- Кстати! – делаю вид, что только вспомнил: - тебе же Бьянка передавала… вот – достаю свой портфель и извлекаю из него большой плакат-календарь с изображением Кексика в купальнике и с надписью черным маркером поперек «Такахаси-сан! Большое спасибо за сына! С любовью!».

- О! Спасибо! – папа радуется как ребенок и хватает плакат, на лице его расплывается улыбка… ровно до того момента, как он встречается глазами с мамой.

- Дети, кажется вам пора спать – говорит мама и в ее голосе не слышно никакого мурлыканья. В ее голосе – стальные нотки боевых машин кайзера, гудение сервоприводов, наводящих орудия на цель, лязг затворов, запирающих снаряд в казеннике орудия и поднятая рука комендора, глядящего в бинокль на цель.

- Ой и правда – говорю я, бросая быстрый взгляд на часы: - завтра в школу вставать рано. Спокойной ночи, папа!

- Спокойной ночи, сын! – напряженно бросает мне отец и поворачивается к маме: - дорогая, клянусь…

- Ну ты и хитрован! Папку под поезд бросил! – шепчет мне в спину Хината: - ты чего?

- Да ладно тебе. – отвечаю я, поднимаясь на второй этаж: - ничего там не будет. Только прощения будет просить… дольше.

- Это тебе ничего. А у меня спальня прямо над ними – жалуется Хината: - они так до утра … будут. Можно я у тебя посплю?

Глава 12

Те, кто когда-нибудь участвовал в дружеской драке – знают, как потом нелегко вставать с утра. Болит вообще все – и рука, которую потянул и, по-моему, даже где-то – отбил (больно крепкий у Большого Та череп!) и спина, которая пострадала от падения на ящик из-под апельсинов и голова заодно со спиной, а еще – совершенно затекло плечо, на котором спит Хината. Она у меня в комнате оказалась, потому что «папка будет у мамы громко прощения просить, давай я у тебе перекантуюсь». На каком именно этапе «перекантуюсь у тебя» перешло в «давай я тебе плечо отлежу» - трудно сказать. Наверное, я лицемер и пуританин, но никаких мыслей о сексуальности своей младшей сестры не допускаю даже в подсознание, а потому все что я ощущаю с утра – это то, что у меня затекло плечо, болит все и везде, а еще мне охота в туалет и если Хината будет продолжать закидывать на меня ногу, - будет нехорошо. Мочевой пузырь лопнет и забрызгает все вокруг. Потому я аккуратно выползаю из-под руки и ноги Хинаты, обращаю внимание, что во сне она чрезвычайно милая и из уголка рта у нее тянется ниточка слюны. Тихая Хината – милая Хината, а вот как она рот откроет… мда…

Хината ворочается и чего-то бормочет во сне, что-то вроде «Айка, рано еще, давай спать». Я нахожу ногами тапки, накидываю халат и иду в туалет, по дороге размышляя о том, что отношения между Хинатой и Айкой явно могут быть за гранью просто дружбы… или это у меня в голове что-то не так? После того, как задумчиво изучил свою физиономию в зеркале, синяк почти прошел, вот что значит мясо вовремя приложить, Марика метнулась кабанчиком за куском охлажденной говядины, правда мне на орехи потом высказала – мол Большой Та и так только из больницы, а ты ему на старые травмы свежие синяки… а я ей отвечал, что это он меня поколотил, а мне конечно никто не поверил. Нет, конечно, если бы мы с Большим серьезно схватились – это один коленкор, но в режиме ритуальной мужской драки, когда лежачего не бьют, по колокольчикам коленкой нельзя и вообще, только руками и ногами, да еще и стараясь друг друга не сильно покалечить – тут с Большим реально трудно что-то сделать.

Интересен тот факт, что кусок говядины «вагю», с прожилками мраморного жира – все же лучше справляется с синяком, чем просто кусок говяжьей вырезки, и хотя у нас Марика денег не считает, но в ближайшем магазинчике «вагю» не продавалась. Все-таки Кума знает толк в синяках и способах их культивации.

Я спускаюсь вниз и вижу восхитительную картину. Мама в своем легком халатике и с волосами, убранными в хвостик – танцует рядом с плитой, напевая что-то веселое. Папа сидит за столом и чего-то читает в своем планшете.

