площадки для выгула собак. Яна шла туда, наслаждаясь теплой прохладой летней ночи. На улице было настолько замечательно, что захотелось за город, на дачу, чего с ней раньше практически не бывало. На улице пахло засыпающим летним зноем, засыхающей скошенной травой, от реки тянуло легким болотным запахом речной воды. На улице практически никого не было. Яна не знала, странно это или обычно – такая пустота ночью, она не имела обыкновения гулять по ночам, и сейчас ей стало удивительным – а почему? Дойдя до магазина, Яна купила пачку сигарет, зажигалку, банку пива и пакетик чипсов, села на скамейку и закурила. В голову ударило мощное дежа вю – она с друзьями, на вечеринке, на пляже, в клубе. Сигарета тогда была тогда средством коммуникации с внешним миром, и Яна этого не забыла.

Яна отхлебнула пива и заплакала. О своей странной никчемной жизни, о том, что ничего у нее не было интересного и не факт, что будет, о том, что никому она не интересна.

Вдруг она услышала пыхтение под рукой и почувствовала, что кто-то покушается на ее чипсы. Повернув голову, она увидела огромную собаку, породы вроде мастиф, который пытался подобраться к пакетику, лежащему между ее коленом и рукой на скамейке. В этот же момент она услышала громкое

–Фу! Нельзя! Сидеть!..

Собака, обалдевши, села, Яна не успела испугаться собаки, зато испугалась этого оклика.

– Простите, извините! Не испугались? Он щенок еще. Невоспитанный. Ничего не сделает. Вот подумал, раз поздно, никого нет, спущу его с поводка не на площадке, а на подходе.

– Ничего, я не боюсь собак. Но чипсов ему не дам! – пришла в себя Яна. Она обожала всех собак, совершенно их не боялась и иногда даже пыталась разговаривать с ними.

– Конечно, ни в коем случае! Ему нельзя. И вам бы я тоже их есть не советовал. Я вас, кажется, где-то уже видел?

В незнакомце Яна вдруг узнала мужчину, который сидел в ресторане за соседним столиком и там внимательно ее разглядывал. Она одновременно и испугалась, и обрадовалась. Ей стало очень стыдно от того, что вот она тут сидит – на скамейке в сквере, как алкаш, ночью пьет пиво в одиночку, в домашнем платье. Еще и плачет. Яна надеялась, что последнего он не заметил, еще подумает, что напилась и теперь раскисла. Фу. Она не знала, плачут ли алкоголики, когда выпьют, но ей почему-то подумалось, что должны.

– Да, – сконфузилась Яна. – Мы встречались в столовой, сегодня, на обеде.

– О! Вот это здорово! Я вас запомнил, но не ожидал, что увижу на улице рядом с моим домом. Вы здесь живете?

– Да. Вон в том доме. Мне стало грустно и ужасно захотелось погрустить на улице. У вас бывает такое?

– Конечно. Вот – стало грустно и пошел гулять с собакой.

– Вам хорошо. Есть с кем погулять.

– Вам разве нет? Судя по кольцу, вы можете погулять с мужем.

– Он очень занят. Я уже и не помню, когда мы проводили вместе время. Вот сегодня впервые за месяц вместе поужинали полчаса, и он побежал спать. Даже не спросил, что у меня нового. Точнее, спросил, но я и рассказать толком ничего не успела…

– И правильно, что не успели. Вы же помните, о работе нашей нельзя рассказывать даже мужьям!

– Да, но так хочется…

– Поэтому вам и стало грустно?

– Не только. Столько всего навалилось. С этой работой, с этими тестами. Интересно, с вами-то я могу это обсуждать?

– Со мной конечно. Я же и так все про нее знаю. Мы обсуждаем это на семинарах, которые проводятся очень часто. Кстати, Вас как зовут? Я Андрей.

– Яна. – ответила девушка. – А не тот ли вы Андрей, который ведущий историк и проводит семинары?

– Да, я он и есть. Приятно, что хоть кто-то про меня помнит. А то работа инсепторов считается главной, а наша подготовительная вся остается за кадром…

– Я вообще-то так не делаю никогда. Я сплю ночами, пива практически не пью, и курю раз в пятилетку. Я не хочу, чтобы у вас сложилось обо мне ложное впечатление.

– У меня абсолютно нормальное впечатление о вас. Прогуляемся вместе? Я представляю, в каком вы как стрессе, попав к нам. Вас же уже сажали на тренажер?

