За неделю с небольшим капитан объездил три города, при содействии местных «органов» проследил путь денег, которые сначала шли к югу, а затем резко свернули на восток, кочуя со счёта на счёт мелких фирм, и вернул армии большую часть суммы, на этих счетах осевшую по ходу дела. Остатки денег тем временем продолжали уходить к границе Казахстана и к 1 марта оказались в Новоторске на счету акционерного общества «Форос», промышлявшего розничной торговлей вблизи крупного военного завода.

До Новоторска Кравченко добрался утром третьего марта, предвкушая окончательный возврат денег и прекращение песни, но следующая ночь преподнесла ему трупы директора «Фороса» Анатолия Баркина, уголовного «хозяина» города Павла Лаврикина, или «Лаврика», двух его помощников, а также самого инициатора взрыва – главного бухгалтера «Фороса» господина Семёнова. К этому тут же добавилось бесследное исчезновение заместителя директора «Фороса» Виктора Черняева и его новоявленного знакомого Александра Ивлева, который, впрочем, к делу прямого отношения иметь не мог.

Судьба, в которую уже давно и безоговорочно верил Кравченко, очередной раз дала ему шанс изменить своё будущее, но затем, словно передумав, отняла его, чтобы направить жизнь своего подопечного в новом, и вовсе неожиданном, направлении. Ход событий преломился в ивлевской квартире, и уже больше ничего не зависело от чьей-либо воли.

Кравченко потерял всех свидетелей, потерял след денег и утратил на время последний интерес к их поискам. Всё было кончено, и он успокоился, продолжая неспешно собирать информацию.

Труп замёрзшего Черняева нашли 7 марта на просёлочной дороге в четырёх километрах от города. Как и зачем Черняев изловчился туда попасть, почему вырядился в летний костюм и простреленную рубашку, потом объяснили просто – «имел конфликт с сообщниками или конкурентами».

Девятого марта городской морг выдал одной безутешной семье труп Ивлева со следами удушения. Семья отказалась его хоронить как своего и потребовала разбирательства. Обнаружили, что в морге храниться ещё один, настоящий, труп с такой же биркой, как и на Ивлеве, и это объяснило скандальную неприятность. Подобный оборот дела укрепил местные «органы» во мнении, что деньги увела из «Фороса» более «деловая», и, судя по всему, заезжая группировка.

Когда Кравченко всё это изложил и сел на место, начальник Управления принялся долго распространяться о некомпетентности представителей военного ведомства, о личной неподготовленности Кравченко, об отсутствии у него юридических знаний и о неумении составлять документацию и отделять существенные факты от несущественных. Вся ответственность за провал операции была не без облегчения возложена на капитана армейской разведки, который упустил и деньги и преступников, потому что его никогда не учили искать ни того, ни другого.

А Кравченко глядел на заснеженные ветки за окном, спрашивал себя, почему ему не повезло именно весной, в то время, когда всем должно везти, спрашивал, почему ему всегда не везло весной, и утешал себя мыслью, что за весной всегда наступает лето, и что каким-нибудь летом ему наверняка повезёт.

Лето выдалось безнадёжно жарким и потому вызывало некоторую печаль разочарования. Уже после полуночи Дима Старовойтов решился, наконец, спастись от комаров под одеялом, но вскоре едва там не задохнулся. Проклиная родную природу, он угробил ещё полчаса своего ночного времени на травлю насекомых, после чего и сам уснул мёртвым сном.

Той же ночью Старовойтов проснулся от смутного ощущения, что его затягивает гигантский водоворот.

Тревожил закрытые глаза яркий свет в комнате и Старовойтов с опаской открыл их, потому что знал, что в квартире, кроме него некого быть не должно. Свет и вправду горел ярко, но рассеивался как-то неправильно, не освещая углов комнаты и тех мест, где обычно стояли и лежали мебельные тени. Старовойтов, ещё не испытав по этому поводу удивления, вскочил и бросился в коридор своей четырёхкомнатной квартиры.