- Кента-кун! – поворачивается она ко мне и сияет улыбкой: - ты уже поднялся! Сегодня будет новый день! Пусть он пройдет замечательно! Садись рядом с папой, завтрак готов!

- Ааа… да, мам, спасибо. Доброго утра. – сажусь рядом с папой. Он поднимает взгляд и кивает мне. Изучаю его лицо. Мда, синяки под глазами, нет, это не синяки, это ж мешки и тени от недосыпа. Перевожу взгляд на маму, та весела, бодра и полна энергии. Снова смотрю на папу. Того как будто ночью экскаватор переехал и в траншею закопал, но отец не из тех людей, что сдаются и всю ночь оттуда выкапывался с помощью голых рук, вот – откопал себя и пришел домой завтракать. Вспоминается фантастический рассказ про человека, который вот так своего соседа и друга наказал – джин ему желания выполнял, как обычно – три, но конечным условием каждого желания было – что в два раза больше у соседа будет. И человек поступил правильно, а не так как мужик, который «рыбка, выколи мне око!», нет. Последним желанием он пожелал себе девушку. Умную, красивую, любящую и … чтобы ее темперамента было ему – в самый раз. А вот его соседом, который получил в два раза более умную, красивую, любящую и, соответственно – в два раза более сексуальную девушку – судя по всему и был мой отец.

- Доброго утра, пап. – говорю я. В конце концов мы с ним – мужчины и надо выразить ему сочувствие… и зависть. Вот не был бы я тут сыном – обязательно бы к маме клинья подбивал, потому как Мидори – это Мидори, но мама … эх, повезло отцу, хотя сейчас так прямо и не скажешь.

- Доброго утра, сын – кивает отец и улыбается улыбкой героя. Да, это улыбка героя, господа, потому что сейчас ему охота пойти и упасть, и спать беспробудным сном двое суток подряд, а он себя заставляет улыбаться!

- И это по-настоящему доброе утро! – кивает мама и ставит на стол большую тарелку с оладьями, тут же уже стоит кувшинчик с кленовым сиропом: - мы с твоим отцом вчера вечером пришли к согласию!

- Да-да. – говорит отец и поспешно ставит на стол чашку с чаем: - мы пришли к согласию.

- Что ты можешь дружить с кем хочешь – продолжает мама: - ну и что, что это Бьянка! Мы с твоим папой – взрослые люди и можем иметь дело с последствиями… и даже плакат этот… в общем она у тебя молодец! И сеть заправок у нее с этим… как там написано?

- «Плесни масла в огонь?» - вспоминаю я мотто на заправках.

- Именно! – сияет мама: - это же и наш девиз, правда, дорогой? – как-то мгновенно она оказывается возле отца и ее руки уже обвиваются вокруг его шеи, а ее губы уже так близко у его уха и чтобы расслышать последнее «дорогой» - приходится напрягать слух, потому что это не сказано, это было – промурлыкано. Прямо ему в ухо. Отец давится своим чаем и смотрит на меня умоляюще. Ну уж нет. Твоя жена, ты сам ее выбирал, так тебе и надо, тебя сейчас еще и на работу не отпустят… плеснут сейчас масла в огонь.

- Я рад, что Бьянка-сан добавляет… перчинку в вашу жизнь – говорю я и придвигаю к себе тарелку с оладьями. Кушать охота очень сильно, мне сейчас в эту Академию еще идти, а она еще так по-дурацки расположена, на отшибе, практически в пригороде, туда не так много автобусов идет, надо заранее выходить.

- М-мне на работу пора! – вскакивает с места отец и вытирает салфеткой губы: - прости дорогая! Но сегодня у нас важный день!

- Как, уже? – расстраивается мама: - мы могли бы … - и ее губы снова оказываются возле его уха и что-то горячо шепчут туда. Отец бледнеет и оглядывается вокруг. Интересно. Обычная реакция здорового мужчины на такое вот предложение – это покраснеть и обрадоваться, а не побледнеть и испугаться. Укатали сивку крутые горки.

- Но не при детях же! – говорит он и мягко отступает назад.

- Меня можете не стесняться – поднимаю вилку с наколотым оладушком я: - я только за. И потом, я уже взрослый. Правда жизни не покалечит мою психику.