– Да, еще вчера.

– Ого! И получилось?

– Говорят, что да.

– Не у всех получается в первую неделю даже.

– Но я так поняла, что, если бы у меня не получилось, меня и не взяли бы?

– Думаю, взяли бы. Они же сразу видят, подходит им человек или нет. Просто тренажер показывает ваши возможности, чего от вас ожидать. Ну и конечно, они хотят, чтобы человек показал класс, поработал, так скажем, в полную силу, сразу. Поэтому и стращают. Я там уже год работаю. Пару раз был на тренажере, но просто так, провериться. У меня не получилось ничего, не мое. Однажды получилось, будто случайно. Но теперь забыть не могу, такие тяжелые мысли, что просил больше меня к этому не привлекать. Тем более что это не моя специализация. Я историк и занимаюсь анализом исторических процессов.

– Интересно?

– Вы себе не представляете, как. – Андрей замахал в энтузиазме руками. Видно было, что он в полном восторге от возможности обсудить это с кем-то, от самих этих возможностей, которые существуют перед ним. – Мы исследуем множество исторических вопросов, не исследованных теорий, когда кто-то может вот так проникнуть и посмотреть, что там на самом деле было – это, конечно, совсем не то, чему нас учили в институте. Мы находимся на первой ступени к новой исторической эпохе, где не будет фальсификаций, где мы сможем узнавать все из первых уст. Пока это только начало, конечно, слабые попытки собрать первую схему. Наши путешественники инсепторы попадают часто не туда, куда мы их просим, и видят не совсем то, что нужно. Но это все человеческий фактор. Научатся.

– И менять научатся?

– Что?

– Историю?

– Надеюсь, до этого не дойдет.

– Но мне сказали, мы можем влиять на мысли…

– Если вы путешественник, то вас будут этому учить. К сожалению, финансируют нас именно для этого. Я, конечно, могу чего-то не знать, но пока удалось только переставить местами парочку мыслей, чтобы наладить эмоциональный баланс в голове у человека. Ну, парочку писем заставить написать как-то по-другому. Сказать что-то иначе – и то, мы не всегда знаем, что это получилось. Откуда бы? Ну, а внедрить свое – это такой высший пилотаж, что пока даже непонятно, как к этому подступиться.

– Зачем же тогда говорят, что мы пробуем влиять на историю?

– Да потому что пробуем. Пока что цель исследования – само исследование. К чему оно приведет – я не знаю. К тому же, это опасно. А говорят так, потому что финансирование государство будет обеспечивать только под определенные цели и задачи, вы же понимаете. Будем называть это задачей максимум. Вообще в науке не бывает так, что просто ставишь цель и идешь к ней. Противоречие заключается в том, что цели постоянно меняются и надо уметь вовремя это понять. Понимаете?

– Честно говоря, нет. Я училась на экономическом. Нас не учили исследовать, нас учили считать деньги.

– Тоже хорошо. Когда есть что считать!

– Да уж. Пока особо нечего. Так что там с целями?

– Ну сначала ученый просто находит тему, интересную ему лично. Ему кажется, что он нашел новую идею, которую было бы полезно провентилировать. У него возникают догадки, предположения. Которые могут вообще не увенчаться успехом! Но на пути к любому результату проводится множество параллельных гипотез, догадок, опытов, что возникают еще цели, новые и новые, и уже, даже понимая, что первоначальная цель недоступна, или вообще фейк, уже глаза разбегаются от обилия новых идей и предположений, порой даже противоположных той гипотезе, что была. Например, наш институт, точнее, та отрасль, в которой оказались вы, изначально базировалась на изучении гипноза. Даже не гипноза, а взаимовоздействия между людьми. Затем обнаружился энергообмен, затем энергообмен на расстоянии. А потом один чудик вдруг впал в транс и почувствовал, что его разум вселился в какого-то чувака сто лет назад. Причем, без всяких тренажеров, какие нам сейчас предлагают. Вот что тогда началось! И срочно стали расширять все, началось финансирование, это было-то года четыре назад. Тогда стали набирать историков, чтобы изучать эти явления, – в общем, сразу стало интересно. А изначально просто кучка энтузиастов ставили психологические эксперименты на добровольцах. Какая была цель тогда? Если бы к ней так прямо и шли, ничего не получилось бы в итоге. Никто бы ничего не придумал. Даже в голову бы не пришло. Вот так вот.