Все двери были распахнуты, всюду горел такой же странный свет и всюду, не обращая на него внимания, деловито вели какие-то невразумительные приготовления неизвестно к чему одинаковые мужчины в однообразной военной форме. Дима выглянул в окно и увидел, что все окна соседних домов ярко светят в сиреневой ночи, что ровные улицы под ними вздыбились холмами, что такие же люди в форме копошатся и собираются куда-то в каждой из квартир города. Сам не зная почему Старовойтов бросился искать свои документы, чтобы что-то кому-то доказать, но руки его тут же стали ватными от убийственного осознания беспомощности. Он смутно понимал, к чему готовятся люди в его квартире и знал, что теперь он никто и слушать его не станут. Боясь привлекать внимание собиравшихся, он сел на ещё тёплую кровать и сидел, мало-помалу забывая свою должность, свою фамилию, своё имя и саму свою жизнь, теперь уже не имевшую для него значения. Когда забвение стёрло последние его воспоминания, обнажился страх, разорвавший сон Старовойтова…

Он сидел на кровати, закрыв руками лицо, а в квартире было пусто. Входная дверь была заперта. Рассвет уже прокрадывался сквозь окна, играя в стеклах и меняя расцветку обоев. Тяжело дыша, Старовойтов нашёл в сумраке сигарету и босиком поплёлся на лоджию.

Было не больше пяти часов утра. Рассветная панорама, открывавшаяся с высоты третьего этажа, порадовала Старовойтова чистотой неба и совершенной безлюдностью улиц и балконов. Радость эту омрачали три кота, сидевшие под лоджией у подвального окна и изредка оравшие друг на друга, а так же два собутыльника, невнятно объяснявшиеся на уцелевшей скамеечке перед подъездом.

Собутыльники сидели к Старовойтову лицом. Ближним из них был потерявший координацию речи молодой человек в дорогом светлом костюме. Контрастным дополнением к нему служил мощный армейский майор, фуражка которого болталась на ободранных детьми ветках сирени. Майор размахивал руками и весело гоготал, поглядывая на разделявшую их опустевшую бутылку, а молодой человек кивал ему в ответ, хотя алкогольное поражение нервной системы и не давало ему выразить всю радость в полной мере.

Когда сигарета Старовойтова докурилась до середины, военный махом допил из горлышка остатки коньяка и выбросил бутылку в сирень, после чего компания распалась, – майор бодро ускакал в одну сторону, а молодой человек, волоча свой черный пластиковый чемодан едва ли не по асфальту, утащился в другую.

Старовойтов облегчённо вздохнул, запустил горящей сигаретой в собрание котов и вернулся в комнату, где тут же свалился обратно в кровать.

Той же ночью, когда солнце уже давно покинуло землю, жара ещё долго не могла растаять. Она переливалась по пустынным улицам, наполняя духотой квартиры и подвалы.

Майора Смотрова, пробиравшегося в темноте по неосвещённым улицам к своему далёкому и давно уснувшему дому, жара совершенно не беспокоила.

Майор Смотров был радикальным оптимистом, причём его оптимизм происходил напрямую от его простодушия и незамысловатости, и, чем больше в нём эти качества проявлялись, тем дальше от реальности пролегал горизонт этого оптимизма. И вообще Смотров был человеком хорошим, как отмечали его сослуживцы из штаба, каждую пятницу зазывавшие его на пьянку, где все хорошие качества майора отмечалась уже за столом. Пятница была единственным днем, когда майор дозволял себе уйти «в отрыв», в прочие же дни он проявлял завидное чувство дисциплины, что на его карьере почему-то никак не отражалось.

Мучаясь по этому доводу обидными мыслями, майор каждую пятницу пробирался домой пешком по ночному городу, наполненному, по слухам, ночными грабителями. Но за все пять лет службы в городе бандиты по дороге ему ни разу не попались и это тоже стало его расстраивать. Теперь Смотров сам каждую пятницу искал ночных злоумышленников, вынашивая по отношению к ним разные террористические планы.